Зия Самади - Избранное. Том 1

Он нащупал на столике сигареты, закурил, часто затягиваясь. «Те обманщики обещали сделать меня вождем исламского мира… Чему верил я, дурак? Посулам? Где их обещанная помощь? Кто скажет, как теперь сложится моя судьба — из-за того только, что когда-то так легко поверил Японии, находящейся на краю земли?.. Чтобы не попрать прах павших соратников, не отречься от них, чтобы не сгорать со стыда перед памятью любимой матери, перед своими товарищами, я должен идти дальше… Но — не смогу. Уже поздно. Даже былой славы не вернуть…»

В дверь тихонько постучали.

— Кто?

— Я, — ответил сяогуй.

— Чего тебе?

— Сато…

— Что?! — воскликнул Га-сылин, вскочил с кровати и, как подстреленный зверь, заметался по комнате.

Бесцеремонный гость уже стоял на пороге, улыбаясь:

— Гимнастикой занимаетесь перед сном? — Он протянул остановившемуся посреди комнаты командующему руку, тот сделал движение убрать свою, потом все-таки ответил японцу рукопожатием.

— И здороваться не хотите, друг…

— Садитесь, раз приехали, — через силу пригласил Ма Чжунин.

— Уже три дня, как приехал…

— Что? — удивился Га-сылин. «Настоящий черт, исподтишка подкрался, следит, вынюхивает», — подумал он.

— Не удивляйтесь, дорогой. Я, как ангел-хранитель, всегда кружусь около вас.

— Ангел-хранитель! — зло повторил командующий. Ему не терпелось отвесить пощечину притворщику, и только сумрачный вид Сато удержал его, он спрятал руки в карманы.

— Конечно. Если мы не протянем руку помощи сегодня, ваша гибель будет предопределена завтра.

— Где ваша помощь?

— Мы в обещаниях крепки, в уговоре строги. Мы много вам — помогли, поставили на ноги, а что вы дали взамен? — Сато говорил требовательно, будто взыскивал долг с несостоятельного должника.

— А что я должен был вам дать? — Голос командующего задрожал от злости, мысленно Га-сылин упрекнул себя за это: «Поразительно! Этот мерзавец всегда выводит меня из равновесия…»

— Вы должны были занять Синьцзян. А что сделали? Мы вас не на заячью охоту сюда направляли, в конце концов! — Сато будто читал наставления ребенку.

— А что бы сделали вы на моем месте?

— Я? — Сато осекся в поисках подходящих слон, Га-сылин попал в самое слабое место. Однако опытный шпион быстро нашелся: — На вашем месте я для вида принял бы предложение Шэн Шицая и овладел обещанными Кумулом, Баркулем, Люкчуном — в общем восточными воротами Синьцзяна. Тогда гораздо легче было бы получать от нас оружие и помощь… — Он обвинил Га-сылина в поспешности, в стратегически неоправданном углублении в южные районы, в беспрерывном перемещении с малыми силами.

Га-сылин возмутился:

— Вы кормили меня пустой грудью! Вы лишили меня помощи в самое тяжелое время! — И хотел добавить: «А теперь не путайтесь! Предоставьте меня самому себе!» — но смолчал.

Сато опять словно угадал его мысли:

— Успокойтесь, мы от вас не отказываемся. Начатую игру закончим вместе. Надлежащую помощь получите.

— Помощь?

— Хе-хе… помощь, — хрипло рассмеялся Сато: он уловил, как изменилось выражение лица Га-сылина. — Только вы слишком отдалились. Доставлять вам оружие очень непросто…

— Так где же ваше оружие? — Га-сылину остро не хватало военного снаряжения. Услышав столь своевременное обещание, он готов был отказаться от решения порвать с японцами.

— Мы хорошо осведомлены. Даже о соглашении с Сабитом-дамоллой…

— Кто сообщил вам?

— Не нужно об этом спрашивать. Ладно, мы не против, если у вас на время станет одним врагом меньше. Но думаю, что ваш план едва ли осуществится. У Са-бита-дамоллы есть свои ангелы-хранители, без их откровений он ничего не предпринимает.

— Скажите лучше об оружии. — Га-сылина раздражали бесконечные назидания Сато.

— Оружие идет через Черчен — Чарклык.

— Только еще идет? Как бы это опять не оказалось пустой приманкой…

— Нет, Кашгар и Хотан пас интересуют не меньше, чем вас. Оружие получите в Маралбаши. Просил бы отправить сегодня же вечером сотню надежных кавалеристов навстречу каравану.

Га-сылин облегченно вздохнул, в голове зароились новые воинственные планы. Сато поднял руку.

— Не думайте, — сказал он, — что это поистине золотое оружие мы дадим вам просто так. Теперь мы будем контролировать все ваши действия. Кстати сказать, мы не считаем правильным отправлять к Сабиту Бэйда одного.

— Почему?

— Не будьте ребенком. — От ехидной улыбки Сато Га-сылину стало не по себе, он даже отвернулся. — Вреда не будет, если вы приставите к Бэйда преданного вам человека. Пусть они следят друг за другом.

— Ладно. — Га-сылин с ненавистью взглянул на коротконогого Сато.

Сабит-дамолла сидел в своем кабинете, служившем ему одновременно и жильем, просматривал журнал «Яш Туркстан», издававшийся в Берлине.

Среднего роста, невзрачный — круглое, как лепешка, лицо со слегка раздутыми щеками, будто ущемленный нос, негустая бородка, — он по виду ничем не отличался от обыкновенных людей. Накидка из грубой ткани, какие носят учащиеся из прихода, на голове намотана небольшая чалма. Даже став главным назиром, дамолла не изменил своей заурядной одежде.

В начале двадцатого века Сабит был известен как религиозный ученый не в одном только Восточном Туркестане. Его знали на всем арабском Востоке, он посещал известные медресе и соборные мечети, где постигал символ веры и философию ислама, написал несколько духовных сочинений, среди них — книгу «Ширин калам», в которой разобрал жизненный путь и священные войны благословенного Мухаммеда и даже осмелился указать на некоторые недостатки пророка. Не в пример многим своим современникам из высшего уйгурского духовенства, он не был фанатиком, выступал против голых суеверий, стараясь совместить религию с научным знанием, приспособить религиозные догмы к веяниям времени. Его деятельность была пронизана стремлением создать в Восточном Туркестане независимое правительство и объединить всех мусульман под знаменем ислама. Хотанское исламское правительство в июле 1933 года и Восточнотуркестанская исламская республика в ноябре того же года в Кашгаре возникли под его непосредственным влиянием. Однако в этой республике, сформировавшей в «единый строй» людей различных мировоззрений, разных политических убеждений, религиозных толков, приверженцев и Англии, и Японии, и Китая, необычайно обострились внутренние противоречия, подогреваемые стоявшими на страже собственных интересов «внешними покровителями».

Сабит-дамолла предложил Ходжаниязу пост президента, чтобы, опираясь на популярность Гази-ходжи среди народа, развернуть под его знаменем борьбу с главным врагом — Шэн Шицаем, а после победоносного завершения ее покончить с внутренними противоречиями. Ма Чжунина, поскольку тот был мусульманином, Сабит врагом не считал, даже намеревался привлечь на свою сторону и использовать его военные дарования.

В последнем номере журнала, который он сейчас просматривал, бросилась в глаза статья Мустафы Чокаева, бывшего вождя ферганских басмачей. Он с большим интересом прочел ее и повторил некоторые фразы вслух:

Маниакальная уверенность Чокаева окрылила Сабита, укрепила надежды на будущее. Обнаружив живительный источник поддержки, дамолла снова уткнулся в журнал и прочел с восторгом, полустишиями:

— «…От Алтая до Хотана власть перешла в руки тюрок — в Восточном Туркестане создано национальное правительство, объявлена республика…» — Слово «республика» Сабит подчеркнул. — Хм… О, если бы сбылись слова твои, Чокай! — Он подумал немного. — Весь север до Алтая в руках врага, но, даст бог, станет нашим…

Рассматривая слово «Алтай», Сабит предался мечтаниям. Главный назир вообразил будущее Восточного Туркестана, построенное по его политическим представлениям, установление дипломатических отношений с зарубежными государствами. Он как будто продумал и знал все… Ему неизвестны были лишь намерения предоставившей помощь старой Англии. Сабиту и во сне не могло присниться, что Англия намеревалась впоследствии посадить на «исламский трон» принявшего мусульманство прожженного пройдоху шпиона Шилдрейка и создать подчиненное себе правительство. Не знал он и того, что еще с двадцатых годов рыщут по Кашгарии и Кульджинскому у краю японские шпионы вроде Сато, Нагаи и им подобных, ставшие сейчас «советниками» Ма Чжунина, что японцы хотят провозгласить в Восточном Туркестане государство по типу Маньчжоу-го и посадить на трон живущего на содержании в Токио турецкого принца Абдулмеджида. Сабиту-дамолле было неизвестно, что Англия и Япония борются между собой за влияние в Восточном Туркестане, стремятся превратить его в плацдарм для подготовки удара по Советскому Союзу. Он связал себя с Англией, доверился ей — и все тут! Он хоть и знал, что Советский Союз протянул руку помощи народам Турции, Афганистана и другим, поддержал их стремление к независимости, но, очевидно под влиянием своих хозяев, не верил Советскому Союзу.

— Встав на ноги, хорошо бы найти общий язык со всеми, — пробормотал он, обдумывая внешнюю политику. — Турецкие братья не в состоянии помочь нам, пусть они будут идейной опорой. В наше время турецкий поводок опять-таки в английских руках…

— Прошу прощения, господин главный назир, — прервал размышления Сабита Гаип-хаджи, замерший у порога в своей обычной подобострастной позе. — Если отнимаю ваше драгоценное время, то уйду.