Дина Лампитт - Изгнание

– Нет, пойдем в спальню. Сюда могут войти слуги.

Как будто услышав ее слова, кто-то постучал, и дверь почти сразу начала открываться. Они отскочили друг от друга с глупым и виноватым видом.

– Извините, что побеспокоил вас, милорд, – сказал появившийся слуга, с удивлением разглядывая растрепанного и возбужденного Джоселина, – но в дом прибыл человек, который утверждает, что вы посылали за ним. Он назвался Карадоком Веннером. Могу я его впустить?

– Он появился в самый подходящий момент, – виновато проговорил муж Николь, грустно глядя на нее. – Да, впустите его и скажите, что я буду через несколько минут.

– Ты обязательно должен встретиться с ним прямо сейчас? – спросил Николь, когда дверь за слугой закрылась.

– Он мчался без остановки от самого Девона. У меня слишком хорошие манеры, и я слишком уважаю его, чтобы отложить встречу.

– О, черт бы его побрал! – воскликнула Николь сердито, ненавидя в этот момент всех Карадоков на свете, и особенно этого, хотя она его еще даже не видела.

Не было никаких сомнений, что приезд Карадока Веннера в Грейз Корт внес в его жизнь значительные перемены, причем перемены, как думала Николь, к худшему. Как только этот странный человек переступил порог дома, Джоселин тут же начал обсуждать с ним проблемы своей семьи, казалось, его поглотили заботы о тех суровых женщинах, хотя они и находились далеко, в Девоне.

Все еще расстроенная тем, что Карадок помешал им в момент восхитительной страсти, Николь решила успокоиться и отправиться в постель. Джоселин не спешил присоединиться к ней, и когда часы пробили один раз, она встала, накинула теплую шаль поверх ночной рубашки и отправилась вниз, готовая излить на мужа весь свой гнев. Остановившись на нижней ступеньке лестницы, она услышала со стороны библиотеки мужа тихие голоса. Не постучавшись, Николь тихо открыла дверь и остановилась на пороге.

Она думала, что в лице Карадока встретит распространенный образ доброго великана, преданного слуги, принадлежащего хозяину душой и телом, и настоящего добряка. Ни одно из этих определений к нему не подходило, и вид у него был совсем не глуповатый, как предполагала Николь. Карадок был действительно огромным, как она себе и представляла, но высоким и мускулистым и выглядел стройным, даже почти худым. Его нельзя было назвать «простым», наоборот, Николь ощутила в этом человеке силу, ум и природную мягкость. Почувствовав, что его рассматривают, Карадок повернулся и, без всякого смущения, посмотрел Николь прямо в глаза.

В глубине души она была готова встретить взгляд смущенный и немного ревнивый, – ведь его хозяин нашел себе новую жену. Он должен быть сердит на нее за то, что она вытеснила его из сердца человека, которого он боготворил, и должен смотреть на нее как на чужака. Но во взгляде Карадока не было и намека на что-либо подобное. Вместо этого в нем читался интерес, взгляд был оценивающим и почти одобрительным. Без всякой причины Николь вдруг стало неуютно, и она отвела глаза.

На вид ему было около тридцати. По легкому поклону, который был адресован ей, во всей его фигуре безошибочно угадывались стремительность и грация. Волосы такие же длинные, кудрявые и густые, как у Джоселина, были светло-коричневого оттенка, в то время как яркие глаза, смотрящие на нее открыто и изучающе, – темно-синего цвета. Чем-то неуловимым они с Джоселином были похожи, и Николь даже подумала, что они могут быть дальними родственниками. Но когда Карадок, не спеша поднявшись, заговорил, она поняла, что это не так. Акцент слуги полностью выдавал его: он, без всяких сомнений, был девонским крестьянином и не мог иметь никакого родства с титулованным помещиком. Между тем, слуга поклонился и произнес:

– Я – Карадок Веннер, миледи.

– Здравствуйте, – ответила она слегка натянутым, холодным голосом.

– Извините, что появился в столь поздний час. Я мчался без остановки день и ночь и думаю, что не мог бы отложить этот разговор ни на минуту.

– Дело в том, Арабелла, – отрывисто проговорил Джоселин, – что моя дочь Сабина больна, и я должен ехать к ней.

Николь повернулась к нему и только теперь заметила, что он одет в дорожный костюм.

– Но ведь не прямо сейчас, не ночью же? – спросила она.

– Боюсь, что именно сейчас.

Она вовсе не собиралась плакать, во всяком случае, не при Карадоке, но ее тоска по Джоселину была столь велика, что слезы хлынули сами собой.

– О, черт возьми! – воскликнула она, вытирая глаза рукой, – неужели ты не можешь задержаться на час или два?

Ему было совершенно ясно, из-за чего она так расстроена:

– Любимая, если бы только это было возможно, – тихо ответил он. – Но боюсь, у меня слишком мало времени. Девочка тяжело больна, а такая поездка была не из легких и в лучшие времена. А теперь могут возникнуть осложнения, которые еще больше продлят мое путешествие.

Николь быстро повернулась и бросила взгляд на Карадока.

– Но можно ли мне будет сказать тебе хоть несколько слов наедине? – спросила она мужа, понизив голос.

– Конечно, – это произнес Карадок и тут же вышел, закрыв за собой дверь.

– Послушайте, милорд, – с отчаянием и гневом заговорила Николь, – вы заставили меня ждать так долго, что я уже не могла это выносить. И теперь, когда вы, наконец, решились заняться со мной любовью, вы даже не желаете задержаться для того, чтобы сделать это.

Джоселин быстро заключил ее в объятия:

– Я хочу это сделать с того самого момента, как встретил тебя в гостинице, где вы остановились по дороге в Ноттингем, и ты прекрасно знаешь это, – сказал он. – Я мечтаю о тебе, как никогда не мечтал ни об одной женщине, я хотел тебя тогда и хочу сейчас. И именно поэтому я на тебе женился. И именно поэтому я, рискуя потерять голову, поклялся себе, что не притронусь к тебе до тех пор, пока не буду уверен, что ты меня любишь.

– Но теперь ты в этом уверен?

Джоселин слегка отстранил ее:

– Нет, я чертовски близок к этому, но все еще сомневаюсь. Меня не покидает уверенность, что если Майкл Морельян вернется в твою жизнь, ты уйдешь с ним, не задумываясь.

– Но почему же тогда совсем недавно ты чуть не переспал со мной?

– Потому что ты – прекрасная молодая чаровница, и я не мог больше сдерживать себя. Я ведь всего лишь мужчина.

– Тогда давай поднимемся в спальню, – напряженно сказала Николь, чувствуя, что хочет его до безумия.

Джоселин снова обнял ее:

– Я действительно не могу задерживаться, дорогая, как бы ни хотел. Похоже, девочка умирает.

Прежде чем Николь успела подумать и взять себя в руки, она в сердцах воскликнула:

– О, эта чертова девчонка! – и выскочила из комнаты, в бешенстве хлопнув дверью.

Она кинулась вверх по ступенькам, слезы градом катились по щекам. Тут она увидела, что в тени лестницы стоит Карадок и пристально смотрит на нее.

– Что ты пялишься на меня? Это неприлично! – крикнула она через плечо, прежде чем забежать в комнату и захлопнуть дверь.

Вскоре она услышала, как уехал Джоселин, но продолжала лежать на кровати, освещенная лунным светом, думая о том, как глупо она себя вела. Она, женщина из двадцатого века, современная и независимая во всех отношениях, здесь сейчас сходит с ума по мужчине, который умер, по крайней мере, лет за триста до того, как она родилась. Но может быть потому, что она оказалась с этим мужчиной в одном времени, чувства, которые он пробудил в ней, были сильными и настоящими. Чуть не рассмеявшись над собой, Николь вдруг подумала, что по-настоящему влюбилась в Джоселина Аттвуда. «Интересно, что со мной будет, если я именно в эту ночь вернусь в свое время?» – подумала она, засыпая.

Без него дом казался пустым, лишенным жизни. Она бесцельно слонялась по балкону, не имея возможности выйти на улицу из-за дождя, и думала о своем расставании с Джоселином, которое оказалось просто невыносимым. Наконец, когда дождь кончился, она с надеждой решила, что должна поговорить с Карадоком и узнать, не велел ли муж что-нибудь передать ей, хотя что-то подсказывало ей, что это бессмысленно.

Она нашла слугу на конюшне, он запрягал лошадь в оглобли маленькой телеги. Пока он не ощутил, что на него смотрят, она молча стояла и наблюдала за ним, решив, что он, без всяких сомнений, по-своему очень привлекательный.

– Карадок, – тихо позвала Николь, подумав, что из него лучше сделать своего друга, чем врага.

– Да? – он быстро, настороженно, как заяц, обернулся.

– Я бы хотела извиниться за то, что накричала на тебя сегодня ночью. По правде говоря, мы с лордом Джоселином немного повздорили. Я не хотела, чтобы он уезжал именно в тот момент. Но он настаивал, и я просто вышла из себя. И все же мне не следовало повышать голос на человека, который был ни в чем не виноват.

– Но я был виноват, – ответил он, – ведь это я привез новость, которая так вас расстроила.

– И все же в этом нет твоей вины.

– Но разве не говорят, что иногда гонца даже убивают, если новость оказалась плохой?

Николь хитро улыбнулась:

– Я вижу, что ты очень хорошо знаешь жизнь.

Темно-синие глаза Карадока стали еще темнее:

– Я слишком рано ее узнал, – потом добавил совсем другим тоном: – Чем я могу служить вашей светлости?

– Я хочу узнать, не просил ли мой муж что-нибудь передать мне?

– Насколько мне известно – нет.

Она почувствовала легкую досаду, но, не показывая виду, сказала только:

– Полагаю, у него не было времени, – но, заметив, что слуга смотрит на нее недоверчиво, решила сменить тему разговора: – А куда это ты собираешься?

– Я еду за вашей дочкой и служанкой. Хозяин сказал, что я должен доставить их сюда как можно быстрее.