Горящие глаза жены и странное совпадение, по которому решающая встреча произошла именно в день рождения дочери, равно смутили герцога, и это решило дело: он согласился променять Домашний уют на звон оружия и честолюбивые мечты.

После ему не раз приходилось сожалеть о принятом тогда решении, но он знал, что корил бы себя еще сильнее, если бы ответил тогда отказом. Что до Луизы, то с того самого дня она уверовала, что судьба Екатерины тесно переплетена с судьбою Португалии.

Потому-то она и держала ее так долго в невестах, выжидая, когда можно будет заключить столь важный для страны союз с Англией.

Через несколько лет после принятия сего судьбоносного решения усилия герцога были вознаграждены, и он вернул себе корону; однако жестокая борьба вконец истощила его душевные и телесные силы, и он умер раньше времени. Их старший сын, дон Альфонсо, с детства не отличался ясностью ума, поэтому Луиза сделалась королевой-регентшей. Надо сказать, что и до кончины супруга она всегда давала ему толковые и своевременные советы по управлению страной; теперь, когда дела целиком перешли в ее ведение, она умело отражала нападки внешних врагов и мудростью своего правления прославилась скоро по всей Европе.

Но сегодня, всматриваясь в лицо дочери и пытаясь угадать, какая жизнь ждет ее в Англии при самом, как говорили многие, развращенном дворе Европы, кое в чем перещеголявшем уже французский, она спрашивала себя: а так ли она была мудра в делах домашних, как в делах государственных?

Екатерине, славной и вполне разумной девушке, исполнилось уже двадцать три, но жизнь ее была столь безбедна, а воспитание столь деликатно, что она решительно ничего не знала ни об обществе, ни о царящих в нем нравах.

Видя счастливый брак своих родителей, она и не догадывалась, что мужчины, подобные герцогу Браганскому, — сильные и нежные, мужественные и добрые, преданные мужья и любящие отцы, — встречаются в жизни крайне редко; возможно, она даже полагала, что все монархические браки таковы, как у ее родителей.

— Доченька моя, — сказала королева, обнимая Екатерину. — Сядь поближе. Мне нужно серьезно с тобою поговорить.

Екатерина придвинулась еще ближе и оперлась подбородком о матушкины фижмы. Лишь в редкие минуты ей дозволялось проявлять свою нежность, как сейчас.

Луиза погладила ее плечо.

— Доченька! — с чувством повторила она. — Скажи, ты ведь счастлива? Судя по всему, тебе уже скоро предстоит воссоединиться со своим супругом.

— Счастлива ли я? — Екатерина на миг затаила дыхание. — Мне кажется, что да. Но точно я этого не знаю. Иногда мне вдруг отчего-то делается страшно. Я знаю, что Карл — добрейший и благороднейший из королей; но всю мою жизнь я провела подле вас, матушка, и могла в любую минуту, если нужно, прийти к вам за помощью... О да, мой скорый отъезд волнует и радует меня... Но порой мне бывает так страшно, что кажется, пусть бы лучше приготовления к нему вовсе сорвались.

— Екатерина, девочка моя!.. Все твои переживания естественны. И так же естественно то, что впоследствии — как бы ни был добр к тебе твой супруг, и как бы ты ни была с ним счастлива — ты иногда будешь скучать по Лиссабону и по родному дому.

— Матушка! — воскликнула Екатерина, зарываясь лицом в саржевые складки. — Смогу ли я чувствовать себя совершенно счастливой вдали от вас?..

— Пройдет время — и ты научишься отдавать всю свою любовь мужу и детям, которые у вас родятся. Ну а мы с тобою станем писать друг другу и, может быть, даже навещать; но — увы! — встречи наши будут нечасты. Такова участь всех матерей и дочерей, которым выпало носить корону.

— Знаю. Но иногда мне кажется, что во всем свете не найдется другой такой же счастливой семьи, как наша.

— Верно, доченька; такое счастье даровано не многим. Твой отец так его ценил, что готов был, презрев свой долг, до конца жизни наслаждаться мирным уютом Вилья-Висосы. Но он был королем — а у королей, королев и принцесс есть обязанности перед отечеством, и негоже забывать их ради семейного счастья.

— Да, матушка.

— И твой отец в последние годы пришел к такому же мнению. Он прожил свою жизнь достойно, и мы с тобою должны брать с него пример. Милая Екатерина, ведь ты не просто выходишь за благородного короля, который будет твоим супругом, ты вступаешь в этот союз ради блага своей страны. Англия — одна из сильнейших европейских держав. Наше нынешнее положение ты знаешь и знаешь, что испанцы, наши заклятые враги, только и ждут момента, чтобы вырвать у нас наши завоевания. Но, как только мы породнимся с королевским семейством Англии, как только у нас появится столь могущественный союзник, думаю, у них будет меньше охоты бряцать оружием.

— Да, матушка.

— Стало быть, именно ради своей родной Португалии ты отправляешься в далекую Англию и ради нее же должна вести там себя так, как подобает королеве.

— Я буду очень стараться, милая матушка.

— Это заставляет меня затронуть в нашей беседе еще один маленький вопрос. Король человек молодой, ему скоро исполнится тридцать два. Большинство мужчин женится в более раннем возрасте. Сильному и здоровому мужчине, любящему приятное общество, странно было бы жить одному до таких лет.

— Одному?.. — озадаченно переспросила Екатерина.

— Одному — то есть без жены. Ведь он, так же как и ты, не мог жениться на ком ему заблагорассудится, и принужден был искать невесту из королевской семьи. С другой стороны, жениться, находясь в изгнании, тоже было бы неблагоразумно с его стороны. А потому... Потому ему приходилось искать утешения у дамы, которая не могла быть его супругой... Иными словам — у любовницы.

— Да, матушка, — пробормотала Екатерина. — Кажется, я поняла.

— В этом нет ничего из ряда вон выходящего, — сказала Луиза. — Так поступает большинство мужчин.

— Значит, у него есть женщина, которую он любит... как жену?

— Вот именно.

— А когда у него появится настоящая жена, та женщина уже не будет ему нужна? Тогда, вероятно, она не очень обрадуется моему прибытию в Англию.

— Разумеется. Но это не имеет ровно никакого значения. Куда важнее то, как отнесется к тебе сам король. Возможно, после женитьбы он отвергнет бывшую любовницу... Но мне говорили, что есть некая дама, к которой он питает особенно глубокую привязанность.

— Ах... — выдохнула Екатерина.

— Ты ее никогда не увидишь: разумеется, он не позволит ей предстать перед тобою; тебе же следует избегать всякого упоминания о ней. В конце концов король перестанет в ней нуждаться, и постепенно она исчезнет из его жизни. Ее зовут леди Кастлмейн; но избегай произносить это имя вслух — и пуще всего в присутствии короля. Это было бы грубейшим нарушением этикета. Что бы о ней ни говорили — не обращай внимания... Право же, в этом нет ничего исключительного. И до тебя многие королевы оказывались точно в таком же положении.

— Леди Кастлмейн, — повторила Екатерина, потом медленно поднялась и вдруг — бросилась в материнские объятья. Ее колотила сильная дрожь, и Луиза еще долго не могла ее успокоить.

— Девочка моя, — снова и снова бормотала она. — Не бойся; это со многими бывает... Доченька!.. Все будет хорошо. Со временем он будет любить тебя... только тебя одну, ведь ты станешь его женой!..

Со дня на день ожидали прибытия графа Сандвича. Он должен был приплыть в Лиссабон с несколькими кораблями, чтобы сопроводить Екатерину и ее свиту в Англию.

Однако кораблей все не было, и Екатерине начало уже казаться, что они никогда не появятся.

В последние месяцы в ее существовании произошло столько перемен, что она терялась от обилия впечатлений. Прежде матушка так ревностно оберегала ее от внешних влияний, что за всю свою жизнь она оказывалась за стенами дворца не более десяти раз; прогуливаться ей позволялось лишь во внутренних дворцовых садах, и то в сопровождении дуэньи. Теперь же, когда она стала королевой Англии — а ее провозгласили таковой в момент подписания брачного договора лиссабонской стороной, — она уже несколько раз выезжала из дворца. Было странно и непривычно ехать в карете по холмистым лиссабонским улочкам, отвечая улыбками и поклонами, как ее учили, на приветственные крики горожан. «Долгих лет жизни королеве Англии!» — неслось со всех сторон. Ей позволялось теперь заходить в церкви и молиться о том, чтобы Господь одарил ее потомством и чтобы союзники Португалии и Англии вечно процветали и благоденствовали.

Оставаясь одна, она часто и подолгу рассматривала миниатюру, которую ей привез Ричард Фаншав, также прибывший в Португалию с целью скорейшего осуществления брачного союза. Казалось, что изображенный на портрете человек совсем не чужеземный принц, а ее давний знакомый. Он был так же смугл и темноволос, как ее родные братья, и хотя черты его были, пожалуй, несколько тяжеловаты, зато глаза светились добротой. Прежде всего она видела в нем человека, предлагавшего собственную жизнь в обмен на жизнь отца; и хотя мысль об отъезде из материнского дома, а еще пуще о встрече с загадочной леди Кастлмейн пугала ее, она желала как можно скорее увидеться со своим супругом.

Однако граф Сандвич все не появлялся.

Луиза, с не меньшим нетерпением ожидавшая приезда графа, начала уже серьезно беспокоиться. Союз с Англией значил для нее слишком много. Она знала, что в случае неудачи весь авторитет Португалии и вся ее мнимая безопасность, коих им с мужем удалось добиться за годы жестокой борьбы, разлетятся в пух и прах. Испанцы делали все возможное, чтобы помешать этому союзу, что само по себе достаточно красноречиво говорило о его важности. Они уже готовились к нападению и стягивали к границам крупные силы, так что Луизе пришлось срочно набирать войско. Положение создалось весьма щекотливое: нужны были деньги, а денег взять было неоткуда, кроме как из отложенного для дочери приданого — того самого приданого, благодаря которому Екатерина так заинтересовала английского короля. Королева провела немало бессонных ночей, думая о том дне, когда Екатерине придется грузиться на корабль, а ей — передавать графу обещанное приданое. Но, будучи женщиной сильной, она преодолела в своей жизни столько трудностей, казавшихся непреодолимыми, что в конце концов приучилась решать только вопросы, требующие безотлагательного рассмотрения, — в надежде, что Провидение поможет ей справиться с остальными, когда в том появится безусловная необходимость.