— Можно сказать и так… Для того, чем мы занимались раньше, требовалось иметь связи в самых разных слоях общества. Кроме того, в городе полно бывших солдат, которые всегда рады помочь своим командирам… бывшим.

Джереми открыл было рот, собираясь продолжать расспросы, но Леонора взглянула на него со значением, и он промолчал. Девушка спросила:

— Но пока вы ищете Мартинбери, что еще мы можем сделать?

— Мы до сих пор не знаем, за чем охотится Маунтфорд. Конечно, можно подождать, пока он проникнет в дом и попытается добраться до своей цели. Тогда, наверное, мы ее обнаружим. Но мне этот путь представляется опасным, — медленно сказал Тристан.

— А какова альтернатива? — спросил Джереми.

— Первые два пути очевидны: продолжать поиски Мартинбери и изучение письменных источников. Что касается третьего… Мы приняли как данность, что основной секрет — скажем, формула — должен быть в бумагах Седрика. Но на самом деле он может быть написан или зашифрован и спрятан в любом другом месте. Даже не обязательно в лаборатории. И мне представляется крайне нежелательным, чтобы эта формула попала в руки к Маунтфорду. Поэтому я предлагаю обыскать дом.

Леонора вспомнила, как он обыскивал дом мисс Тимминс, и кивнула:

— Хорошо. Полагаю, раз дядя и Джереми заняты журналами и письмами, а ваши люди — поисками Мартинбери, то домом займетесь вы трое?

— И ты. — Тристан улыбнулся ей. — Кто-то должен следить, чтобы слуги не путались под ногами, и помогать нам. Ведь это большой дом.

Леонора, чувствуя себя героиней какой-то пьесы, стояла на пороге и наблюдала, как три джентльмена, обладатели титулов и состояний, молча и профессионально обыскивают лабораторию Седрика. Они без колебаний ложились на пол, если надо было заглянуть под стол, выстукивали стены, двигали мебель, совали нос в каждую щель…

И не нашли ровным счетом ничего.

Не теряя надежды на успех, господа бывшие шпионы перешли к другим помещениям подвального этажа: кухне, сушильной, прачечной. Затем методично обыскали первый этаж, через два часа переместились на второй, а затем и на чердак.

Когда прозвучал гонг на ленч, Леонора сидела на лестнице, ведущей на чердак, где проходил заключительный этап обыска. Вот и шаги на лестнице. Мужчины ступали медленно и тяжело, и девушка сразу поняла, что они ничего не нашли. Сумрачные лица подтвердили ее подозрения. Чарлз и Деверелл молча стряхивали с одежды пыль и паутину. Тристан пробурчал:

— Если в этом доме что-то и спрятано, то только в библиотеке.

Леонора вздохнула — назад, к журналам и малопонятным письмам.

— Ну что ж, — сказала она, стараясь не поддаться унынию, — по крайней мере теперь мы точно знаем, что искать следует именно там.

Через несколько минут все собрались в столовой.

— Боюсь, мы не нашли ничего нового, — сказал Джереми, усаживаясь за стол.

— Да, — подтвердил сэр Хамфри, разворачивая салфетку, — скажу больше, я почти уверен, что Седрик просто напросто не счел нужным написать какое-нибудь внятное теоретическое обоснование своей работы. Бывают, знаете ли, такие ученые…

— Из соображений секретности? — спросил Деверелл.

— Да нет, — пожал плечами пожилой джентльмен. — Просто они не считают нужным тратить время, записывая то, что им кажется само собой разумеющимся.

Покончив с супом, сэр Хамфри продолжал:

— Когда мы переехали сюда, в библиотеке хранилось не так уж много книг…

— Я все просмотрел, — вмешался Джереми. — В них ничего нет: ни вкладышей, ни заметок на полях — ничего представляющего для нас интерес.

— Тогда надо молиться, чтобы Каррадерс потрудился хоть что-то записать, — проворчал сэр Хамфри. — И ведь никто не просит невозможного… Ну хоть бы просто нормальный журнал с записями экспериментов в хронологическом порядке! Тогда мы могли бы проследить за развитием его мысли, за изменениями в формуле. Сейчас у нас на руках не сколько рецептов, но мы понятия не имеем, какие ранние, какие поздние и что из чего получено!

— Самое обидное, что из общих фраз в письмах очевидно, что они-то все понимали — Седрик и Каррадерс, а мы…

— Иногда от досады готовы рвать на себе волосы, — проворчал дядя.

Кто-то позвонил у входной двери. Кастор вышел и через минуту вернулся, неся на серебряном подносе записку. Он остановился около Деверелла и сказал:

— Слуга из дома номер двенадцать принес это для вас, милорд.

Деверелл отложил вилку и взял письмо. Это был лист бумаги, на котором не слишком ровным почерком кто-то написал карандашом несколько строк. Деверелл пробежал их и поднял взгляд на друзей. На лице его расплывалась довольная улыбка.

— Что?

— Добрые сестры милосердия из приюта, что рядом с Уайтчепел-роуд, уже некоторое время заботятся о человеке, который называет себя Джонатан Мартинбери. — Улыбка погасла, и он добавил: — Его принесли в приют две недели назад. Он стал жертвой нападения. Неизвестные избили его и бросили умирать в канаве.

Все единогласно решили, что Мартинбери надо перевезти в. дом, но вот как это сделать, не привлекая внимания? В конце концов они составили нечто вроде плана и немедля приступили к его выполнению. Тристан и Леонора с Генриеттой на поводке вышли из дома номер четырнадцать, словно собирались на обычную прогулку. К большому разочарованию Генриетты, дошли они только до дома номер двенадцать. Теперь деревья надежно скрывали их от глаз наблюдателей — если таковые имелись — в доме мисс Тимминс. Здание клуба Трентем и Леонора покинули с черного хода, вышли на аллею за домом, оттуда — на параллельную улицу, взяли экипаж и отправились на Уайтчепел-роуд.

Джонатан Мартинбери действительно обнаружился в приюте у сестер милосердия. Это оказался плотного сложения молодой человек, типичный англичанин. Правда, судить о его наружности можно было только в общих чертах, так как большая часть его тела и головы была все еще забинтована. Одна рука покоилась на перевязи, лицо — маска из синяков и порезов. И он был очень слаб. Но, услышав, что мужчина и женщина разыскивают его в связи с расследованием Каррадерса и Седрика, Джонатан Мартинбери оживился и воскликнул:

— Слава Богу! — Голос его звучал хрипло и надтреснуто. — Я ведь получил ваше письмо и приехал в Лондон специально, чтобы увидеться с вами… а потом началось что-то похожее на кошмарный сон.

Трентем поговорил с сестрами. Те хоть и беспокоились о пациенте, признали, что он достаточно окреп, чтобы покинуть приют, тем более что друзья обещали позаботиться о нем.

Тем не менее несколько шагов до экипажа Джонатан проделал с большим трудом. Садовник и Тристан поддерживали его с двух сторон, сестры и Леонора суетились вокруг. Когда его наконец устроили в экипаже, обложив подушками, он был бледен до синевы и близок к обмороку. Трентему пришлось дать молодому человеку свое пальто, так как его собственная верхняя одежда была порвана и изрезанна так, что не поддавалась восстановлению.

Тристан и Леонора поблагодарили сестер, и Трентем пообещал щедрое пожертвование приюту, за что удостоился восхищенного взгляда и теплой улыбки от Леоноры. Они уже сели в экипаж рядом с Джонатаном и собирались ехать, когда из дома выбежала пожилая монахиня.

— Подождите, постойте! — Сестра с трудом тащила большой кожаный саквояж. — Было бы жаль позабыть его после стольких приключений!

— Да, — Джонатан коснулся саквояжа, который Тристан поставил ему в ноги, — вы правы, сестра. Спасибо вам огромное.

Наконец они тронулись, провожаемые благословениями. Трентем смотрел на кожаный саквояж. Потом, взглянув на Мартинбери, спросил:

— Что в нем?

— Думаю, в нем именно то, за чем охотились негодяи, чуть не убившие меня, — пробормотал тот, откидываясь на подушки и закрыв глаза. — Это было так…

— Постойте, — прервал его лорд. — Вам и так нелегко дается эта поездка. Поберегите силы. Когда мы приедем домой и устроим вас с возможным комфортом, тогда и расскажете всю историю. Кроме того, остальные тоже захотят ее услышать.

— Остальные? Сколько же вас?

— Не много. Но все с нетерпением ждут вас и ваш рассказ. Так что собирайтесь с силами.

Леонору снедало любопытство. Всю дорогу она глаз не могла оторвать от саквояжа, хотя смотреть там было особенно не на что — обыкновенная сумка для путешествий, порядком потрепанная. Но его содержание интриговало ее до невозможности, и к тому моменту как они доехали до аллеи за клубом, любопытство и нетерпение девушки достигли крайней точки.

Но торопиться было нельзя. Сначала Трентем остановил экипаж неподалеку от парка и ушел, сказав, что нужно все подготовить, дабы не спугнуть Маунтфорда, если он следит за домом.

Его не было почти полчаса, Джонатан дремал, а Леонора с ума сходила от беспокойства и нетерпения. Наконец Трентем вернулся, они проехали еще немного, и Деверелл отворил дверцу экипажа. Он помог Леоноре выйти, и она увидела, что садовая калитка открыта и за ней поджидает Сент-Остелл. Он поманил ее к себе. Приблизившись, девушка увидела самого сильного из слуг, Клайда — он держал в руках импровизированные носилки.

— Так будет менее болезненно и гораздо быстрее, чем если он попытается идти самостоятельно, — пояснил Чарлз. — Нам надо проскочить как можно скорее, чтобы не маячить перед окнами, — кивнул он на дом номер шестнадцать.

— Но я думала, что вы отнесете его к себе, в клуб.

— Слишком рискованно. Ведь все захотят услышать его историю, а если мы будем ходить туда-сюда, то можем насторожить наших соседей.

Тристан и Деверелл помогли Джонатану выйти из экипажа и положили на носилки. Деверелл пошел вперед, Чарлз и Клайд тащили носилки. Процессию замыкал Трентем, который одной рукой крепко держал Леонору, а другой — саквояж.

— А экипаж? — прошептала она.

— Я заплатил ему, чтобы он тронулся с места не раньше чем через десять минут. Вдруг кто-то из них выглянет, услышав стук копыт.

«Как он может учитывать все сразу?» — с восхищением думала Леонора, разглядывая новый проем в живой изгороди, который появился всего четверть часа назад. Теперь, вместо того чтобы идти по дорожке и пересекать открытую лужайку, они смогли, пройти под прикрытием стены дома до террасы и через французские окна вошли в дом.