— Незаконный сын на английском троне?

— Можно найти свидетельства, что Ваше величество были женаты на его матери. Положитесь на меня, сир. Я обнаружу шкатулочку с брачными документами... Она рыдала, умоляла спасти ее честь... и вы, Ваше величество, не смогли ей отказать. Вы ведь так внимательны к дамам...

Король громко рассмеялся, но взгляд его оставался проницателен. В шутках его вельмож Всегда таилась правда, опасная правда.

Внезапно он произнес:

— Все! Довольно! Моя супруга — королева! Была, есть и будет. Я не позволю вам мучить несчастную женщину, самую добродетельную женщину в королевстве. Что до Монмута, я люблю его. Горжусь им. Но он бастард, и я скорее готов увидеть его на виселице, чем на троне Англии.

И члены «Кабала» удалились, надеясь, что их поражение — временное. Едва затихли разговоры о разводе, возник новый, куда более серьезный вопрос. Касательно секретного Дуврского соглашения, согласно которому король, втайне от своих подданных и большинства министров, должен был перейти в католичество и привести за собою в лоно католической церкви всю страну. За такую услугу папская Франция была готова платить королю пожизненную ренту. Карл размышлял — долго и мучительно. Деньги требовались позарез, он был на грани банкротства. И раздобыть их можно было лишь двумя путями: обложив подданных непосильными налогами — как это сделал Кромвель, или наобещав с три короба королю Франции, с тем чтобы покрыть дефицит английской казны из французского кармана. Выполнять же эти обещания совершенно не обязательно.

Эти думы терзали его неотступно. А потом приехала его возлюбленная сестра — посланником от короля Франции, — и он осознал, насколько необходима ей его подпись под этим соглашением, насколько счастливее станет ее печальная жизнь благодаря этой подписи, — ведь с ее помощью сестра завоюет любовь Людовика... И он согласился. Согласились и немногие посвященные в этот секрет вельможи: действительно, Англии не найти лучшего выхода из финансовых затруднений.

В честь сестры короля давались приемы и балы. Екатерина была очень тронута, наблюдая нежную братскую любовь Карла к Генриетте Орлеанской.

Как же грустил он, прощаясь с сестрой! И как же безмерна была бы его грусть, знай он наперед, что никогда больше не увидит ее прекрасного лица: спустя несколько недель после возвращения во Францию Генриетта внезапно скончалась. Лишь Екатерина могла хоть как-то утешить короля в его скорби, и она не оставляла его ни на минуту. Она сидела подле, а он часами говорил о сестре и вспоминал их счастливое, безмятежное детство.

Он плакал — и Екатерина плакала вместе с ним. Ей верилось, что в эти тяжелые минуты она значит для него больше, чем любая другая женщина — при дворе, да и во всем мире.

«Так и будет впредь, — думала она. — Так и будет... Когда-нибудь он постареет и не станет больше охотиться за порхающими вокруг бабочками, точно мальчик с марлевым сачком. И мы будем вместе, он и я, по-настоящему вместе, и для меня настанут счастливейшие дни... А может, и для него тоже...»

Бэкингем не забыл своей угрозы: Барбара непременно поплатится за то, что не помогла ему устроить развод. Ему донесли, что Барбара даже нашептала королеве о готовящемся заговоре, выложила все — вплоть до возможного похищения и ссылки в далекие колонии. На самом деле, конечно, он сказал про острова сгоряча, поскольку осуществить такой план было бы почти невозможно. Так или иначе, именно Барбара предупредила королеву, а та принялась лить слезы, умолять и — смягчила сердце короля. Теперь он отказывался и думать о разводе.

Черт побери!!! На самом-то деле королева давно опостылела Карлу! Да и не любил он ее никогда! Она вообще ему не пара: тщедушная, некрасивая и ума невеликого. У Бэкингема, Ашли и Лодердейла есть на примете несколько очаровательных красавиц, любая из них может завоевать сердце короля. Но увы! Слезы королевы нарушили их планы. А виновата во всем Барбара.

Ее надо проучить. Она не смеет подводить кровных родственников. И пускай не забывает, что ее нынешнее положение при дворе довольно шатко.

Когда сестра короля навещала его в последний раз, в ее свите оказалась весьма миловидная девица из Бретани, некая Луиза де Керуаль. Король мгновенно воспылал к ней нежными чувствами. После смерти Генриетты Людовик прислал девицу ко двору Карла якобы для утешения, а на самом деле — шпионить в пользу Франции.

Девушка была и вправду очень хороша. Мимолетное увлечение короля грозило перерасти в нечто более серьезное.

Что ж, значит, у Барбары появится новая, грозная соперница. К тому же в последнее время король осыпал бывшую фаворитку всевозможными почестями. Что, разумеется, означало, что ее просят покинуть двор. Ей уже пожалованы титулы баронессы Нансач-парка, герцогини Серрейской и Кливлендской. Ей подарены тридцать тысяч фунтов и украшения из сокровищницы. И все это — помимо ежегодной ренты в четыре тысячи семьсот фунтов. Короче, Карл откупился от Барбары, и весьма щедро. Однако Барбара, без стеснения принимая подарки и титулы, не спешила убраться восвояси и вела себя, точно maitresse en titre.

Королю все это не нравилось. Он боялся дрязг между пришелицей из-за моря, которая — по словам наушников — еще не стала его любовницей, и Барбарой, новоявленной герцогиней Кливлендской.

Барбара как ни в чем не бывало являлась на дворцовые приемы, приковывая все взоры собственной красотой и великолепием своих бриллиантов. Даже направляясь в игорный дом, она не снимала драгоценности — стоимостью более сорока тысяч фунтов. Она затмевала всех, вплоть до королевы и герцогини Йоркской.

Любовников она по-прежнему имела нескольких; более того, обзавелась новым — одним из красивейших мужчин при дворе. Впрочем, некрасивых любовников у нее никогда в жизни не было.

Ее последним фаворитом оказался благородный джентльмен, сэр Джон, сын сэра Уинстона Черчилля из Девоншира. Джон Черчилль служил раньше пажом у герцога Йорка, затем получил назначение в пехотные войска, флагоносцем, но расположения герцога не потерял. Напротив, брат короля был с ним очень любезен, — возможно, благодаря Арабелле, сестре этого молодого человека, на которую герцог засматривался отнюдь недвусмысленно.

Едва увидев юношу, Барбара тут же вознамерилась заполучить его в любовники. Своих мужчин она оплачивала весьма щедро, осыпала их подарками, продвигала по службе. «Порадуй герцогиню Кливлендскую в постели — и твое будущее обеспечено» — эту истину знали многие, и Джон Черчилль вскоре последовал примеру своих удачливых предшественников.

Бэкингем пристально следил за этой связью и в какой-то момент надумал подстроить так, чтобы король застал их flagrante delicto. Это даст Карлу хороший повод избавиться от порядком надоевшей любовницы. То есть он, Бэкингем, и королю сослужит добрую службу, и — главное — напомнит Барбаре, что с двоюродным братцем шутки плохи.

Разузнать, когда эта парочка будет предаваться любовным утехам, оказалось совсем несложно. Своих похождений Барбара никогда не скрывала. И вот однажды, зная наверняка, что застанет их вдвоем, Бэкингем настоял, чтобы король отправился вместе с ним в покои Барбары.

Король согласился. Едва они переступили порог, служанки так забегали и засуетились, что Бэкингем понял: они пришли в нужный день и час. Тетушка Сара пробовала задержать их под любым предлогом, предлагала доложить хозяйке об их приходе, но герцог был настроен решительно.

Барбара лежала на постели, пытаясь прикрыть наготу. Джон Черчилль, видимо, заслышав переполох за дверью, успел натянуть самые важные детали своего туалета.

Юный любовник увидел герцога, заметил за его спиной короля и думал теперь только о бегстве.

Внезапно он бросился к окну и — выпрыгнул. Герцог Бэкингем безудержно расхохотался. Барбара схватила гребень с эбонитовой ручкой, что лежал на столике подле кровати, и запустила им в своего кузена. Король же быстро прошел к окну и крикнул вслед удалявшемуся юноше:

— Не бойтесь, мистер Черчилль, я не держу на вас зла. Вы ведь просто зарабатываете себе на кусок хлеба.

Барбара рассвирепела. Что за намеки? Она платит своим любовникам?! Оскорбленная и разгневанная, она впервые в жизни не нашла слов, чтобы отплатить обидчикам.

Впрочем, король не дал ей времени опомниться. Он развернулся и вышел из спальни. Бэкингем направился за ним, но напоследок повернулся и забавно изобразил, как струхнувший Черчилль выпрыгивает в окно.

Ярости Барбары не было предела, и до конца дня слуги боялись к ней и подступиться.

В бессильном гневе она колотила кулаками подушки, а миссис Сара гадала, кого из трех мужчин она мечтала бы поколотить: герцога — за его вероломство, Джона Черчилля — за трусость или короля — за холодное безразличие к ней и всем ее наложникам вместе взятым?

Было совершенно ясно: король перестал считать Барбару своей любовницей. Вскоре ее имя исчезло из списка придворных дам, допускаемых в опочивальню королевы. И наконец, когда родилась ее дочь Барбара — как две капли воды похожая на сэра Джона Черчилля, — король отказался признать ее своей дочерью.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Прошло уже шестнадцать лет с тех пор, как Екатерина впервые ступила на английский берег. И хотя за эти годы на ее долю выпало великое множество страхов и унижений и лишь один короткий месяц истинного счастья, она продолжала любить своего супруга и надеяться, что однажды, устав от бесчисленных амуров, он обратится к той, которая все эти годы боготворила его, — к своей невзрачной, но любящей жене.

Она уже не надеялась родить ему наследника, и многие из его министров ломали головы над тем, как от нее избавиться. Будь у них малейшая надежда обвинить ее в каком-то преступлении, они не преминули бы ею воспользоваться. Однако если в вертепе английского двора и осталась хотя бы одна непорочная душа, то эта душа, несомненно, принадлежала королеве. В вину ей можно было поставить только ее католичество — тем более что неприязнь к католикам год от года росла. Теперь, когда бы речь не заходила о происках папистов, кто-нибудь непременно вспоминал и о том, что самая главная папистка до сих пор восседает на троне.