Тристан смотрел ему вслед с чувством огромного облегчения. «Будем надеяться, парень предупредит своих кузенов и мне не придется разбираться с каждым, тем более что не все могут оказаться столь догадливы».

Леонора, не веря своим глазам, смотрела вслед Кинстеру.

— Что он имел в виду, когда говорил про мишень? — гневно спросила она.

— Ну, возможно, он решил не мешать, раз уж я первый увидел вас.

— Это глупо в конце концов! Я не какая-то… добыча!

— Как я уже сказал, это зависит от точки зрения.

— Глупости! — Она уставилась на лорда сердитыми голубыми глазами. — Предупреждаю, я не позволю, чтобы меня завоевали, а уж тем более покорили.

Голос ее все повышался, и последние слова, произнесенные слишком громко, заставили кое-кого обернуться и посмотреть на них. Тристан подхватил Леонору под руку и увлек прочь, заявив, что здесь совершенно неподходящее место, чтобы обсуждать его намерения.

— Ваши намерения? А мое мнение уже не принимается в расчет?

— Ну почему же, мы можем все спокойно обсудить, что бы не ущемить ничьих свобод… — Он говорил и говорил, весело глядя ей в глаза и незаметно направляя Леонору к двери, за которой открывался путь в тот самый салон.

Но, когда он уже взялся за ручку, Леонора разгадала маневр.

— Нет. Сегодня вечером мы только танцуем.

— Противник в панике отступает? Деморализован? — насмешливо спросил он.

— Ничего подобного! Но я не хочу опять попадаться в ту же ловушку.

— Ну хорошо. — Вздох был тяжелый, но притворный. Он и не собирался пока похищать ее — в зале слишком мало народу, на них могли обратить внимание. — Тогда идемте танцевать. Это звучит как начало вальса.

Он вынул бокал из ее пальцев, поставил на поднос ближайшему лакею и увлек девушку на середину зала, где уже кружилось несколько пар. Леонора расслабилась и отдалась танцу. Здесь, на глазах людей, это безопасно. Как только они оставались наедине, она переставала доверять ему и себе. Это было какое-то помешательство: стоило оказаться в объятиях Трентема, и разум изменял ей, она превращалась в тело, снедаемое желанием.

Танец кружил голову и доставлял огромное — и вполне законное — удовольствие. Но это не мешало ей обдумывать слова Кинстера и недавний диалог с Тристаном. Леонора наметила небольшой план и, когда вальс кончился, приступила к его выполнению. Сначала они с Тристаном присоединились к общему разговору, а когда раздались первые звуки котильона, девушка улыбнулась лорду Хардкаслу и приняла предложенную руку. Трентем молча проводил ее тяжелым взглядом. Танец кончился, и она, улыбаясь, остановилась подле него как ни в чем не бывало.

На контрданс Леонора приняла приглашение лорда Бельвуapa — молодой человек, подумала она, скоро вполне может пойти по стопам Трентема и Сент-Ивза, но пока он слишком молод, а потому всего лишь милый собеседник и прекрасный танцор.

Тристан и это снес с поистине стоическим спокойствием. Хотя Леонора не могла не заметить, что в его тяжелом взгляде появилась некая задумчивость.

Тогда она решила пойти дальше — как-то надо было приручать того дикаря, который прятался за внешностью лорда. Конечно, можно было и проиграть, но, как говорится, кто не рискует…

Поэтому Леонора дождалась, пока общий разговор в группе гостей, частью которой они являлись после танца, иссякнет и собеседники станут расходиться в разные стороны. Тогда она подхватила Тристана под руку и направилась к той самой незаметной двери.

Брови его поползли вверх:.

— Вы передумали?

— Нет. Но я хочу поговорить — только поговорить, — и лучше без свидетелей. Уже за дверью она спросила:

— Полагаю, вы знаете какое-нибудь уединенное местечко в этом доме, где нам не будут мешать?

— Само собой. — Он усмехнулся. — Разве могу я позволить себе разочаровать вас.

С этими словами лорд предложил спутнице руку и повел по коридору.

Они пришли в комнату, которая, по-видимому, служила для отдыха хозяйке дома: обставлена как дамская гостиная, из окон открывается вид на ухоженный сад. Кроме того, что было весьма важно, комнатка находилась вдалеке от бального зала и других людных мест. Это было идеальным местом для желающих общаться — устно или каким-либо другим способом.

Леонора подивилась про себя, каким образом он вообще узнал о существовании этой гостиной, потом подошла к окну и взглянула в ночь. Луны не было, и за окнами царила тьма. Сзади щелкнул замок, и она почувствовала, что Тристан — он взял с нее обещание, что она будет называть его именно так, — совсем близко. Быстро повернувшись и упершись ладошкой в его грудь, Леонора сказала:

— Я хочу обсудить с вами кое-что. Скажите, что вы обо мне думаете?

На лице лорда отразилось удивление, тогда она решительно продолжила:

— Мне кажется, вы рассматриваете меня как своего рода вызов. А человек вашего склада просто не способен пройти мимо вызова, он должен eго принять. Устроить сражение и победить. Скажите честно, разве вы не так рассматриваете мой отказ выйти за вас замуж?

Тристан помолчал, потом ворчливо ответил:

— В общем, наверное, да.

— Вот! В этом и заключается проблема!

— Какая?

— Ваша неспособность и нежелание принять мой отказ.

Прислонившись плечом к оконной раме, Тристан смотрел на Леонору, на ее оживленное лицо и не понимал причин такой бурной радости.

— Я не понимаю, — признался он.

— Если бы вы на минуту отвлеклись от провозглашенных вами намерений, то все стало бы понятно, — фыркнула девушка.

— Пожалейте мой неискушенный мужской разум и объясните.

Леонора посмотрела на лорда с терпеливо жалостливым видом, как учительница на тупого ученика, вздохнула и пустилась в объяснения:

— Вы не можете отрицать, что многие девушки были бы счастливы выйти за вас замуж. Вскоре начнется сезон и, уверяю вас, от желающих не будет отбоя.

— Да! — прорычал он, вздрогнув. Он торопил события и этому тоже прекрасно знал, что с началом сезона на него откроют охоту мамаши и другие дамы, жаждущие пристроить девиц замуж. — Но какое отношение этот факт имеет к нам с вами?

— К нам — никакого, а вот к вам — самое прямое. Как многие мужчины, вы не цените то, что получаете без борьбы, ибо лишь завоеванное кажется вам достойным внимания. И чем упорнее битва — тем слаще победа. Так было на войне, и теперь так же вы ведете себя с женщинами. Чем тыле дама сопротивляется, тем желаннее она становится. Уставившись на него строгим «учительским» взглядом, Леанора спросила:

— Я права?

— Такая гипотеза имеет право на существование, — отозвался Тристан.

— Теперь вы видите, к чему я виду?

— Нет.

— Боже мой! — Леонора всплеснула руками и вздохнула в изнеможении. — Ну же: вы хотите жениться на мне лишь потому, что я этого не хочу! Это примитивный инстинкт, который заставляет вас добиваться желаемого и мешает тому, что уже неизбежно произошло бы, — угасанию нашего взаимного влечения…

Трентем поймал девушку за руку и потянул к себе. И вот она уже едва может перевести дух, прижатая к каменно-твердой груди, и его ореховые глаза совсем близко, а губы кривятся в улыбке.

Он пошевелился, поудобнее устраивая ее рядом — так, что животом она почувствовала его возбужденное естество. Он смотрел, как дрогнули ресницы, как припухли губы и по телу ее прошла дрожь. И с удовольствием констатировал:

— Наше влечение не угасает.

— Потому что вы смешиваете его… — Он наклонился, и она вскрикнула: — Я хотела только поговорить!

— Это нелогично. А что до инстинктов — тут вы правы, мной движет очень древний и очень мощный инстинкт. Только не тот, о котором вы думали.

— Но какой…

Как только рот ее приоткрылся, Тристан воспользовался этим, чтобы завладеть ее губами и проскользнуть в сладкую глубину девичьих уст. Это был медленный, очень долгий и глубокий поцелуй. Сначала она пыталась отдернуть голову, отстраниться, но тело, горевшее желанием, победило разум и Леонора сдалась.

Через некоторое время, прерывисто дыша, она пробормотала:

— Но что такого нелогичного в желании просто поговорить?

— Оно не укладывалось в ваш вывод.

— Вывод? Но я еще не дошла до выводов!

Лорд легко коснулся ее губ — только чтобы скрыть усмешку довольного собой дикаря.

— Я сформулирую их за вас. Вы считаете, что мое желание жениться и наше взаимное влечение поддерживаются вашим сопротивлением — так перестаньте сопротивляться.

— Что?

— Перестаньте сопротивляться, и если вы правы, то ваша теория подтвердится. И Тристан поцеловал ее прежде, чем она успела подумать, к чему они придут, если ее теория не подтвердится.

Его язык ласкал ее рот, и она, тихо вздохнув, перестала отталкивать его. Так было и раньше, и Трентем понимал, что это не означает капитуляции — просто она решила расширить свои горизонты, пока действует их соглашение. Но поколебать ее решимость не связывать себя узами брака он пока не смог.

И Трентему оставалось лишь надеяться, что в какой-то момент Леонора осознает глубину владеющих ими чувств — ибо его собственные чувства к этой женщине были пугающе глубоки и сильны. Никогда прежде не знал он такой жгучей необходимости защищать, владеть, дарить собой. То, что овладело им, казалось таким органичным, таким истинным, что он считал себя вправе преследовать эту женщину, заставляя ее вновь и вновь заниматься любовью, надеясь, что в какой-то момент она заглянет в свою душу и обнаружит там ответные чувства.

Леонора со стоном оторвалась от его губ и, глядя голубым взором из-под трепещущих ресниц, прошептала:

— А я так надеялась потанцевать сегодня вечером.

Тристан обнял девушку и, приподняв над полом, несколько раз словно провел ее телом по своему — откровенно страждущему — и ответил:

— Мы будем танцевать — правда, не вальс.

Она улыбнулась, по своей воле продолжая двигаться по его телу и глядя в его темнеющие глаза: