Саманта Джеймс - Избранница

От стыда его бросило в жар. Он полностью заслужил презрение сына. И его ненависть — если уж быть до конца честным…

Гнев Габриэля иссяк так же внезапно, как и накатил.

— Она беременна, — выдавил он с трудом. — Из-за этого все и произошло. Эдмунд заволновался:

— Боже праведный! И куда же она могла отправиться? Думай, Габриэль, думай!

— Не знаю. Я ничего не знаю! Леди Эвелин тоже в полном неведении. Кристофер лишь от меня услышал, что Кесси исчезла.

Габриэль наклонился вперед и обхватил голову руками. Голос его понизился до шепота:

— Она взяла с собой всего несколько платьев. У меня в голове вертится лишь одна мысль: она бродит сейчас где-то совершенно беспомощная. Замерзшая. Голодная. Без денег и без крыши над головой.

— Мы найдем ее, Габриэль. Не сомневайся!

— Нет, — хрипло проговорил он. — Я заслужил это наказание, разве ты не понял? Она не хотела выходить за меня замуж. — Уголок рта у него нервно задергался. — Думала, что недостаточно хороша, чтобы стать женой лорда. Считала себя недостойной… — Он медленно поднял голову. — Она рыдала, когда я уезжал отсюда. А мне было наплевать. Вот такой я бессердечный ублюдок… Едва закрою глаза, вижу, как она давится слезами…

У Эдмунда мучительно сжалось сердце, потому что сын смотрел сквозь него, и черты его лица исказило отчаяние.

— Когда она призналась мне, что беременна, я… взбесился. Совершенно обезумел от ярости. Ни на секунду не задумался, каково ей, не думал и о себе. Меня жгла одна-единственная мысль: ты, отец, так жаждал внука… и получил его.

Эдмунд боялся даже выдохнуть. Описываемая сыном картина вдруг четко и ясно, во всех подробностях возникла перед его глазами.

— Я наговорил ей… уйму гадостей… Очень жестоких… Таких, что волосы встают дыбом… И ведь не онемел, не унялся, пока не отвел душу…

Эдмунд вздохнул, затем быстро прошел через комнату и опустил на плечо сына ладонь.

— Всех нас иногда заносит, — тихо произнес он. — И каемся мы обычно, когда уже поздно что-то менять. Габриэль молчал. Эдмунд мрачно продолжал:

— Бог свидетель, я сам не безгрешен и вряд ли смогу дать тебе дельный совет. Но знаю, что твоя единственная надежда в том, что она простит тебя. У нее доброе и отзывчивое сердце. Но сначала, — сурово докончил он, — ты должен найти ее.

В этот холодный мартовский вечер таверна «Кроличья нора» была набита до отказа. Как обычно, когда в порт возвращается рыбацкая артель, в просторном пивном зале не осталось ни одного свободного места. Хриплые мужские голоса и раскатистый громкий хохот доносились и до кухни, где над тазом с посудой склонилась Кесси.

Она потерла спину, которая теперь болела почти постоянно. Распухшие стопы были засунуты в тонюсенькие туфли из ткани, как в домашние тапочки, иначе бы они просто не налезли. Тут уж не до удобств и застежек. Она бы с радостью отпросилась у Эйвери на остаток вечера и скрылась в своем закутке на чердаке, но не осмелилась. Эйвери держал всю прислугу в страхе с помощью железных кулаков и не стеснялся раздавать тумаки при каждом удобном случае.

Когда Кесси бежала из Фарли, у нее не было определенной цели, лишь бы унести подальше ноги. Сначала ей крупно повезло: она добралась до Лондона без особых приключений. Там она решила устроиться белошвейкой в салон какой-нибудь модистки. Но одного взгляда на ее убогую и мятую одежду хватило, чтобы ей отказали во всех тех местах, куда она обращалась. А поскольку живот рос не по дням, а по часам, то ее шансы устроиться падали с каждым днем. Она была вынуждена продать все свои пожитки, чтобы как-то прокормиться.

Лондон немилосерден к беднякам, вынуждена была признать она. Он был куда дружелюбнее, когда она жила в городском особняке Габриэля. Хотя Кесси была согласна на любую физическую работу, одного осуждающе-презрительного взгляда на ее круглый живот хватало, чтобы дверь с треском захлопывалась перед ее носом. Несколько недель в январе ей пришлось вообще побираться на улицах.

И наступил день, когда ей показалось, что она заметила Габриэля. И снова обратилась в бегство. Лишь позднее ей пришло в голову, что он вряд ли разыскивал ее. Зачем ему это?

Вне всякого сомнения, он был счастлив отделаться от нее.

Ее метания закончились в пивнушке рыбацкой деревни в окрестностях Брайтона. У хозяина как раз уволился помощник повара, завербовавшийся на корабль, плывущий в Индию. И ее приняли. Несмотря на выпирающий живот. Но поблажек не делали. Трудно было себе и вообразить подобное, только Эйвери оказался гораздо хуже, чем Черный Джек. То, что он платил своей прислуге, было жалкой подачкой за тяжкую работу с утра до вечера. Но он разрешил ей ночевать на чердаке и раз в день, после того как все было вымыто и выскоблено, кормил бесплатно.

Неожиданный спазм в животе заставил ее напрячься. Она вцепилась в краешек стола так, что пальцы побелели. И улыбнулась, когда спазм отпустил.

Он теперь частенько буянил: ребенок под ее сердцем. Она была убеждена, что вынашивает мальчика — сына. Улыбка на ее лице постепенно померкла. Габриэль никогда не увидит своего сына, никогда не узнает о нем.

Да он и не хотел этого!..

Память невольно вернулась к ее последним дням в Фарли. Какой же она была легковерной дурехой! Вообразила, что Габриэль все нежнее с ней и даже начал по-своему любить ее… И лелеяла надежду, что рождение ребенка станет для них началом новой жизни, что они начнут строить ее, навсегда позабыв о мести и недоверии.

Вздохнув, она утешила себя тем, что однажды эта горечь в ней ослабеет, пройдет. Вот только когда?

Что касается будущего, то Кесси не загадывала наперед. Ясно же и так, что Эйвери вышвырнет ее сразу же после родов. Жадность не позволит ему дать ей прийти в себя, ведь в это время она не сможет работать, а есть-то будет как всегда! Так что она снова окажется на улице, где и останется, ибо кому придет в голову нанять на работу женщину, обремененную младенцем? И хотя ее тело болело от тяжкой работы, боялась она как раз того, что потеряет ее…

Она так задумалась, что не заметила появления на кухне хозяина.

— Ты слышишь меня, клуша? — Он больно ущипнул ее за грудь. — Нам нужна помощь в зале, так что кончай спать на ходу! Там один хорошо одетый джентльмен пожелал выпить бренди. Слышишь? Бренди! Не эль, как все эти босяки. Отнеси-ка бутылочку за столик в углу. Да пошевеливайся!

Кесси поспешила выполнить приказ. Ставя бутылку на поднос, она невольно обратила внимание на свои руки. От пережитых зимой морозов и постоянного мытья полов они огрубели и покраснели так же, как во время работы у Черного Джека. Она печально улыбнулась. Определенно эти руки не могут принадлежать леди. Эвелин пришла бы в ужас.

Мгновение спустя она уже вышла в зал и, осторожно лавируя между столиками, стала пробираться в дальний угол. Поневоле ей вспомнилось, как однажды она уже подавала бренди джентльмену за угловым столиком…

Она успела рассмотреть его поверх голов пирующих рыбаков. Он был один и сидел к ней спиной. Внезапно грудь ее стиснули тревожные предчувствия. Наклон этой головы был ей знаком, да и фигура, гордые плечи… Сердце ее ухнуло вниз. Нет! Это память решила сыграть с ней злую шутку…

Он слегка повернул голову в сторону, и она увидела его четкий профиль, такой неповторимо прекрасный…

Сердце ее затрепыхалось, как птица в силке. Кровь отхлынула от лица. Поднос выскользнул из ее разом ослабевших пальцев.

— Нет! — слабо выкрикнула она. — О нет!

В последовавшие за исчезновением Кесси недели Габриэль пережил столько горя, сколько ему не выпало за всю жизнь. Он презирал себя за несдержанный язык и вспыльчивый нрав, за жестокость, причинившую ей такую боль. До сих пор он эгоистично думал лишь о собственной персоне и о том, как бы полнее расквитаться с отцом. Он использовал Кесси, не задумываясь, что она при этом чувствует и как все это сказывается на ней. Постыдное безразличие, ибо несмотря на всю ее жизненную закалку и несгибаемый дух, она была очень и очень уязвима…

А он безжалостно причинял ей боль. Раз за разом.

Он старательно гнал от себя мрачные мысли, но иногда они все же смущали его ум. Как тут не вспомнить о матери! Ее убили безысходность и отчаяние… Что, если его жестокость побудила и Кесси выбрать такой же конец?

Одной такой мысли было достаточно, чтобы на лбу выступил холодный пот. Нет! Вряд ли рука провидения столь жестока, чтобы нанести ему подобный удар дважды…

Раньше Габриэлю некогда было обращаться за помощью к Богу, теперь же он часто молился, вкладывая в молитвы горечь раскаяния и надежду…

Четыре месяца спустя его охватило отчаяние. Удастся ли ему когда-нибудь найти Кесси?

В надежде высвободить побольше времени для поисков он решил продать часть своего флота. Именно это и привело его в рыбацкую деревню рядом с Брайтоном. Владелец рыбацких лодок и шхун унаследовал солидную сумму от умершего дяди и горел желанием купить несколько торговых судов Габриэля. Они с часок поторговались и пришли к согласию насчет цены и условий продажи. Адвокат Габриэля приедет сюда сразу же, как только подготовит все необходимые бумаги.

Завершив сделку, Габриэль остался сидеть за столиком, мрачный, не обращая внимания на шумно веселящихся рыбаков. Томас вышел на улицу, чтобы подождать его в карете, а на Габриэля вдруг накатила апатия, не хотелось и пальцем пошевелить, словно силы внезапно оставили его.

Именно в эту секунду до его ушей донесся грохот упавшего подноса и звон разбитого стекла. От неожиданности он поднял глаза. И у него перехватило дыхание.

Первым делом его взгляд уперся в круглый, отяжелевший от ребенка живот служанки.

Через секунду он вскочил с такой прытью, что стул отлетел в сторону.

— Кесси… Кесси!

В глазах у нее отразился неописуемый ужас. Она повернулась с явным намерением удрать. Но не успела сделать и двух шагов, как ее резко развернули назад.