— Презренный тип бросил ее. Они обручились, едва Леоноре исполнилось семнадцать. Потом была война в Испании, он отправился туда, а когда вернулся, то первым делом явился к нам в дом и пошел к девочке. Мы-то, старые вороны, радовались, ждали — сейчас они выйдут и скажут, что скоро свадьба. А потом он ушел и Леонора объявила, что она разорвала помолвку. Освободила его. Он, видите ли, нашел, что дочка его полковника подходит ему больше. Герти фыркнула.

— Он разбил ей сердце, негодяй такой.

— Значит, она согласилась разорвать помолвку и вернула ему свободу? — медленно повторил Тристан.

— Конечно, освободила! А что ей оставалось? Он нашел более выгодную партию и не собирался выполнять свое обещание.

Герти так переживала за племянницу, что обида и горечь не ослабели за долгие годы, прошедшие с того дня. Тристану вдруг стало жаль ее. Он похлопал тетушку по руке и быстро сказал:

— Не тревожьтесь. Я уже спешу ей на помощь.

Пробираясь сквозь толпу гостей, Трентем думал, что надо не злиться на Уортона, а благодарить его за то, что он не женился на Леоноре. Еще он жалел, что сейчас, в шуме и суете бала, у него нет возможности обдумать то, что он узнал и приложить этот кусочек головоломки к картинке под названием «Леонора и ее отношение к браку».

Наконец он добрался до увлеченно беседующей троицы. Леонора увидела его и улыбнулась:

— Вот и вы наконец.

Он взял ее руку, быстро поднес к губам и положил себе на рукав. Перехватил ее осуждающий взгляд, но она лишь повернулась к остальным и сказала:

— Позвольте представить, вам…

Они перезнакомились, и Трентем был удивлен, узнав, эта маленькая женщина — жена Уортона. Через минуту он удивился еще больше, так как вопрос, который живо обсуждался собеседниками, касался трудностей, с которыми сопряжено в наши дни воспитание детей, и как непросто дать мальчикам достойное образование. Леонора выслушивала рассказ об отпрысках Уортонов с невозмутимым и заинтересованным видом, вспоминала собственный опыт, когда в колледж устраивали Джереми, а Уортон внимательно слушал ее советы.

Несмотря на опасения Герти, речь о прошлом не заходила. Этот капитан интересовался лишь своей карьерой и семьей и не делал никаких попыток напомнить Леоноре о былой привязанности. Трентем был уверен, что она равнодушна к нему. Ее рука касалась его ладони, и он чувствовал биение ее пульса — ровное, спокойное.

Если бы в ее душе сохранились какие-нибудь чувства к этому человеку, вряд ли она смогла бы столь спокойно обсуждать будущее детей, которые вполне могли быть ее собственными.

Тут в голову Тристана пришла новая мысль — а как, собственно, Леонора Карлинг относится к детям? Он принял как данность, что она будет рада родить ему наследника, но ведь они ни разу не продвинулись в своих разговорах так далеко. Тут он вспомнил последнюю неделю, и сердце тревожно застучало: а что, если она уже носит его ребенка?

При этой мысли Трентем почувствовал, как его вновь охватило, желание овладеть этой женщиной. Физически — немедленно, но с этим еще можно справиться. Но желание быть с ней рядом изо дня в день, видеть ее, слышать ее голос — это было мучительно. Трентему казалось, что он ничем не выдал своих чувств, ну если только сердце забилось быстрее, но Леонора, словно почуяв его тревогу, оглянулась и вопросительно взглянула на лорда.

Он улыбнулся как можно беззаботнее, но вряд ли смог обмануть ее: она заглянула ему в глаза, нахмурилась и опять повернулась к миссис Уортон, которая ни на секунду не замолкала.

Наконец, к огромному облегчению Тристана, раздались звуки музыки и он, извинившись, подхватил Леонору и закружил ее в танце. На лице ее застыло страдальческое выражение.

— В чем дело? — Он приподнял бровь.

— Я, конечно, в курсе, что вы, господа военные, склонны к спонтанным действиям, но в обществе принято спрашивать у дамы, желает ли она танцевать, прежде чем утаскивать ее на середину зала.

Он подумал, потом сказал:

— Приношу свои извинения.

Она подождала еще немного, потом нетерпеливо спросила:

— Разве вы не собираетесь теперь исправить свою ошибку?

— Нет. Во-первых, мы уже танцуем, и это будет, несвоевременно. А во-вторых, я боюсь услышать отказ.

Леонора засмеялась:

— Как-нибудь я так и сделаю.

— Не советую.

— Почему?

— А вдруг вам не понравится то, что случится потом?

Леонора закатила глаза и вздохнула:

— Вам надо серьезно поработать над манерами, друг мой. Такой воинский натиск в высшем обществе не принят.

— Знаю. Я работаю над собой. Ваши советы и практическая помощь будут встречены с благодарностью.

Уловив сарказм, девушка вздернула подбородок, отвернулась и замолчала. Трентем кружил ее в танце и думал о том, что у Леоноры после разрыва с Уортоном сложилось очень одностороннее представление о военных. И к сожалению, она и его включила в эту категорию мужчин, недостойных доверия.

Глава 13

— Как хорошо, что вы пришли! — воскликнула Леонора. — Мы пойдем гулять в парк с Генриеттой, и я расскажу вам новости.

Она убрала бумаги в бюро, закрыла его и поднялась. Тристан вздернул брови, но промолчал. Придержал дверь, подал ей пальто на меху, надел свой плащ. На улице было сухо, но ветрено. Солнце пряталось где-то в облаках — наверное, там было теплее. Вчера Леонора попросила его зайти, пообещав, что расскажет об ответах, которые начали поступать от коллег Седрика. О прогулке речи не было.

Когда лакей привел счастливую Генриетту, Тристан осторожно спросил:

— Как понимаю, вы теперь сами выгуливаете собаку?

— Если вы хотели узнать, не брожу ли я по улицам одна, так бы и спросили, — не без ехидства отозвалась девушка. — Отвечаю: не брожу. И это меня раздражает! Надо как можно скорее поймать этого Маунтфорда, чтобы я перестала наконец ощущать себя затворницей… Идемте же, парк всего в паре кварталов отсюда.

Тристан подхватил поводок с нетерпеливо повизгивающей собакой и они пошли к воротам. Как только молодые люди оказались на улице, Трентем поймал руку девушки, положил себе на рукав, ослабил поводок, и Генриетта бодро затрусила в сторону парка. Они пошли следом.

— Рассказывайте, — потребовал он. — Что вы узнали?

— Знаете, самые большие надежды я возлагала на Каррадерса, потому что именно с ним Седрик чаще и активнее всего переписывался последние годы. Но ответа из Йоркшира все не было. Зато я получила три письма от специалистов по травам из других графств. Каждый из них выразил уверенность, что последнее время Седрик работал над чем-то исключительно важным, над некой формулой, но деталей они не знают. И все трое посоветовали мне связаться с Каррадерсом, так как он вел исследования в том же направлении.

— То есть три независимых источника подтверждали, что Каррадерс должен знать больше?

— Именно так. К сожалению, Каррадерс мертв.

— Мертв? — Тристан остановился как вкопанный. — И как же он умер? И когда?

— Этого я не знаю. Мне точно известен лишь факт смерти.

Генриетта, не понимавшая важности разговора, нетерпеливо натягивала поводок, с вожделением глядя на видневшиеся впереди деревья парка. Тристан внимательно огляделся, перевел даму с собачкой через дорогу, и они пошли по одной из тропинок парка. Предусмотрительный Трентем решил, что незачем пугать матрон с дочками зубастой овчаркой, и направился в наименее людную часть парка. Западная его часть, заросшая высокой травой и диким кустарником, была абсолютно пустынна. Леонора продолжала рассказ:

— Вчера я наконец получила письмо от поверенного из Харрогита. Он вел дела Каррадерса. Но поверенный мог лишь сообщить о его смерти, подробностей об увлечениях клиента он не знает. Правда, в письме имелось упоминание, что значительная часть писем Каррадерса была адресована именно Седрику и что незадолго до смерти моего кузена переписка шла особенно активно. Все бумаги Каррадерса унаследовал его племянник. Поверенный посоветовал мне обратиться к нему за дальнейшими подробностями.

— Он назвал дату смерти Каррадерса?

— Нет. Упомянул лишь, что он скончался раньше Седрика, а до этого довольно долго болел. Правда, в письмах к Седрику я не нашла упоминания о болезни, но, может быть, они просто не были настолько близки?

— Скорее всего. А что племянник? Имя и адрес известны?

— Нет. Поверенный посоветовал обратиться к «племянику из Йорка», и все. — Леонора сделала разочарованную гримаску.

Тристан шел молча, погруженный в раздумье. Она подождала некоторое время, но молчать было выше ее сил, и Леонора продолжала:

— Я считаю, что это очень важная информация. Фактически это единственная ниточка, которая увязывает интерес Маунтфорда с домом моего кузена. Из писем трудно что-либо понять, они постоянно ссылаются на детали какой-то совместной работы. Однако мы должны следовать именно этим путем.

— Да, — кивнул лорд. — Я постараюсь уже завтра раздобыть кое-какую информацию.

— В Харрогите?

— Нет, в Йорке. Раз нам известно имя и графство не будем откладывать поиски племянника.

Он с удовольствием отправился бы в Йоркшир лично, но немыслимо оставить Леонору одну. Даже если приставь охрану… Тристан искоса взглянул на нее. Нет, пока Маунтфорд на свободе, он не может уехать.

Некоторое время они просто следовали за Генриеттой, петлявшей по дорожке. Потом Тристан заметил, что спутница разглядывает его с задумчивым и загадочным выражением лица.

— В чем дело?

— В вас. — Она покачала головой и отвернулась.

— И что со мной такое?

— Вы очень необычный человек. И знаете столько… странных вещей. Например, замечаете, что кто-то сделал слепок с ключа. Умеете взламывать замки. Не побоялись дожидаться грабителя в пустом доме — один. Вы осматривали дом и оценивали его способность противостоять постороннему вторжению, словно делали это не раз. У вас имеется доступ к засекреченному отделу в государственном учреждении, хотя большинство сограждан даже не подозревают о существовании такого отдела. По мановению руки — вашей руки — появляются люди, которые следят за улицей и моим домом. Вы с привычной легкостью носите одежду простого моряка и бываете в доках. А потом возвращаетесь на бал в обличье блистательного графа. Причем этот граф всегда точно знает, где именно я буду. А также располагает удивительно точными сведениями о расположении комнат в каждом доме, который мне вздумалось посетить. Теперь, словно нечто само собой разумеющееся, вы собираетесь отправить кого-то собирать информацию в Харрогит и Йорк.