— Граф Нейпперг. — Мое первое желание — броситься к нему, прижаться к его груди щекой в знак благодарности. Но я сдерживаю дыхание и усилием воли заставляю себя медленно направиться в его сторону. — Благодарю, что приехали во Францию, — говорю я, — и привезли Зиги. — Наполеон кашляет, и я понимаю, что он стоит рядом со мной. — Это… это император.
Адам кланяется по всем правилам придворного этикета, а Наполеон царственно кивает.
— Добро пожаловать в Фонтенбло. И спасибо, что привезли моей жене этот подарок.
Я точно знаю, что сейчас думает Адам. Зиги — никакой не подарок. Он принадлежал мне задолго до знакомства с Наполеоном, и его появление в Фонтенбло вовсе не сюрприз; это должно было случиться четыре месяца назад.
— Я проделал это путешествие с удовольствием, — отвечает Адам. — Ее величество в Австрии очень любят, и эта поездка — самое малое из того, что можно сделать ради ее удовольствия.
Наполеон криво улыбается и тянется погладить Зиги, но тут мой спаниель издает низкое, сердитое рычание.
— Зиги! — восклицаю я, а он поднимает лай. — Зиги, тихо! — Я растерянно смотрю на Наполеона. — Такое с ним впервые.
Он разводит руками.
— Ох, уж эти австрийцы… — говорит он. — Никак их не угомонить.
Министры дружно смеются, и даже Адам выдавливает из себя грустную улыбку.
— Тридцать лет назад на этом самом месте стояла наша несчастная тетушка Мария-Антуанетта. И вот, пожалуйста… — Наполеон обводит рукой зал Госсовета с его богато украшенным мраморным камином и низко висящими канделябрами. — Внучатая племянница нашей незадачливой габсбургской королевы и император Франции. А в скором времени династия продолжится.
Адам смотрит на меня.
— Ее величество беременны? — спрашивает он.
Наполеон обнимает меня за талию.
— Можете сообщить ее отцу, что наследник определенно на подходе. — Он потирает мне живот, а я отворачиваюсь, не в силах вынести взгляда Адама. — Мне не впервой это видеть. — Он смотрит на Зиги. — Что это за порода? — интересуется он.
— Веронезе еще триста лет назад рисовал той-спаниелей, — говорит Адам. — Вы, должно быть, видели эту его картину. Порода не самая распространенная.
Наполеон хмурится, и я понимаю, что он никогда не слышал про Веронезе.
— Что ж, уверен, что Обри обрадуется новому другу, — сухо произносит он. Потом поворачивается ко мне. — Поболтайте пока. Обменяйтесь новостями. Ужинать будем через час.
Он вместе с министрами отходит в дальний угол зала, и я остаюсь наедине с Адамом.
— Спасибо, что приехал, — повторяю я.
— Как и обещал, ваше величество.
Не совсем как обещал. Он сейчас отправится обратно в Вену, а я останусь в Фонтенбло, точь-в-точь как запертые в золоченой клетке птицы на картине Николя Лансе.
— Как там отец с Марией? — спрашиваю я.
— Хорошо. Просили передать тебе, как сильно они тебя любят.
— А Фердинанд?
— Кронпринцу получше, — негромко отвечает он. — Очень по тебе скучает. Как и все в Шенбрунне.
Он не отрывает от меня глаз. Наполеон со своими министрами наблюдают за нашей беседой.
— Может, мне удастся как-нибудь приехать погостить.
— Твои родные были бы счастливы.
Я киваю, хотя отлично знаю, что сбыться этому не суждено.
— Не хочешь попрощаться с Зиги? — с деланой беспечностью предлагаю я. Он делает шаг ко мне, теперь он так близко, что почти касается моей руки. Затем чешет Зиги за ухом и клянется:
— Я тебя не забуду. Мы скоро снова будем вместе, любовь моя.
— Не следует обещать ему таких вещей. Ведь он будет по тебе скучать.
Адам выдерживает мой взгляд.
— Надеюсь.
Я стою на крыльце Фонтенбло и смотрю, как экипажи исчезают в облаке пыли.
— Вот и уехали, — тихонько обращаюсь я к Зиги, и от слез меня спасает только радостное виляние его хвоста.
— Они поехали в Шенбрунн?
Я оборачиваюсь. Полина одета в легкое летнее платье, в волосах и на запястьях у нее жемчуг. Она держит на руках Обри, которая настороженно смотрит на нового четвероногого обитателя Фонтенбло.
— Да. Грустно видеть, как кто-то уезжает, — признаюсь я, — но я вам очень благодарна, что замолвили за меня словечко.
Полина подходит ближе, а Обри зарывается носом в сгиб ее локтя. Это робкая маленькая собачка, но может быть, со временем они с Зиги подружатся.
— Хочу извиниться за то, что раньше вела себя недружелюбно, — говорит она. — Но теперь самое главное — это счастье Наполеона. Я знаю, мы обе желаем ему только лучшего.
— Да.
— Вы ведь все для него сделаете, да? — вдруг спрашивает она. — Потому что другого такого в мире нет. Все его планы… И то, что он уже сделал…
Я внимательно смотрю на нее, но она, кажется, искренне переживает за брата.
— Всем от Наполеона что-то нужно, — объясняет она. — Деньги, титулы, возможности. Ему просто необходимы рядом преданные ему женщины.
Она смотрит на меня, и мне кажется, что ее темные глаза прожигают меня насквозь.
— Я буду ему преданна, — обещаю я.
— Надеюсь. Потому что, если окажется, что он привел в дом вторую Жозефину, — это его убьет.
Этим вечером, когда мы с Гортензией перед сном лакомимся мороженым, я пересказываю ей этот разговор.
— Она хотела убедиться в моей верности, — говорю я.
Гортензия откладывает ложку.
— Значит, Полина слышала про графа Нейпперга, — предполагает она. — От королевы Каролины. Или от кого-то из ее фрейлин.
У меня обрывается сердце.
— И что он станет делать?
— Да ничего, — как ни в чем не бывало произносит Гортензия. — Это всего лишь слухи.
— И он не отыграется на моем отце?
— Каким образом?
Да каким угодно.
— Например, сместив его с австрийского престола.
Но Гортензия моих страхов не разделяет.
— Граф находился здесь всего несколько минут, и вы с ним наедине не оставались, — успокаивает она. — Передал вам Зиги — и все. — Мы обе поворачиваемся к камину, где, свернувшись в своей новой корзинке, спит мой спаниель. — А кроме того… — улыбается Гортензия, — неужели он станет наказывать вас после такой-то новости?
Мы одновременно смотрим на мой живот, и в этот момент со скрипом открывается дверь и входит Наполеон.
— Ваше величество! — Гортензия не показывает своего удивления и поднимается. Обычно в это время у него бывает Меневаль.
— Уйди, — приказывает он.
Гортензия вопросительно смотрит на меня.
— Ступай, — говорю я. — Завтра увидимся.
Она оставляет мороженое недоеденным и уходит, а Наполеон от дверей следит за мной.
— Говоришь, старый друг? — спрашивает он.
Я опускаю ложку.
— Кто?
— Кто?! — повторяет он и так стремительно пересекает комнату, что я не успеваю приготовиться к тому, что за этим следует. Он берет вазочку с мороженым и сует ее мне в лицо. — За дурака меня держишь?! — кипит он. — Думаешь, я не видел, что у вас там происходило? — Наполен сильнее тычет в меня вазочкой, потом отпускает руку, и она падает на пол. — Давай же, маленькая свинка! Продолжай жрать! Это у тебя лучше всего получается.
У меня перехватывает дыхание. Я беру салфетку, но руки дрожат, и вытереться никак не удается. Никогда еще меня так не унижали, да и кто? Собственный муж! Я встаю с кресла, чтобы привести себя в порядок, но он нажимает мне на плечо, заставляя сесть.
— Сказать вам, почему я все время ем? — рыдаю я. Он молчит, и я говорю: — Потому что я беременна!
Он отнимает руку, будто обжегся.
— Откуда… откуда ты знаешь?
— Оттуда, что сегодня уже два месяца, как у меня задержка. Одним словом, я уверена.
— Мари…
— Не прикасайтесь ко мне! — кричу я.
Я вскакиваю и убегаю в свой будуар, но Наполеон бросается за мной.
— Ma bonne amie… Прости меня!
Я умываю лицо в тазике с лимонной водой, который мне каждый вечер готовят слуги, и сквозь слезы чувствую дыхание Наполеона у себя за спиной. Что если этот ребенок пойдет в отца? Что если он окажется таким же порочным и бессердечным?
— Mio dolce amore, — произносит он с нежностью. — Если б я только знал…
Эти слова вызывают у меня одно раздражение. Я откладываю полотенце в расчете, что он увидит отвращение в моем взгляде.
— Ну, теперь вы знаете.
— Я искуплю свою вину. Проси чего хочешь! Обещаю.
Но уже поздно. Тот, кто мне нужен, сейчас на пути в Австрию.
Глава 17. Полина Боргезе
Дворец Фонтенбло
Август 1810 года
Почему Господь меня так наказывает? Она беременна! И теперь мой брат скачет вокруг своей жены, словно она из севрского фарфора, задаривает ее шелками, кружевами, сладостями. Поль рассказал, что когда вчера вечером он был у императора в кабинете, она явилась, и он дал ей написать официальное письмо в Россию, после чего еще хвалил за деликатный тон послания!
Я оглядываюсь и нахожу глазами его последний подарок мне, и немедленно меня охватывает желание разорвать его на кусочки. Да как он смеет думать, что может купить мое прощение какой-то шубой! Де Канувиль следует за моим взглядом и хмурится.
— Жест доброй воли от моего братца! — рявкаю я. — Привез от русского императора. Ему подарили три. Ничего уникального. Если хочешь, забери себе. Можешь пустить на оторочку для своего мундира. Или пальто. Или даже нижней одежды. — Несмотря на боли в желудке, я подхожу к кушетке и беру шубу в руки. — Забирай, — решительно говорю я. — Не желаю ее больше видеть!
"Избранница Наполеона" отзывы
Отзывы читателей о книге "Избранница Наполеона". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Избранница Наполеона" друзьям в соцсетях.