Через некоторое время к Нэйту и Чесс, протиснувшись сквозь толпу, подошел Стэндиш, чтобы поздороваться. Увидев, как он приближается, Чесс почувствовала себя самой счастливой и привлекательной женщиной на свете из-за того, что его так тянет к ней. Он низко склонился над ее рукой, но не поцеловал ее — все в полном соответствии с правилами этикета, — однако через перчатку она ощутила многозначительное пожатие его пальцев. Когда он, шутя и смеясь, заговорил с Нэйтеном, она с удовольствием включилась в эту игру, всем своим видом показывая, что ее интересует только его беседа с ее мужем, а вовсе не прикосновение его плеча к ее плечу, что нередко случалось в толкотне.

Стэндиш принес Нэйту дурную весть: вчерашняя карточная игра с ним так понравилась принцу, что сегодня его королевское высочество хотел бы опять видеть мистера Ричардсона в своем клубе. В одиннадцать часов вечера. Чтобы поиграть в баккара.

Более недели Нэйт почти каждый вечер ездил в клуб принца Уэльского. Уезжал он туда всегда поздно, а возвращался уже перед рассветом. В это время к Чесс приходил Рэндал. А по утрам она ездила к нему, все больше и больше совершенствуясь в измышлениях о несуществующих магазинах, в которых нет ничего из того, что ей нужно.

И все больше и больше уставая, потому что днем она наносила визиты и принимала гостей и практически каждый вечер они с Нэйтеном ездили на какой-нибудь званый обед. После официального приема количество приглашений заметно умножилось.

Нэйт был близок к истощению, так как днем он не отсыпался, а вел переговоры с руководителями табачных фирм, пытаясь убедить их принять участие в организованной им компании.

— Я бы с удовольствием убил твоего кузена за то, что он затащил меня в этот клуб «Марлборо», — сказал он. — Я бы бросил ездить туда, но там бывают двое из самых крупных табачных фабрикантов Англии. Я нарочно проигрываю им деньги, как проигрываю их Берти.

Он фыркнул, но смешок прозвучал устало.

— Вообще-то приятно сознавать, что парень с табачной фермы в графстве Элэманс может называть будущего короля Англии «Берти».

Чесс было жаль мужа и стыдно от того, что приходится лгать ему. Он никогда ей не лгал, в этом она была уверена. Но она находилась во власти чувства, сильнее которого ей ничего не доводилось испытывать, и средоточием этого чувства был Рэндал, его руки, его губы, его тело. Ею владела и повелевала страсть.

* * *

11 июня забастовка извозчиков внезапно прекратилась. Чесс и раньше казалось, что на лондонских улицах чересчур тесно, теперь же дорога к дому Рэндала заняла у нее вдвое больше времени против прежнего, отчего жажда встречи с ним стала вдвое сильнее. А на следующий день, 12-го, он объявил ей, что уезжает из города на субботу и воскресенье.

— Я тоже не хочу разлучаться с тобой, моя дорогая Чесс, но Е.К.В. повелел мне прибыть на его яхту для участия в королевской регате на Темзе. Ты же знаешь, я не мог его ослушаться. К тому же я буду отсутствовать всего два дня, это не так уж много.

— Почему вместо тебя не может поехать Нэйтен? Ведь он куда охотнее, чем ты, проигрывает в карты.

Стэндиш рассмеялся.

— Он сказал Е.К.В., что страдает морской болезнью.

— Это он-то? Да ничего подобного.

— Что ж, у тебя весьма ловкий муж.

Чесс показалось, что слово «муж» он произнес с особым ударением. Может быть, он сердит на нее? Может быть, она ему наскучила? Ей вспомнилась приторно-ядовитая реплика какой-то дамы на приеме: «Вам ужасно повезло, что наш Мефистофель почтил вас своим вниманием в этом сезоне. Он бывает безукоризненным любовником, пока не пресытится». Чесс решила, что больше не будет жаловаться, и на свиданиях с Рэндалом в оставшиеся до субботы два дня старалась казаться веселой и беззаботной.

В субботу и воскресенье Чесс отдыхала. Она и не подозревала, как сильно нуждается в отдыхе, пока ей не представилась возможность насладиться им. Она и Нэйтен медленно гуляли по общественным садам, разбитым на берегу Темзы, ели мороженое, побывали на концерте оркестра. И много разговаривали. У них уже несколько недель не было времени для обстоятельного разговора.

Он рассказал ей, что один из табачных фабрикантов, с которыми он ведет переговоры, кажется, уже близок к тому, чтобы согласиться войти в организуемую им компанию. А если войдет он, то за ним последуют и остальные.

Может быть, он уже говорил ей об этом раньше? Может быть, он сообщал ей все подробности после каждой встречи со здешними промышленниками? Она не помнила.

Впервые она почувствовала себя виноватой из-за того, что у нее есть другой мужчина. Нэйтен никогда не любил ее, не ухаживал за ней, не ласкал ее. Но он сделал ее своим компаньоном и допустил в ту часть своей жизни, которая значила для него больше всего: в свой бизнес. Они вместе создавали и развивали его. Он даже дал своей компании ее имя — Стэндиш.

Из бесед с другими женщинами Чесс знала, что мужья не делят с ними ничего и общее у них только имя и — иногда — постель. Да, ей повезло куда больше, чем им. И все благодаря Нэйтену. Она не должна была так пренебрегать им, ни на один день, ни на одну минуту. Какой бы сильной ни была ее страсть к Рэндалу, она не должна была пропускать мимо ушей то, что говорил Нэйтен, она должна была интересоваться его делами и беспокоиться о его успехе.

— Ты это видела?

Нэйтен протянул ей субботний номер «Иллюстрированных новостей», популярной еженедельной газеты, в которой он обвел карандашом рекламное объявление. В нем крупным шрифтом восхвалялись сигареты «Фул дресс»[50], а шрифтом помельче сообщалось, что их можно купить в табачных магазинах. Еще более мелким шрифтом было напечатано название фирмы-изготовителя: «Кинни бразерс», Нью-Йорк.

— Это одна из тех компаний, которые проглотил Бак Дьюк, — сказала Чесс. — Значит, они уже добрались до Лондона. Как ты думаешь, Нэйтен, Бак знает, чем ты здесь занимаешься?

— Возможно, но я так не думаю. Эти англичане до того скрытные, что даже просто взять и ответить тебе, когда ты обращаешься к ним по имени, — для них чистое мучение. Как будто их имена — тайна, ну а то, что они занимаются бизнесом, — вообще величайший секрет. Я так и вижу, как они отрезают язык клерку, который посмел что-то сообщить ребятам Бака или кому-то еще.

— Как ты полагаешь, «Америкэн табэко компани» собирается начать ценовую войну со здешними компаниями? Ведь это фирменное блюдо Бака, не так ли?

— Сейчас он воюет в Америке. Но цены сбивает не на сигареты, а на жевательный табак. Драка получилась жаркая. У Дика Рейнольдса нет большого счета в банке, зато «Лиггет и Майерс» — фирма богатая, они могут снижать свои цены теми же темпами, что и Бак, и средства у них истощатся не скоро. Так что мы правильно выбрали время. Бак занят по горло, ему не до нас. Знаешь, я обрадовался, когда увидел эту рекламу «Кинни». Я использую ее, чтобы напугать этих англичан, с которыми я пытаюсь сговориться.

Чесс посмотрела на него с упреком.

— Нэйтен Ричардсон, скажи честно: это объявление в газете — твоих рук дело?

— Разве я способен на такой низкий, бесчестный трюк?

Взгляд у него был веселый, он явно выглядел менее усталым и был больше похож на себя прежнего. Чесс мысленно поклялась себе, что исправится и впредь будет ему хорошим компаньоном.

Но в понедельник пришел Рэндал. У него были отличные новости: сигареты, изготовленные специально для Е.К.В., произвели на королевской яхте фурор. Берти собирается объявить их официальной маркой, принятой в клубе «Марлборо».

— Там все курят сигары, — сухо заметил Нэйт. — Так что особо тратиться ему не придется.

— Но вы все равно закажете еще партию, не правда ли? — спросил Стэндиш.

— Уже заказал. Еще десять ящиков прибудут сюда до конца месяца, то есть меньше, чем через двенадцать дней.

Чесс невольно вскрикнула, потом поспешно извинилась, сославшись на внезапную боль от несварения. Неужели время пролетело так быстро? Неужели до конца июня осталось всего двенадцать дней?

На 2 июля у них заказаны билеты на пароход до Нью-Йорка. Нет, это невозможно, она не может расстаться с Рэндалом. И не расстанется.

Она посмотрела на него отчаянными глазами. Он ответил ей предостерегающим взглядом.

— Вы сможете начать кампанию за переход с сигар на сигареты прямо сегодня вечером, Нэйт, — сказал он сочувственно, — Е.К.В. попросил меня передать вам еще одно приглашение.

Чесс опустила голову, чтобы скрыть ликование, отразившееся на ее лице. Эту ночь она проведет с Рэндалом.

До начала июня остается еще почти две недели. А за две недели может случиться все, что угодно. Переговоры, которые ведет Нэйтен, могут затянуться, принц может отвезти его на своей яхте на континент, чтобы поиграть в тамошних казино, да мало ли что может произойти.

А пока она будет жить ожиданием той минуты, когда тело Рэндала прижмется к ее телу. Все остальное не имеет значения.

Глава 39

На этой неделе пройдут скачки в Эскоте. В этот раз Лондон не опустел, не то что перед дерби. Дерби — это скачки для всех, а состязания в Эскоте — только для светского общества. Гнилой переулок в Гайд-парке совсем обезлюдел, а вот на Стрэнде по-прежнему тесно от экипажей. Чесс взирала на запруженную улицу с раздражением.

В последнее время все в ее жизни шло не так, все раздражало. Нэйтен заявил, что не хочет ехать в Эскот; дерби в Эпсоме дало ему достаточное представление об английских скачках. К тому же дома у них есть свой собственный ипподром, и там он сможет ходить на скачки, сколько ему будет угодно.

Рэндал не мог сопровождать ее в Эпсом. Знакомые пригласили его погостить в своем загородном доме неподалеку от Виндзора, и он поедет на скачки в их компании.

— Сейчас все уезжают за город, — объяснял он. — Я полагал, что вас с Нэйтом тоже кто-нибудь пригласит, ведь последнее время вы получаете приглашения отовсюду.