Насте надоело, что о ней говорят как о неодушевленном предмете, совершенно не интересуясь ее мнением.

— Никуда я с вами не поеду.

Она собиралась произнести это ледяным тоном, но голос не слушался ее. Слишком много пришлось пережить за эту нескончаемую ночь. Настя испугалась, что не выдержит, сорвется на крик или, еще хуже того, разрыдается в голос. Судорожно вздохнув, она попыталась встать на ноги.

— Уезжайте! Я уж как-нибудь сама.

— Не, не, не, — засуетился парень, поднимая ее на руки. — Не волнуйся. Теперь с тобой все будет замечательно. — Он бережно усадил ее на заднее сиденье и повернулся в сторону девиц. — Прикройте пледом или чем-нибудь теплым. У нее шок.

— У нее шок?! — возмутилась любительница сквернословия. — Это у меня шок!

Доллар не обратил на ее визг никакого внимания.

— Машину поведу я. Ты, надо думать, Слоник, на сегодня уже накаталась? — спросил он блондинку, вероятно владелицу шикарного автомобиля.

Та только фыркнула в ответ и плюхнулась рядом с ним. Вторая девушка, которую называли Викторией, осторожно опустилась рядом с Настей, придерживая адидасовскую сумку. А потом ее заботливо прикрыли чем-то теплым, и на нее обрушилась усталость. Настя даже обрадовалась этому состоянию, пришедшему на смену безразличию, — значит, она все еще жива, если способна чувствовать.

— Ну что, едем к гостеприимным Градским? — Доллар спрашивал ее, Настю.

— А, делайте что хотите, — прошептала она.


В свои 55 лет Дмитрий Васильевич Градский всем своим видом излучал власть. Он давно уже утратил мускулистый пресс от сидячего образа жизни и обзавелся лишними килограммами, но сшитые на заказ костюмы и легкая каждодневная разминка в тренажерном зале сына почти скрывали этот недостаток. Лицо у него было самое обычное и вполне подходило выбранному им роду деятельности. Крупный нос, но красивой правильной формы, губы строго сжаты, а синие глаза прикрывают набрякшие от усталости веки.

Дмитрий Васильевич был богат, удачлив в приобретениях, невероятно опасен в делах, и все его откровенно побаивались. Он занимал кабинет президента банка «Кондор», потому что являлся таковым. Лет десять назад он создал это детище и любил его не меньше, чем своих родных детей, которых подарила ему любящая и любимая супруга. Она умерла, давно, если быть точным — шестнадцать лет четыре месяца и пять дней назад, но сердце продолжало щемить всякий раз, когда Дмитрий Васильевич смотрел на подрастающую дочь, узнавая любимые черты. И с каждым годом внешнее сходство с матерью становилось все заметнее. Может быть, поэтому он старался реже бывать дома, загружал себя работой и искал в ней оправдание своему поведению. Со взрослым сыном таких проблем не возникало. Своим характером Стас пошел в него, в Дмитрия Васильевича. Его удел был властвовать, и он с радостью ему подчинялся. Градский-старший гордился младшим Градским. Он знал, что через годик-другой, сын займет его место. А вот Аллочке нужна женская забота, понимающая, тонко чувствующая душа, перед которой можно выговориться, поплакаться, наконец! Дмитрий Васильевич это осознавал, но ему ни разу не пришло в голову привести в свой дом другую женщину.

Градский-старший перевернул глянцевую страницу «Коммерсанта» и раздраженно посмотрел на «Патек-Филипп». Точно такие же часы он подарил сыну на двадцатипятилетие. Начало пятого! Новый рабочий день, почти бессонная ночь, а его вконец разболтавшаяся дочурка все еще не появилась ни дома, ни в их загородном особняке. Загранпаспорт не по годам самостоятельной девицы Дмитрий Васильевич надежно припрятал, чтобы не подвергать ее излишнему соблазну отправиться в Испанию или в Париж. Там тоже имелась кое-какая частная собственность, и поэтому он был уверен, что Алла находится в пределах родины, а значит, в пределах досягаемости. Дмитрий Васильевич, безусловно, привык, что у каждого из них своя личная жизнь, но могла бы она хотя бы позвонить. Ведь существует же такая удобная вещь, как мобильник. И в эту минуту раздался звонок. Правда, не телефонный, а в дверь. Вспомнив, что он на выходные отпустил Мишу, шофера и телохранителя в едином лице, обладатель шикарной двухэтажной квартиры на элитном Кутузовском проспекте вздохнул и пошел собственноручно открывать дверь.

— Папа, ты только не кричи, — начала с порога Алла, — ничего страшного не случилось.

— Уже хорошо, — вздохнул Дмитрий Васильевич, запахивая домашнюю куртку из тяжелой парчи. За спиной дочери он увидел незнакомую рыжеволосую девушку и Семена, последнего приятеля Аллы.

— Проходите, — пригласил хозяин, делая широкий жест рукой. Под ложечкой у него неприятно заныло. Дочь с порога начала успокаивать, что было редким явлением, да к тому же потерянный и немного взъерошенный вид ее новой подруги внушал некоторое опасение убеленному сединами банкиру. Все выглядело так, как будто золотая молодежь опять во что-то вляпалась.

— Нет, вы извините, Дмитрий Васильевич, но мне пора, — вежливо отказался Семен. — Я, собственно, только проводил девушек.

После этого он исчез. А Дмитрий Васильевич с дочерью и молчаливой спутницей оправились в кабинет. Именно там, в тиши, он предпочитал прорабатывать дочь.

— Нуте-с, — приступил Дмитрий Васильевич к допросу с пристрастием, после того как все действующие лица расселись по бархатным креслам. — Расскажи, Алла, зачем тебе понадобилось обманывать Михаила?

— Я его не обманывала. Я всего лишь сказала, что ты бы разрешил мне взять твой необъезженный мустанг.

— Ты сказала шоферу, что я разрешил тебе взять необъезженный мустанг, никакого БЫ в твоей речи не прозвучало, — с невозмутимым спокойствием заметил Дмитрий Васильевич, приглядываясь к девушке, сидящей напротив него. Странная особа. Совершенно не подходит на роль очередной подруги его в конец изовравшейся дочери. Слишком правильная. У нее просто на лбу написано — неиспорченная, неизбалованная, непритязательная, в общем, не от мира сего.

— Ты кому больше веришь, — возмутилась Алла, кусая ноготь, — своему личному шоферу или мне, единственной дочери?

— Шоферу! — отбрил Дмитрий Васильевич. — Но об этом мы поговорим позже, а теперь я хотел бы познакомиться с твоей подругой, раз уж ты пригласила ее к нам в дом.

— Как тебя зовут? — спросила Алла, чем привела Дмитрия Васильевича в полное недоумение.

— Настя, — сказала девушка и впервые взглянула прямо в глаза Дмитрию Васильевичу. — Я не подруга вашей дочери, а всего лишь случайная попутчица.

— Попутчица, — растерянно повторил хозяин не в состоянии уяснить, что какой-то попутчице понадобилось в его квартире в начале пятого? Нет! Теперь уже в конце пятого часа. Он перевел взгляд на дочь, требуя объяснений.

И он их получил, а в придачу едва не получил сердечный приступ. Хорошо еще, что все так удачно закончилось, девушка, судя по ее связной речи и спокойному тону, не сильно пострадала. Теперь стали понятны эти синяки, ссадины. Но тут перед Дмитрием Васильевичем встал извечный на Руси вопрос: что делать? Разумеется, нужен врач, им должен быть кто-то из близких знакомых, чтобы шум не ушел дальше этого порога. Необходимо как-то ее устроить на эти несколько часов, и потом — родители! То, что о родственниках девушки он подумал в последнюю очередь, не делало ему чести. Удачливый бизнесмен, но так и не сдавший экзамена на отцовство мужчина, даже поморщился от этой неприятной мысли.

Он протянул девушке радиотелефон. Она с недоумением посмотрела на него.

— Тебе, наверное, нужно позвонить родителям, — подсказал Дмитрий Васильевич. — Предупредить, что ты у нас в гостях.

Внезапно он подумал, что родственники девушки могут выдвинуть обвинение против его несовершеннолетней правонарушительницы. Как это все некстати. Через четыре часа ему нужно быть в банке, у него ответственное совещание с инвесторами, а дочь, как нарочно, создает ему трудности.

— Мне некому звонить, Дмитрий Васильевич, — просто сказала Настя. — Я в Москве никого не знаю.

Час от часу не легче!

— Тебе сколько лет? — спросил он.

— Семнадцать с половиной.

«Совсем еще девочка, — подумал Дмитрий Васильевич, — всего лишь на год старше моей Аллы. А выглядит моложе. Его дочь ни в чем не знает меры, иногда разрисует себя так, что тянет на все двадцать пять. И куда торопит время. Это назад нельзя отсчитать годы, а вперед они текут, как песок сквозь сито».

— Как же ты оказалась на проселочной дороге, одна, ночью? — спросил Дмитрий Васильевич, хмуря брови.

Настя посмотрела на хозяина квартиры, думая, стоит ли ему отвечать. А потом решила, что терять ей нечего. Где-то в сознании промелькнуло, а вдруг этот благополучный человек попытается откупиться от нее. Деньги ей были катастрофически необходимы — в ее кошельке оставалось две тысячи рублей с мелочью. А поскольку она при всех своих положительных качествах пока еще не обладала моральной устойчивостью, девушка решила, что не будет большого греха, если она возьмет эти деньги. Но тогда нужно рассказать все с того момента, как она оказалась в Москве на Ярославском вокзале и до той минуты, как попала под колеса «БМВ». Настя так и сделала. Рассказала без прикрас о себе, о родителях, о неудачной попытке штурмом взять МГУ. Умолчала только о том, что несколько часов назад была изнасилована пьяным ублюдком. Сказала просто, что поругалась и решила уйти из дома, где ей не понравилась компания. Синяки, ссадины и распухшую губу ей удалось списать на столкновение с машиной.

— Значит, идти тебе некуда, — подвел итог рассказу Дмитрий Васильевич после минутного молчания.

И вдруг ему в голову пришла вполне здравая мысль — надо предложить этой девочке остаться на некоторое время у них. Ведь слепому видно, она отличный положительный пример для Аллы. И потом, Настя умна, образована, начитана, умеет готовить, как выяснилось из разговора. Последнее было очень кстати, потому что неделю назад, не выдержав бесконечных придирок дочери, от них ушла очередная домработница. Нанять новую прислугу не составляло труда, но руки до этого не доходили. А тут он сразу решает несколько проблем и освобождает для себя кучу времени.