Она наслаждалась новой одеждой, легкомысленными капризами моды и всеми теми новообретенными радостями, которые несло с собой богатство. По сравнению с этим тесные корсеты и неудобные стальные каркасы, надеваемые под юбку, казались ей сущим пустяком.

Глава 22

Зима наступила поздно. В конце ноября и в декабре земля по утрам бывала покрыта инеем, но днем было солнечно и тепло, как ранней осенью. Чесс радовалась хорошей погоде.

Огасту надо было часто кормить, поэтому она не могла отлучаться далеко от дома, но это ей даже нравилось. Она открывала для себя прелести досуга, прежде ей неведомые. Она с интересом наблюдала за ходом строительства магазина и домиков для рабочих, составляла списки товаров, которые ей хотелось заказать для магазина через Джима Монро, написала дедушке и мисс Мэри длинные письма об Огасте, приложив к каждому семейный фотографический портрет. Она играла с дочкой, купала ее и расчесывала ее редкие золотистые волосики серебряной щеткой с мягкой щетиной.

Но главное, теперь она могла вволю читать. Она выписала множество книг, газет и журналов и наслаждалась обилием печатных слов. Вскоре гостиная небольшого уютного домика оказалась загромождена стопками книг, тогда Чесс заказала одному из плотников столько полок для своих сокровищ, что хватило на все четыре стены комнаты для гостей. Бонни по-прежнему приходила по утрам, чтобы протереть пыль, подмести и вымыть полы, но она больше не спала в доме.

По вечерам, после ужина, можно было читать допоздна при ярком газовом свете. Нэйт сосредоточенно изучал журнал «Сайентифик америкэн», черпая сведения о технических новинках, или просматривал полдюжины изданий, посвященных табаку, а Чесс смеялась про себя над шутками Марка Твена. Тишину в комнате нарушали только шелест переворачиваемых страниц, тихое гудение газа в лампах и шуршание угольков, рассыпающихся в камине. По временам Чесс закладывала книгу пальцем, закрывала глаза и молча упивалась своим безмятежным счастьем.

Утром по воскресеньям Огаста вручалась попечению Бобби Фреда, а Нэйт и Чесс ехали в церковь. Там Чесс тоже чувствовала себя счастливой, но по-другому. Ей нравилось слушать музыку, петь гимны, нравились оживленные разговоры в церковном дворе, куда толпа прихожан высыпала после службы. Она узнавала новые имена, знакомилась с людьми, о которых читала в «Табачном листке», и брала на заметку тех, с кем ей хотелось бы подружиться или кто мог бы быть полезен Нэйтену. Или же, напротив, опасен.

По дороге домой они обменивались впечатлениями, пели и говорили о будущем. Нэйт ждал его с нетерпением.

Когда будут готовы новые машины… когда будут построены дома… когда откроется магазин…

Нэйт нанял паренька, чтобы он вместо Чесс разравнивал сигареты, падающие в ящик, и по мере заполнения заменял его новым. Теперь он продавал двести тысяч сигарет в неделю и имел на этом почти двести долларов прибыли. Средний человек был бы этим вполне удовлетворен, однако Нэйт не был средним. Он тратил двести пятьдесят долларов в неделю — расширял свой бизнес.

Чесс была в курсе всех его дел, ведь она регистрировала операции компании и вела бухгалтерские книги. Для нее не было секретом, что их банковский счет тает, как масло на сковородке.

* * *

Бак Дьюк появился в среду сразу после Рождества. Чесс ощипывала курицу на ужин и пела Огасте, которая лежала в корзинке, поставленной на табурет, смешную детскую песенку с абсурдными словами. Бак Дьюк открыл дверь кухни и сказал: «Привет». От неожиданности и испуга Чесс выронила курицу.

— Что вы себе позволяете? — Она не на шутку рассердилась.

— Честное слово, я постучал. Наверное, вы не слышали, потому что пели. Можно войти?

Чесс рассердилась еще больше, но теперь уже на себя. Как она могла быть такой невежливой? Она заставила себя улыбнуться:

— Конечно, входите.

Входя, Дьюк нагнул голову, чтобы не удариться о притолоку. Он был очень высок. И очень обаятелен. Он поднял с пола курицу, сел и начал ощипывать перья.

— Я Бак Дьюк, — сказал он, улыбаясь с видом старого, доброго друга.

— Да, я знаю. Я видела вас в церкви, мистер Дьюк. Подайте мне, пожалуйста, курицу.

— Лучше я сам ее ощипаю, а вы тем временем приведите сюда вашего мужа. Я бы сходил сам, но боюсь, ему не понравится, если я нагряну к нему на фабрику.

И он весело прищурился, как бы призывая ее оценить его юмор.

Разумеется, он был прав. Чесс кивнула:

— Я схожу за ним.

— Вы не будете возражать, если я спою что-нибудь вашей прелестной дочке? Правда, у меня неважный слух.

— Ничего, она не очень разборчива. Пойте.

* * *

Когда Нэйт и Чесс вошли в кухню, Бак оборвал пение и встал с табурета.

— У тебя хорошая семья, Нэйт, — сказал он радушно. Курица была ощипана так чисто, что не осталось и пеньков. — У меня к тебе деловое предложение. Где бы мы могли поговорить?

— Да прямо здесь, Бак. Жена — мой компаньон в деле. Присаживайся.

Дьюк удивленно поднял брови и бросил на Чесс оценивающий и вместе с тем восхищенный взгляд. Он сел, Нэйт и Чесс тоже уселись.

— Суть моего предложения вот в чем, — начал Бак. — Толкуют, что в последнее время ты чересчур потратился. Так вот, я приехал за тем, чтобы выкупить у тебя твою машину или стать твоим компаньоном — выбирай то, что тебе больше нравится.

Он говорил медленно и негромко, и в его словах слышалась угроза, не высказанная, но не очень скрываемая.

Нэйт откинулся на спинку стула и усмехнулся.

— Это очень любезно с твоей стороны, Бак. Но зря ты доверяешь толкам. Люди вечно все путают. Вот мне, например, какой-то болван недавно сказал, что рабочие, которых ты привез из Нью-Йорка, чтобы они сворачивали твои сигареты, сильно затосковали по дому и собираются уволиться.

Этот разговор напоминал поединок. Чесс переводила взгляд с Нэйтена на Бака и обратно. Как эти двое похожи. За их улыбками скрывается желание победить другого любой ценой.

— Я могу предложить тебе очень выгодные условия, Нэйт. И мне бы не хотелось ждать до того дня, когда все твое имущество пойдет с молотка для погашения твоих долгов.

— Тебе пришлось бы ждать, пока ад не замерзнет.

Дьюк пожал плечами:

— Холода в этом году сильно запоздали, — произнес он с нарочитой медленностью, — но теперь уже грянут со дня на день.

Он поднялся и с улыбкой поглядел на Чесс.

— Рад был снова увидеть вас, миссис Ричардсон. Будь здоров, Нэйт.

И вышел вон.

Через несколько секунд до них донесся стук подков его лошади. Когда он затих, Нэйт обхватил руками голову.

— Может, я и в самом деле подошел к опасной черте, — проговорил он. — Я боюсь, Чесс.

На миг у нее занялось дыхание. Но она тут же овладела собой и когда заговорила, в ее голосе звучала твердая убежденность.

— Какая чепуха! Я уверена, что ты победишь.

— В этом году Бак продал девять миллионов сигарет ручной свертки.

— А мы в будущем году продадим все двадцать.

Нэйт поднял голову и негромко рассмеялся.

— Ты говоришь очень убедительно, компаньон.

Он встал, потянулся, потом накачал в раковину воды и вымыл руки.

— Скоро я наконец окончательно избавлюсь от табачной смолы, — сказал он. — Как же мне надоело с ней возиться! — Он засмеялся, лениво и добродушно: — Жаль, что я упустил случай нагнать страху на старину Бака. Но делать было нечего: как только я зашел на кухню, желудок напомнил мне, что я зверски голоден. И все то время, пока мы с Баком препирались, я боялся, как бы у меня не заурчало в животе.

* * *

«18 февраля 1883 года, — записала Чесс в книге регистрации деловых операций. — Пущены в эксплуатацию две железные машины конструкции Стэндиша. В домики для рабочих вселились четыре негритянских семьи. Открыт магазин. Торговать в кем будут Джим Монро и его жена Дорина. Дневной выпуск сигарет — 100 000 штук. Опасность миновала».

* * *

Книга регистрации деловых операций была уже почти вся исписана, в ней осталась только одна чистая страница. Чесс решила, что не станет жалеть денег и купит сразу несколько новых. Теперь она будет вести четыре отдельные книги: для мельницы, для фабрики, для магазина и для арендной платы, которую рабочие будут вносить за свои дома. Но старая книга, пожалуй, навсегда останется самой любимой. Чесс открыла ее на первой странице.

* * *

17 июля 1881 года

Открыли мукомольную мельницу. Клиентов не было.

18 июля

Писали рекламные объявления на валунах.

19 июля

Доход — 14 центов.

20 июля

Доход — 22 цента.

* * *

Чесс улыбнулась. Это было всего полтора года назад, а кажется, что с тех пор прошло столько времени. Ее улыбка становилась все шире, по мере того как она переворачивала страницы и читала записи о найме Бобби Фреда, испытании сигаретной машины, выборе названия для компании и для сигарет, строительстве дома, рождении и крещении Огасты. Да, эта книга, несомненно, навсегда останется самой любимой. Она положит ее в какое-нибудь очень надежное место и подарит Огасте, когда та вырастет.

* * *

Еще одно поворотное событие Чесс не занесла в регистрационную книгу. Она отняла Огасту от груди и теперь могла покидать дом хоть на целый день, если ей того хотелось. Бонни была этому очень рада, поскольку теперь на ее долю доставалось больше работы по дому и ей больше платили.

Визитные карточки были извлечены из шкатулки, и Чесс стала с особым интересом следить за погодой. В теплые дни она садилась в свою коляску и отправлялась с визитами на окрестные плантации. Их было шесть, и Чесс объезжала все. Ближе всего жила Эдит, и Чесс всегда начинала с нее, а потом Эдит нередко присоединялась к ней, и они ехали дальше вдвоем. Жен плантаторов объединяли крепкие узы. Всем им было между тридцатью и пятьюдесятью, они помнили, как жилось до гражданской войны, и изо всех сил старались поддерживать видимость прежнего благополучия в ветшающих фамильных гнездах своих супругов.