Джиллиан Карр - Из жизни звезд

Такой человек не привлечет вашего внимания, даже если вы столкнетесь с ним нос к носу. Он регулярно берет себе гамбургер на завтрак, тщательно чистит туфли каждое воскресенье перед тем, как отправиться в церковь или играет на площадке в футбол с детьми квартала. Обыкновенный, приличного вида человек, никому бы и в голову не пришло, что он маньяк и убийца.

Сердце Моники отчаянно колотилось. Она старалась не смотреть на мертвого охранника, распростершегося на ковре и целиком сосредоточила внимание на Тери, которая была без сознания. «Только без сознания, не мертвая, — убеждала себя Моника. — Не мертвая!

Какого черта бездействует полиция Мауи? Неужели Максин не дозвонилась до нее?»

Она бросилась щупать пульс Тери и увидела, что Эверетт снимает с себя пояс.

«Что теперь? Изнасилует меня? — Моника скрипнула зубами. — Черта с два, только через мой труп!»

Но ей не следовало опасаться: вожделение он испытывал к одной лишь Еве.

Ремнем и поясом от купального костюма Евы он тщательно завязал обеим руки и ноги. Моника была рада, что Тери не осознавала того, что с ними проделывает этот негодяй. Когда они были надежно связаны, он оттащил ее подальше.

— Что вы еще придумали? Вместо ответа он наклонился над лежащим охранником и взмахнул рукой, в которой она заметила металлический предмет.

Затем он выпрямился и уставился на Монику, чуть склонив набок голову.

— Вы ее страшно замучили. Просто страшно! «Ева, сделай то, Ева, сделай так». Вы не должны были так мучить ее! Вам придется заплатить за то, что вы были так жестоки, мисс Д’Арси. Я вернусь за вами… Но вначале я должен позаботиться о моей Еве… Она так давно ждет… Я ведь обещал, вы знаете, я обещал.

Не оглядываясь, он вышел, и дверь захлопнулась от ветра. В комнату ворвался запах дождя, мокрых эвкалиптов, земли и океана.

Моника видела, как кровь Тери пропитывает ковер. Она приказала себе ни в коем случае не терять сознания.

«Крепкая, как застывшие взбитые сливки, — пришли ей на память иронические слова Пита, — вы ошибаетесь, мистер Ламберт. Я крепче и сильнее, чем вы думаете. И я собираюсь жить долго, чтобы доказать вам это».

Ева вздрогнула от треска рации на поясе Свенсона. Куда запропастились Моника и Тери? В ее сердце закралась тревога. Они не должны были отсутствовать так долго. Однако Том Свенсон оставался спокойным и тогда, когда сказал, что радировал Эверетт и попросил оказать ему помощь.

— Эверетт говорит, что мисс Метьюз подвернула ногу, когда бежала сюда, и просит меня помочь донести ее. — Он направился к двери. — Они здесь рядом. Я вернусь через секунду.

Щелкнул замок в двери. Ее тело вздрогнуло и напряглось, как у пичуги, увидевшей на аллее кота. Он возвращался.

Почти вовремя.

Дверь противно заскрипела и открылась.

Он не заметил ее, пока пинком ноги не захлопнул дверь и шатающейся походкой не дошел до середины комнаты, принеся с собой запах табачного дыма и немытого тела.

— Привет, Эрик…

Он ошалело заморгал глазами, едва не выронив от неожиданности банку с пивом.

«Это что за сука такая сидит здесь с пушкой?» — он протер глаза и уставился на нее, пытаясь узнать это ярко размалеванное лицо. Недурна бабенка, но кто она? Или он привел ее к себе вчера вечером? Видно, стал сдавать. Обычно он не забывал таких аппетитных кошечек.

— Малышка, — он откинул падавшие ему на глаза волосы, — а тебе никто не говорил, — произнес он заплетающимся языком, — что целиться — это фи! Невежливо? — он фыркнул, весьма довольный своим остроумием.

Ана обратила внимание, что ширинка на его джинсах была наполовину расстегнут, на подмышках вылинявшей тенниски белесые пятна от дезодоранта и пота. Свинья… Она продолжала держать револьвер перед собой, глядя на него суровыми холодными глазами.

— Слушай, — сказал Эрик, потягивая пиво из банки. — Если не удалось сделать тебе ребенка, можно попытаться снова… Только знаешь… убери к чертям эту пушку… девки с пушками действуют мне на нервы.

Он подался вперед, чтобы получше разглядеть шлюху с лохматыми волосами.

— Не двигайся! Оставайся на своем месте, гнусная тварь! — приказала Ана, резко и спокойно, несмотря на то, что сердце ее стучало как колокол.

Прищурившись, Эрик снова присмотрелся к ней. Что-то знакомое… Этот голос…

— Ах, ядрена мать! Так это ты? — он в изумлении уставился на нее. — Кенди, какого черта ты вырядилась, словно в канун дня всех святых? Или ты думаешь, что можешь откупиться от меня? О нет, малышка, — насмешливо произнес он, — ты малость опоздала… У тебя был шанс, но ты наплевала на него. Сейчас я могу получить от бюллетеня деньжат больше, чем ты можешь заработать. Так что отложи свою дерьмовую пушку и перестань заниматься играми.

— Это не игра, Эрик. Это вопрос моей жизни. И ты ее больше не сможешь испортить. Ты уже пытался сделать это, но я убежала. Я думала, что отделалась от тебя. На сей раз я намерена удостовериться, что действительно отделалась. Ты получил от меня гораздо больше того, что заслуживаешь. Ты не получишь больше от меня не то что ни унции, но ни одного пенни.

— Красиво говоришь! — он, куражась, засмеялся, его замутненные алкоголем глаза на мгновение сверкнули. Однако он остался на своем месте. — Кенди, дорогуша, что скажет эта большая шишка — твой жених, когда из бюллетеня узнает о твоем настоящем дебюте? — Он со смаком рыгнул, наслаждаясь так, как если бы громко пукнул в церкви. — Как ему понравился рождественский подарок?

— Он его не видел и никогда не увидит, — она старалась сохранить спокойствие, несмотря на поднимающийся гнев, который мог взорваться в ней, словно ручная граната. Глядя на Эрика — пьяного, взвинченного, кривляющегося, словно баскетбольная звезда, только что положившая в корзину три мяча, она испытывала все возрастающее отвращение. Когда-то давно ей уже приходилось сносить придирки и оскорбления пьяного отца. Тогда она не смогла отстоять перед Уорреном Кейтсом свою любовь к Рою Коуди, проявив полную беспомощность. Однако теперь она была совершенно другим человеком, ничего не осталось от той беспомощной и беззащитной беглянки, которая лишилась куклы и невинности, когда покинула Бак Холлоу. Сейчас она была сильной, уверенной в себе и искушенной. И уж никак не беспомощной.

Пусть же гнев, переполняющий ее, послужит оружием, с помощью которого она совершит то, что должна совершить. Когда-то отец лишил ее шанса обрести свое счастье, разлучил с любящим и деликатным парнем. И сейчас она не позволит Эрику лишить ее шанса обрести счастье с тонким, самым порядочным человеком из тех, кого она когда-либо встречала. Человеком, который любит ее, верит ей и может пострадать, если будет предано гласности то, что она скрыла от него.

Нет! Она не может допустить, чтобы такое произошло.

— Эрик, ты не боишься, что зашел слишком далеко?

Он снова отхлебнул пива, рыгнул ей в лицо и засмеялся.

— Не надо блефовать! У тебя кишка тонка.

— Не скажи! — Ана встала, направив револьвер ему в грудь. Она тяжело дышала, ее душила ярость. — Мне было шестнадцать, когда ты опутал меня по рукам и ногам и сделал шлюхой. Я тогда была глупой девчонкой, а ты уже был аморальным чудовищем. Ты использовал меня и в хвост и в гриву, как и других. Ты причинил мне боль, насильно втянул в грязные дела… Неужто ты думаешь, что и сейчас имеешь власть надо мной? Ты глубоко ошибаешься, мистер! Черта с два, мерзкая скотина!

— Не сходи с ума, девочка! Тебе ведь самой это нравилось! Ты с удовольствием занималась любовью перед камерой… Если бы ты продолжала слушаться своего папочку, дела бы сложились совсем по-иному. Кенди, ты не должна была убегать от меня! Не должна была покидать меня! Если бы мы держались друг друга, мы бы сейчас достигли…

Теперь пришел черед Аны рассмеяться. Это был громкий, истерический смех, от которого револьвер задрожал в ее руке.

— Если бы я осталась с тобой, я бы никогда не выбралась из этого дерьма! Ты только посмотри на себя! Ты омерзителен! Ты воплощение ничтожества и порока! — Она уже не говорила, а выкрикивала слова. Гнев застилал ей глаза. — Ты всегда кормился за счет других! Ты никогда не стоял на собственных ногах! Хочешь, я признаюсь тебе насчет той работы в Осло? Это я нашла ее для тебя! Я надеялась, что ты уйдешь с моей дороги, и дала тебе этот шанс. Но у тебя не хватило ума воспользоваться им, как и многими другими возможностями. Ты ни на йоту не изменился! Этот мир станет гораздо лучше без тебя!

Румянец отхлынул от его щек. Он побледнел и поник, привалившись к закрытой двери.

— Ана, девочка, ты подумай… Это ведь получается… хладнокровное убийство… Тут не киносъемка, второй раз не переснимешь… Вспомни, что если ты пришьешь меня, остаток жизни проведешь не в Белом, а совсем в другом доме…

Одна рука его сжимала банку с пивом, другая шарила сзади в поисках дверной ручки.

— Мы можем договориться… Я ведь пока еще не отправил эти фото… Подумай…

— Заткнись, падаль! — однако его жалостливые мольбы раздирали Ане душу. Написанный на лице Эрика страх и дрожь в его голосе приводили ее в смятение.

«Наберись мужества и убей эту скотину… Чего ты медлишь? Ты умеешь стрелять из револьвера. Ты видела десятки раз, как он стрелял из него в стену.

Нажать на спусковой крючок.

Ведь другого случая не будет, если не хочешь снова попасть в зависимость от Эрика Ганна». Ана подумала о том, как прореагирует Джон, когда узнает правду. «Нельзя допустить, чтобы эта история ударила по Джону. Он никак не заслуживает этого».

Ана щелкнула предохранителем, ее палец в перчатке лег на спусковой крючок.

— Как ни прискорбно… Прощай, Эрик!

— О Боже, Кенди! Умоляю, опомнись!