Дина Лампитт - Изгнание

Но сейчас ее больше занимала мысль о том, как ей спастись от сэра Дензила, который выпил уже довольного много и его выразительный взгляд был прямо-таки прикован к ней; в нем читалось похотливое желание, копившееся в нем уже много ночей подряд. Сумасшедшая мысль о том, что она может убежать и жить затворницей, пришла ей на ум. Она может попытаться заняться медитацией, и тогда, возможно, ей удастся перенести свое сознание назад (или вперед?), в ее настоящее время. Она сидела у окна, уставясь в темноту. Ночь была просто ужасна, река вздулась, и по ней гуляли огромные волны, а дождь хлестал, не переставая, из низко несшихся над землей черных туч. Для спасения сейчас было явно не время, и она мысленно готовилась к тому, что ночка у нее будет не из легких. Не говоря ни слова и выбрав момент, когда сэр Дензил повернулся к ней спиной, Николь выскользнула из столовой, поднялась в свою комнату и тщательно заперла дверь. Но тут из темноты послышался голос:

– Вы поднялись так рано, госпожа. Я только-только успела приготовить ваши вещи.

Держа свечу высоко над головой, Николь вгляделась в темноту.

– Маргарет! Не ожидала, что застану тебя здесь.

– Вы и не должны были меня застать. Я думала, вы побудете подольше со своим отчимом.

– Он пьет со своими новыми друзьями. Мне не хотелось больше там оставаться.

– Вы все еще скучаете по господину Майклу? – тихо спросила служанка.

В голове Николь зародилось подозрение, и она ответила:

– Сегодняшние события положили конец всем чувствам, которые я к нему испытывала. С этого дня мы с ним – враги.

– В таком случае вам нужно подыскать себе мужа.

«А вот это именно то, – подумала Николь, – для чего ты ко мне приставлена». Вслух же она сказала:

– Со временем я это сделаю.

– Разрешите вас заверить, что вам не надо для этого далеко ходить, госпожа.

– На что это ты намекаешь?

– На то, что замечательный человек, добрый и сильный, находится рядом с вами.

– Уж не имеешь ли ты в виду сэра Дензила?

– Да, госпожа Арабелла, его.

– Но он же мой отчим, он был женат на моей матери. Как ты можешь предлагать мне такие вещи?

– В этом нет ничего, что противоречило бы законам Господа или людей, – проговорила, защищаясь, Маргарет, вступив в пятно света, падающего от свечи. – Это вовсе не родственные отношения. Ведь между вами нет кровного родства.

– Но я всегда относилась к нему именно как к близкому человеку, – ответила Николь, в ее голосе звучала непреклонность.

Потом она добавила:

– Сколько он заплатил тебе за то, чтобы ты все это мне сказала?

Даже в тусклом свете свечи было заметно, как Маргарет покраснела.

– Нисколько, госпожа. Я говорю вам это только потому, что желаю вам добра.

– Как бы не так! Да ты просто продажная сука! А теперь проваливай! – она подошла к двери и распахнула ее.

Прежде чем уйти, служанка одарила ее взглядом, полным ненависти, а в дверях обернулась и произнесла:

– Я должна буду сказать сэру Дензилу о том, что между нами произошло. Я много лет служу ему верой и правдой, и он не простит вам, что вы меня так обидели, попомните мои слова.

– Исчезни! – грубо прикрикнула Николь и захлопнула за ней дверь.

Опасность была совершенно очевидной. Ею овладело странное предчувствие, поднимавшееся откуда-то снизу, предчувствие, что она попала в нешуточный переплет и ей надо быть очень осторожной. Думая об этом, Николь не стала раздеваться, а села на кровать, прислонившись спиной к стене, и стала прислушиваться к ночным звукам.

Ветер яростно завывал по всему дому, задувая дым обратно в дымоходы, и воздух был удушающим; близкая река разыгралась не на шутку и бушевала, как океан. Из комнаты внизу доносились звуки застолья: крики, смех, веселые возгласы и проклятья, и Николь ясно услышала, как у нее под окном облегчается какой-то мужчина.

«Мне кажется, что это продлится всю ночь», – подумала она, и эта мысль позволила ей с надеждой подумать, что, может быть, сэр Дензил не захочет покидать своих новых друзей, а напьется с ними и уснет, оставив ее в покое.

Когда было уже за полночь, глаза у нее будто налились свинцом, и она была вынуждена закрыть их и, несмотря на неудобную позу, уснула. Проснулась она от звука, которого боялась услышать больше всего. В двери медленно повернулся ключ, и она начала открываться. Тихо соскользнув на пол, она затаилась.

При тусклом свете свечи она увидела, что в дверь вошел сэр Дензил, одетый, как и в прошлую ночь, только в нижнее белье. Но на этот раз он, по всей видимости, решил не тратить времени даром, а пошел прямо к кровати, тихо бормоча что-то себе под нос. Николь с трудом могла разобрать слова:

– Я люблю тебя… другого такого случая не будет… я должен это сделать, иначе я сойду с ума…

Тут она встала:

– Вы говорите это мне?

Он отпрянул:

– Арабелла!

– Что вы хотите?

Он сделал в ее сторону один шаг:

– Ты уже взрослая женщина, ты большая, у тебя есть ребенок. Уверен, тебе ничего не стоит дать мне то, о чем я мечтаю больше жизни.

– Что именно?

– Себя, свое тело, – и с этими словами он начал снимать с себя белье.

Николь только мельком успела увидеть худые ноги и бледный торс. В ту же минуту она бросилась прямо на него и изо всех сил ударила его кулаком в живот – он тут же согнулся пополам. В следующую секунду она была за дверью и мчалась по ступенькам, а потом вылетела из дверей гостиницы в ночь, несясь, куда глаза глядят, но только подальше от сэра Дензила Локсли.

Ей следовало повернуть налево, к городу, но Николь сообразила это слишком поздно, она уже мчалась к реке прямо в открытое поле. А потом вдруг, как из под земли, перед ней выросла темная тень, и она, не в силах остановиться, врезалась прямо в нее… и оказалась в объятиях мужчины.

– Боже мой, что все это значит? – произнес кто-то в темноте.

– Помогите мне, – задыхаясь, прошептала Николь, – вы должны мне помочь!

В темноте мелькнула ослепительная белозубая улыбка:

– Такой замечательный день вы решили закончить здоровой пробежкой?

– Не шутите, – ответила она, и тут, всмотревшись внимательней, увидела, что стоит лицом к лицу с лордом Джоселином Аттвудом.

Звук бушующей реки проникал в пещеру и, отражаясь от ее стен, напоминал всхлипы женщины. Николь тоже всхлипывала, поднимаясь по каменным ступеням, вырубленным прямо в скале, и звук ее голоса сливался с шумом бешено мчащейся реки. Она никогда не испытывала такого облегчения от того, что в самый тяжелый для нее момент судьба столкнула ее с человеком, который был в состоянии ей помочь. Но несмотря на это, ситуация казалась ей странной и необычной, и она все больше склонялась к мысли, что вынуждена жить в тяжелом и жестоком веке. «Но разве может быть время более жестокое, чем девяностые годы двадцатого столетия?» – мелькнуло вдруг у нее в голове. Она тут же вспомнила об огромных перенаселенных городах с каменными коробками вместо домов, о миллионах безработных, и о тех прекрасных старинных английских семьях аристократов, которые вырождаются в жестоком мире бизнеса.

– Но разве кому-нибудь теперь есть до этого дело? – вдруг помимо воли, произнесла она вслух.

Джоселин внимательно посмотрел на нее в тусклом свете канделябров, развешанных на каменных стенах, и сказал:

– Не говорите ничего. Объясните мне, что с вами случилось, когда мы окажемся на месте.

– Извините, я просто не могу сообразить, где я нахожусь и что делаю, – поспешно ответила Николь, все еще думая о своем времени и о том, что этот человек никогда не сможет понять, в какой переплет она попала.

– А кто теперь это понимает? – неожиданно сказал он, и на мгновение мрак подземелья осветился его приятной улыбкой.

Они поднимались по очень странной лестнице, высеченной прямо в центре скалы, на которой стоял замок, и начинавшейся у самого берега реки. Николь никогда не приходилось видеть более спокойного и тихого места, и при других обстоятельствах она наверняка бы заинтересовалась этой удивительной пещерой. Но сейчас единственное, чего она хотела, – как можно больше увеличить расстояние между собой и сэром Дензилом. И все же любопытство взяло верх.

– Что это за место? – спросила она своего спутника, который помогал ей подниматься, твердо поддерживая под руку.

– Эту лестницу когда-то использовали, чтобы поднимать в замок огромные бочки с пивом. Ее называют «лаз Мортимера».

– Как?

– Вы когда-нибудь слышали о Роджере Мортимере, Мартовском Графе?

– Что-то знакомое.

– Он был любовником королевы Изабеллы, эта бедная женщина была женой Эдварда II, несчастного короля, убитого в замке Беркли.

Несмотря на весь свой страх, Николь вновь почувствовала интерес к истории:

– Его еще ужасно пытали при помощи раскаленной докрасна кочерги?

– Да, правильно, – Джоселин слегка кивнул.

– Так это в честь него, ну, этого Мартовского Графа, назвали эту пещеру?

– По этим самым ступенькам поднялась стража, чтобы арестовать его. Молодому королю Эдварду III казалось, что любовник его матери стал слишком силен и влиятелен, поэтому как-то ночью он приказал схватить его. Говорят, что он был схвачен прямо в постели у королевы, но другие, более стыдливые, утверждают, что его арестовали, когда он молился. Так или иначе, с Мортимером было покончено, и король стал единственным и полноправным хозяином дворца.

Николь оглянулась:

– Сейчас ведь кто-нибудь тоже может подняться сюда? А вдруг меня преследуют?

– Не бойтесь. Наверху есть дверь, которая запирается, к тому же около нее дежурит охрана.

– А я думала, что дворец пуст.