— Ты в порядке?

Тристан тревожно смотрел в глаза Леоноре — такой уязвимой и хрупкой вдруг показалась женщина, которой он только что овладел.

— Да… — Она облизала саднящие губы, взглянула на его рот и быстро отвела глаза. — Это было…

Слово все не находилось, и наконец он подсказал:

— Восхитительно.

Леонора промолчала, удивляясь, что оказалась способна на такое безумство. И что этот человек оказался способен на такую страсть, что он так жаждал ее — она впервые осознала, насколько силен его чувственный голод.

Должно быть, Трентем почувствовал ее удивление, потому что, нежно коснувшись губами ее рта, прошептал:

— Я хочу тебя. Всю.

Голос был хриплый, но глаза — сейчас их взгляд был непривычно мягким… нежным.

— Почему?

— Потому что этого много не бывает. С тобой.

Губы его скользнули по шее, девушка откинула голову, он поцеловал ямочку у ключицы. И она чуть не вскрикнула от удивления, чувствуя, как его тело твердеет, наполняя ее. Голод… Он все еще хочет ее?

— Опять?

Удивление было столь неподдельно, что он усмехнулся, потом выдохнул:

— Опять…

Нельзя было идти на поводу у мужчины и поддаваться на этот приступ безумия вчера вечером. Так думала Леонова, поднося к губам утреннюю чашку чаю. Она полна решимости не допускать ничего подобного в течение того месяца, на котором настоял Трентем… Он просил, что-бы она звала его Тристаном. Вчера, когда они возвращались в зал, у него был такой самодовольный, такой… мужской вид — он только что не облизывался как сытый кот, — и это взбесило ее. Она готова была поклясться: Тристан уверен, что теперь-то она выйдет за него замуж, раз он такой мастер по части занятий любовью.

Со временем он убедится, что ошибается, а пока… пока надо обдумать собственное поведение и вести себя осторожнее.

Однако надо признать, что она узнала больше, опыт ее обогатился. А раз он сам установил срок — месяц, то ей нечего бояться. Наверняка все пройдет, как простуда, гораздо раньше. И никаких последствий.

Если только… Если только она не забеременеет. Леонора подождала, пока эта мысль испугает ее. Она ведь должна прийти в ужас от одного предположения. Взяла еще тост. Медлила в надежде, что возобладает здравый смысл, и с неудовольствием признала, что связь с Трентемом обнаружила в ней некие новые качества, о которых она и не подозревала.

Потекли дни, наполненные чтением журналов Седрика, привычными хлопотами по хозяйству и заботами о дяде и Джереми.

Вечера…

Вечерами Леонора чувствовала себя Золушкой. Бал сменялся балом, и каждый непременно заканчивался в объятиях принца. Этот принц был неистощим в своих ухищрениях, и как бы решительно она ни говорила себе, что сегодняшний вечер не будет походить на вчерашний, он все же умудрялся завлечь ее в какое-нибудь укромное место. Стоило их телам соприкоснуться, и пламя вспыхивало вновь. Они сливались в единое целое и не могли насытиться друг другом.

Девушка никак не могла понять, как ему удается каждый раз не только точно предугадывать, какое именно мероприятие она почтит сегодня своим присутствием, но и устраивать тет-а-тет. Леонора провела в свете гораздо больше времени, но и понятия не имела, как можно так хорошо изучить чужие дома. Каждый раз он приводил ее в кабинет, маленькую гостиную или библиотеку, и все повторялось.

К концу недели Леоноре пришло в голову, что она недооценила силу этого самого взаимного влечения. Более того, не поняла природы чувств, лежащих в его основе.

Глава 12

Создать сеть осведомителей было не трудно — не так давно это было частью его работы. Кучер леди Уорсингем с удовольствием болтал с приветливым дворником, между делом сообщая ему, куда хозяйка собирается ехать сегодня. Один из лакеев лорда Трентема встречался с дворником, и к полудню Тристан уже знал, куда именно Леонора отправится вечером.

Весь штат слуг был поднят «в ружье», дабы, используя, свои знакомства, снабжать хозяина планами домов. А Гасторп проявил инициативу и свел дружбу с Тоби.

Тоби служил в доме номер четырнадцать мальчиком на посылках, обитал на кухне, а потому был всегда в курсе происходящего. Юнец с открытым ртом выслушивал рассказы бывшего старшего сержанта о военных кампаниях и всегда рад был рассказать, как его хозяева проводят время.

Сегодня вечером Леонора решила поехать на большой бал к маркизе Хантли. Тристан, как обычно, прибыл несколько раньше. После того как он приветствовал хозяйку, та спросила улыбаясь:

— Насколько я понимаю, лорд Трентем, вы проявляете особый интерес к мисс Карлинг?

— Признаюсь, это именно так, — ответил Тристан, немало удивленный подобным любопытством со стороны обычно очень сдержанной маркизы.

Леди Хантли дружески потрепала его по руке и сказала:

— Я хотела предупредить вас, что сегодня здесь будут мои племянники. Просто чтобы вас не застали врасплох.

Тристан поклонился и смешался с толпой гостей, размышляя над услышанным. Ее племянники? Он уже собирался пойти поискать Этельреду или Милисент, дабы прояснить этот неясный момент, когда его осенило: леди Хантли была урожденной Кинстер.

Тристан тихонько выругался и, придав лицу подобающее светскому льву скучающее выражение, занял позицию неподалеку от парадной двери.

Через несколько минут появилась Леонора. Он незамедлительно по-хозяйски взял ее за руку и предложил:

— Давайте устроим ваших тетушек, тогда мы сможем потанцевать.

— Только один танец, — поспешно сказала Леонора.

Они проводили тетушек к диванам, где уже собрался весьма представительный кружок немолодых дам.

— Добрый вечер, Милдред.:. — Одна из дам царственно кивнула.

— Леди Озбалдестон. — Милдред склонила голову. — Надеюсь, вы помните мою племянницу, мисс Карлинг?

Старуха с пронзительными черными глазами была когда-то невероятно красива. Теперь же от былого великолепия остались лишь ясный взгляд да острый ум.

— Само собой, я помню вас, мисс, — сказала она, глядя на Леонору, присевшую в реверансе. — Хотя странно и глупо, что вы до сих пор мисс. — Взгляд ее остановился на Тристане. — Кто это?

Леди Уорсингем представила молодого человека. Трентем поклонился.

— Что ж, — усмехнулась леди Озбалдестон. — Будем надеяться, вам удастся изменить взгляды на жизнь этой упрямой мисс. Танцы в следующем зале.

Тристан не замедлил воспользоваться намеком.

— Если вы нас извините…

И увлек Леонору прочь. Когда они отошли на несколько шагов, он полюбопытствовал, кто такая эта леди Озбалдестон.

— Страх и ужас высшего общества, — ответила девушка. — И предупреждаю, сегодня мы только танцуем!

Вместо ответа Трентем увлек ее на блестящий паркет, и они закружились в вальсе. Этот танец всегда производил на Леонору большое впечатление, будил чувственность, заставлял позабыть о своем решении не заниматься сегодня любовью. К сожалению, сейчас эффект танца был меньше, чем того хотелось Тристану, так как бальный зал был полупустой и он не мог позволить себе ни одного лишнего движения.

Следующим танцем был котильон — вещь сугубо бесполезная с точки зрения соблазнения. Он просто терпеливо ждал, когда настанет момент увлечь Леонору в небольшой салон, выходящий окнами в сад, который он наметил на сегодня. Пока же Леонора объявила, что ее мучает жажда, и отправила своего кавалера на поиски шампанского. Буфет находился рядом с бальным залом, и отсутствовал Трентем совсем недолго, но, когда вернулся, обнаружил Леонору в обществе Девила Кинстера. Проклятия, которыми сыпал Трентем про себя, сделали бы честь любому пьяному матросу, но никто не заметил на его лице и следа недобрых мыслей. Он протянул бокал Леоноре и кивнул Кинстеру:

— Добрый вечер.

Тот ответил на приветствие, но его взгляд, скучающе-рассеянный, сделался вдруг острым и внимательным. А Леонора с изумлением поняла, что чем-то эти мужчины похожи. И не только внешне, хотя оба были высокие, широкоплечие и отличались недюжинной физической силой. Нет, что-то еще сквозило в повадке и движениях — сила характера, и упорство, и твердое намерение считаться только со своими желаниями…

Несколько мгновений они молча оценивали друг друга, потом Кинстер протянул руку:

— Сент-Ивз. Леди Озбалдестон упомянула, что вы участвовали в битве при Ватерлоо.

— Трентем. Хоть на момент битвы я еще не имел титула. Тристан торопливо соображал как будет выкручиваться, если Сент-Ивз, который действительно был на поле боя и, как говорили, проявил недюжинный героизм, станет задавать вопросы.

— В каком полку вы служили? — последовал неизбежный первый выстрел.

— В гвардии. — Тристан встретил вызывающий взгляд светло-зеленых глаз и, глядя в их светлую глубину, сказал: — А вы, насколько я помню, были в кавалерии. Атака на правый фланг была отбита во многом благодаря вам и шим кузенам.

Теперь пришла очередь Кинстера ответить ему вни-сельным взглядом. На тонких губах появилась удивительно искренняя улыбка. Только человек, обладающий большими полномочиями или находившийся на особом положении, мог знать о той небольшой вылазке на правом фланге. Он сложил два и два и, еще раз внимательно оглядев своего визави, склонил голову: — Вы правы.

Леонора заметила обмен взглядами и улыбку Сент-Ивза, которая была редким явлением, и то, что она не понимает происходящего, начало ее раздражать. Она уже собиралась вмешаться в их молчаливый диалог, когда Кинстер повернулся к ней и, одарив обаятельной — то есть светской и ничего не значащей — улыбкой, сказал:

— Я собирался похитить вас, дорогая, но теперь, думается, оставлю на попечение Трентема. Негоже мешать сослуживцу, так что я, пожалуй, не буду стоять меж ним и мишенью.

Глаза Леоноры сузились:

— Я не мишень и не противник, которого необходимо покорить.

— Это зависит от точки зрения, — подал голос Тристан.

Сент-Ивз ухмыльнулся, отвесил поклон и двинулся прочь, отсалютовав Тристану из-за спины Леоноры.