Однако на следующий день началась полоса дождей и шквалистых ветров, и письмо так и не было написано. Чесс проснулась еще до рассвета. Первой ее мыслью было, что она каким-то образом отравилась.

Всю оставшуюся часть плавания она страдала от морской болезни. Приставленная к ней горничная уверила Нэйта, что для жизни это не опасно и что она знает, что надо делать, чтобы жертвы этого недомогания чувствовали себя более или менее сносно.

Нэйт исследовал все механические чудеса «Кампаньи», подружился с кочегарами, механиками, капитаном и большинством пассажиров-мужчин из числа тех, кто не свалился от морской болезни.

Когда Чесс ступила на английский берег, она была бледна и пошатывалась. Ей казалось, что долгожданная суша тоже качается под ее ногами. В поезде, идущем в Лондон, ей стало легче, но ненамного. Покачивающийся вагон слишком живо напоминал ей корабельную каюту.

То же самое можно было сказать и о кабриолете, который вез ее от вокзала до гостиницы. Только на следующий день, проснувшись спозаранок, она вновь ощутила вкус к еде и путешествиям. Лондон! Наконец-то она увидит его.

Отель «Савой» стоял на берегу Темзы. Раздвинув занавески и открыв окно, Чесс увидела широкую гладь реки, отражающую розовое с золотом рассветное небо, ощутила характерный запах морского порта, запах угля, машинного масла, рыбы, дыма и пряностей, и услышала сначала нестройные крики, доносящиеся с десятков больших и малых судов, а затем — веселый перезвон колоколов ближних и дальних церквей.

Она раскинула руки, желая обнять все это, а потом бросилась одеваться.

«Савой» оправдал свою репутацию — обслуживание в нем и впрямь не имело себе равных. Когда Чесс вышла из ванной, ее личная горничная уже ожидала ее, держа наготове платье.

— Меня зовут Эллис, — сказала она, делая книксен. — Не желает ли мадам, чтобы ей подали завтрак в номер? Ресторан открывается в семь часов.

Бронзовые часы на каминной полке показывали без десяти шесть.

— Да, я бы хотела заказать завтрак в номер. Благодарю вас, Эллис.

— Если мадам будет угодно взглянуть сюда… — Эллис подошла к раструбу, торчащему из стены. — Это переговорная трубка. Если мадам чего-либо захочется в любой час дня или ночи, ей достаточно сказать в трубку, чего она желает, и это будет исполнено.

— Подождите, Эллис, не заказывайте завтрак в этой комнате. Мой муж наверняка захочет посмотреть, как пользуются переговорной трубкой. Он сейчас в гостиной. Сделайте заказ по той трубке, что находится там.

* * *

Завтрак был необычным и восхитительным. Были поданы три различных сорта рыбы, каждый под густым, ароматным соусом. И мясо, похожее на ветчину — однако официант сказал, что это не ветчина, а бекон. Омлет, приправленный какими-то незнакомыми специями, был подан в форме из сдобного теста, похожей на распустившийся цветок. Были здесь и яйца всмятку — они были очищены от скорлупы и поданы в мерцающем прозрачном желе, в котором застыли лепестки живых цветов. На соседней тарелке лежало рубленное мясо, обрамленное кольцом из овощного пюре, приправленного так изощренно, что только по его зеленому цвету можно было определить, что оно сделано из овощей. Тосты были покрыты слоем взбитых сливок с мелко нарубленными шампиньонами, а сверху на них были помещены маленькие жареные птички. Чесс зверски проголодалась, однако съела очень немного. Волнение мешало ей поглощать пищу. Вокруг нее — прямо за стенами гостиницы — простирался Лондон, и ей не терпелось увидеть его.

Все было организовано заранее. Еще находясь в Америке, Чесс наняла по почте опытную женщину-гида из бюро путешествий, рекомендованного в путеводителе издательства «Бедекер». Однако она должна была прийти только в девять часов, а сейчас еще не было и восьми. Сгорая от нетерпения, Чесс шагала туда и обратно от окон гостиной до окон спальни. День был ясный, и Темза искрилась под лучами солнца.

— Давай погуляем по берегу, Нэйтен. Я вижу очень приятную пешеходную дорожку, широкую и мощеную.

— Ты иди, если хочешь, а я не могу. Мне надо разобрать бумаги и разложить их на письменном столе.

Чесс едва удержалась от резкого ответа. Ведь Нэйтен прекрасно знает, что леди не подобает одной ходить по большому городу. Здесь же не Стэндиш, черт побери.

Но искушение было слишком велико. В конце концов, кто ее увидит? В Лондоне у нее нет знакомых, к тому же еще очень рано и прохожих почти не видно. Она пообещала себе, что потом, до самого конца их пребывания в Англии, будет вести себя образцово. Но сегодня, один разок… Она больше не может ждать.

Она извлекла из кожаной дорожной шляпной коробки свою модную дорогую шляпу и водрузила ее на голову. Широкие поля шляпы были обильно украшены перьями цапли и шелковыми розами, и чтобы она прочно держалась на волосах, требовалась очень длинная шляпная булавка. Чесс свирепо вонзила ее в прическу. Поведение Нэйта просто возмутительно. Как можно сразу же засесть за деловые бумаги, когда за окнами ждет Лондон?

Ее настроение несколько улучшилось, когда она натянула лайковые перчатки цвета слоновой кости — того же оттенка, что и ее уличный костюм. Даже после многих лет достатка ей доставляла удовольствие мысль, что она может купить столько пар перчаток, сколько ей нужно. И даже больше. Ее руки были по-прежнему красивы, несмотря на возраст. Глядя на них, никто бы не догадался, что она обирала с табака рогатых гусениц или мыла пол на мукомольной мельнице. Ее мать была бы ею довольна. Она всегда подчеркивала, что «леди можно отличить по ее рукам».

Отец этого не говорил, но он тоже хотел, чтобы у Чесс были ухоженные руки. Он всегда отказывался подсадить ее в дамское седло, если на руках у нее не было плотных перчаток для верховой езды.

Чесс тряхнула головой, всколыхнув перья на шляпе. Вспоминать своих родителей она сможет и позже, после того, как побывает в тех местах, о которых они рассказывали. Это ее время и ее Лондон.

Она посмотрела на часики, пришпиленные к лацкану жакета. Уже почти восемь, надо торопиться. «Подымательная машина» движется слишком медленно, лучше она спустится пешком.

* * *

Как только Чесс вышла из гостиницы, ее окружили запахи и звуки реки. Она заспешила им навстречу, все больше ускоряя шаг. Вот оно — то, ради чего она приехала. Вот он Лондон! Темза… Славная королева Бесс[31]… Шекспир… Дик Уиттингтон[32]… Ричард Львиное Сердце[33]… Нога любого из них могла ступать там, где сейчас шла она. И наверняка все они проплывали мимо этого места на кораблях или лодках и ощущали свежий, пахнущий рыбой ветерок, такой же, как тот, что развевает сейчас перья на ее шляпе. Чесс подняла лицо и подставила его ветру с приветственной улыбкой.


Она любовалась изящными арками моста Ватерлоо, дивилась огромному количеству экипажей, запрудивших его широкую проезжую часть, и сильному шуму, который они производили. Рядом с нею, на набережной, движение было не менее оживленным. Чесс стояла, глядя на быстрые потоки подвод, колясок и кэбов, пока не увидела просвет. Тогда она подхватила свои юбки, ринулась в него и, перебежав дорогу, очутилась на противоположном тротуаре.

Справа от нее высилась знаменитая «Игла Клеопатры»[34]. Чесс знала ее историю, видела гравюры с ее изображением, читала описания. И все же, увидев обелиск воочию, она была поражена. Он был таким высоким, таким тонким и хрупким на вид и таким изумительно розовым. Она задрала голову, и ее взгляд заскользил по изящному сужающемуся кверху контуру обелиска, пока не достиг его заостренной верхушки.

— Вот это да! — проговорила она вслух. Подумать только — любой человек, любой, кто захочет, может запросто подойти и положить руку на этот монумент, такой древний, что никто не знает, сколько ему лет. Его камень видел египетских фараонов, пирамиды, сфинксов. И вот он здесь. Перед ней.

Чесс снова подобрала юбки и пустилась бежать. Она коснулась обелиска обеими ладонями; нагретый солнцем гранит был теплым. Она сняла перчатки и провела пальцами по вырезанным на нем таинственным символам, с трудом веря, что она, Франческа Стэндиш Ричардсон, действительно находится здесь и действительно касается этих знаков, дошедших из невообразимой глубины веков. Несомненно, она самая счастливая женщина на свете!

Внезапно теплый розовый камень под ее пальцами померк. Чесс подняла взгляд и посмотрела на тучи, закрывшие солнце. Как видно, то, что она читала об английской погоде, — правда. Она надеялась, что успеет добраться до гостиницы до того, как начнется дождь. Ее перчатки соскользнули на землю. Неважно, у нее их много, она не станет поднимать эти.

Она торопливо зашагала обратно к «Савою».

Около входа она замедлила шаг. Должно быть, она выглядит сейчас ужасно, вся прическа растрепалась. Что подумает главный швейцар в безукоризненном фраке? Ведь англичане и без того смотрят на американцев сверху вниз, это общеизвестно. Ей бы не хотелось еще больше ухудшить их мнение…

О, Господи, что за мысли лезут ей в голову? Да пусть их думают, что хотят. Она не просто американка, она — мисс Стэндиш из Хэрфилдса. Вскинув голову и расправив плечи, она с видом королевы вошла в величественный, отделанный мрамором и золотом вестибюль.

— Стэндиш! — произнес мужской голос.

Чесс быстро обернулась. Кто здесь может знать ее? И почему он обращается к ней по ее девичьей фамилии? И таким необычным образом? Она оглядела лица мужчин в вестибюле, пытаясь отыскать среди них того, кто ее позвал. Это кто-то, кого она знает, но кто именно?

У нее вдруг стеснилось дыхание. Она увидела призрак, призрак своего отца.

Но здравый смысл тут же взял верх. Она не верит в привидения. И никто не обращается к даме по фамилии, не добавляя перед ней «мисс» или «миссис». Мужчина, которого она сейчас увидела, должно быть, какой-то ее дальний родственник, один из английских Стэндишей. Она точно знает, что они существуют; когда ее родители были в Англии, они посетили их родовой дом, первоначальный Хэрфилдс.