Джиллиан Карр - Из жизни звезд

Ее пальцы напряглись, когда она нащупала лоскуток материи. Она медленно вытащила его. Время для нее перестало существовать. Ева не могла сказать, прошло ли несколько секунд или же целые часы, пока она смотрела на пропитанный кровью клочок атласа, отрезанного от свадебного платья, в котором она позировала на съемках сегодня утром.

Она в ужасе закричала. Когда эхо от ее голоса смолкло, она увидела зеленый конверт, торчащий из кармана сумки. Кровью на нем было нацарапано лишь одно слово:

СКОРО.

Стоя перед зеркалом в номере мотеля в Западном Голливуде, она с пристрастием всматривалась в свое отражение.

Неплохо.

Глядя на броские полосатые чулки, довольно вульгарную блузку и яркий оранжевый джемпер, Ана одобрительно кивнула. Цепочка спускалась по ложбинке между грудей. Браслеты на запястьях зазвенели, когда она стала натягивать парик со взбитыми белокурыми волосами. Затем без колебаний она продела огромные броские серьги в мочки ушей и нацепила очки с голубоватыми стеклами. И, наконец, облачилась в пыльные черные ботинки для мотоцикла.

«Спасибо магазину Армии Спасения», — подумала Ана, где она купила весь этот реквизит.

Ана невесело улыбнулась при виде своего отражения в зеркале, в котором с трудом узнавала себя, намазала яркой оранжевой помадой губы и прилепила фальшивую родинку над левой бровью.

Ну чем не проститутка Хэнна!

Эта роль могла принести ей второго Оскара.

Сердце Аны гулко колотилось в груди, когда она заталкивала под блузку двести долларов, обдумывая план дальнейших действий.

Перед выходом она надела черные кожаные перчатки с пуговицами из горного хрусталя и для храбрости сделала глоток виски из бутылки, купленной вчера.

Из соседней комнаты мотеля слышался пронзительный женский смех, грубые мужские проклятия, после чего раздался скрип пружин кровати, сопровождаемый стонами, вздохами и страстными завываниями.

Ана взглянула на часы. Пора.

Прихватив с собой парусиновую сумку, она тщательно на два замка заперла дверь.

Квартира была пуста. Все верно. Она знала его распорядок. В течение трех дней она наблюдала, когда он приходит и уходит, когда находится в квартире.

Сейчас он в баре, где охмуряет грудастую барменшу, надеясь разжиться несколькими долларами, чтобы приобрести наркотик.

Он не вернется до трех. По возвращении он врубит радио и будет заниматься Бог знает чем до темноты, после чего вновь отправится слоняться по улицам с такими же подонками, как сам.

По скрипучей лестнице Ана прокралась наверх и фомкой открыла замок, как этому научил ее Бадди Крокер, когда ее отец бывал мертвецки пьян и она не могла попасть в дом.

Боже мой, какое свинство! Ана зажала нос рукой в перчатке, ощутив зловоние, которое распространяли остатки гниющей пищи в открытом ведре, грязная одежда и запах табачного застарелого дыма. Грязное белье валялось на полу и свешивалось с ободранного продавленного дивана.

Ана на цыпочках обошла захламленный стол и приоткрыла окно, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Ей было даже страшно идти в спальню без дезинфектора.

Уф! в полутьме она ощутила запах грязных простыней, запустения и порока. Не снимая перчаток, она подняла подушку, точно зная, что именно там найдет.

Он был заряжен.

Ана проверила револьвер и положила его в карман джемпера. После этого она занялась поисками.

Видеоленты найти было нетрудно. Она отлично помнила излюбленные Эриком места для тайников. Она выдернула из стены незастеленную двойную кровать и в изголовье кровати отыскала кожаную сумку.

Ура!

Внутри пять лент. «Кенди сердитая». Славно! «Кенди целует»… Ее передернуло.

«Кенди тошнит», — подумала она.

Сколько копий он уже сделал? При этой мысли ей стало дурно. И сколько он успел продать?

Ана помнила, что Эрик иногда припрятывал ценности в туалетном бачке и направилась в крохотную ванную. Она сдвинула керамическую крышку, но нашла там только сумку с маленьким пустым флаконом, с кристалликами кокаина, две сигареты с марихуаной, несколько таблеток, которые не могла определить — возможно, барбитурат, и грязный шприц.

Где же фотографии?

Ана закрыла крышку бачка и снова направилась в спальню. Однако как ни искала она в ящиках стола, под кроватью, за дверьми, внутри тапочек, ей больше ничего не удавалось найти.

Она снова осмотрела гостиную. Ничего…

Внезапно ее взгляд упал на копию «Пришел незнакомец», выглядывающую из видеомагнитофона.

«Это то, что питает твой гнев, Эрик? — подумала она, направляясь в кухню. — Мой успех?»

Почти окончательно отчаявшись, она открыла холодильник и заглянула вниз в контейнер для фруктов и овощей.

И здесь обнаружила то, что искала.

Конверт из манильской бумаги, адресованный журналу «Нейшнл Инквайерер», был прикреплен к пластиковому пакету, набитому негативами.

На пакете была указана и требуемая цена.

«Ну, это мы еще посмотрим, скотина!»

Ана затолкала конверт и видеоленты на дно парусиновой сумки и застегнула ее на молнию. После этого она развернула шаткий деревянный стул к входной двери.

На краю стола мерно тикал будильник. Два сорок пять.

Скоро все это останется позади. Навсегда. Только на этот раз она в этом удостоверится.

Ана уселась на стуле, прочно уперлась ногами в пол, отшвырнув подальше хлам, взвела курок револьвера и прицелилась в дверной проем, мысленно повторив, что ей надо делать.

— Вы слышите меня, Эверетт? — Треск раздался в рации Тома Свенсона.

— Эверетт здесь, — послышался короткий ответ.

— В охране пробита брешь, — прокричал Свенсон в микрофон. — Маньяк на территории курорта.

Молния прорезала небо, и огни на вилле Евы замигали. Она ахнула и обняла себя руками, пытаясь унять дрожь.

— Он добрался до сумки мисс Хэмел. Тревога по всей территории… Срочно возвращайтесь сюда…

— Хорошо.

От удара грома Ева вздрогнула.

— Том, надо предупредить Монику и остальных, — попросила она, когда он снова повернулся к ней. — Я позвоню им, только не оставляйте меня одну.

Свенсон кивнул, его глаза были ясными и спокойными.

— Я останусь с вами, мисс Хэмел. Вы будете в полной безопасности. С этого момента я не отойду от вас ни на шаг.

Пальцы Евы настолько дрожали, что она с трудом набрала номер телефона Моники.

— Моника, — начала она неестественно спокойным тоном, — тут такое происходит. Нико ушел. А Билли Шиэрз здесь, он на курорте. — Еву одолел истерический смех. — Он хочет убить меня, Моника. Как будто того, что сделал Нико, недостаточно. — Ею еще больше овладевала паника. — Он хочет разделаться со мной, я чувствую это…

Том Свенсон деликатно отобрал трубку из рук Евы и заговорил с Моникой быстро и деловито, не переставая обшаривать глазами веранду Евы.

— Я провожу вас на виллу Д’Арси, — сказал он Еве, когда закончил разговор с Моникой. — Для него это будет неожиданностью, и когда он придет сюда, мы будем готовы к этому.

Она кивнула, однако с какой-то необъяснимой уверенностью подумала, что Билли Шиэрз найдет ее, где бы она ни скрывалась.

Через пять минут Ева бросилась в объятия Моники, шепча:

— Я не понимаю, каким образом он мог здесь оказаться?

— Это неважно. Они поймают его, Эви Б. Или это сделаю я. Ничто не должно помешать съемкам. — Моника попыталась пошутить, но шутка вышла плоской. Она увидела, как Свенсон водил глазами, направляясь в спальню, чтобы начать осмотр ее помещений.

«Конечно, я не Джей Лено, но если я не сохраню чувство юмора, я никогда этого не переживу».

Моника подвела Еву к дивану и усадила ее между подушек.

— Я дам тебе чего-нибудь выпить.

Однако Ева покачала головой, когда Моника начала класть лед в фужер с виски.

— Мне нельзя ничего спиртного…

— Это поможет тебе успокоиться.

— Я беременна.

Моника ошеломленно уставилась на нее.

— О, Ева, но ведь это чудесно! — ее голос потух, когда она увидела убитый горем взгляд Евы. — Разве не так? — без особой уверенности закончила она, отставляя в сторону фужер с виски.

Ева смотрела прямо перед собой, руки ее были бессильно опущены.

— Я не позволю Билли Шиэрзу причинить боль моему ребенку, — сказала она так тихо, что Моника с трудом расслышала.

Моника обменялась мрачным взглядом с Томом Свенсоном, который вернулся в гостиную.

— Ну конечно, — сказала она ласково. — И никто не причинит боль ни тебе, ни твоему ребенку. Ради Бога, Ева, где Нико?

— Кого это волнует?

— Дорогая, — мягко произнесла Моника. — В том, что ты говоришь, нет никакого смысла.

— Я не знаю, какой смысл можно извлечь из того, что мой жених спит с моей сестрой. А ты можешь извлечь смысл?

Глаза Моники широко раскрылись.

— Нет! — выдохнула она, вспомнив Нико, целующего Еву под водопадом, пока Антонио отвлекался от съемок. Вспомнила, как переносил ее через украшенный цветами мост. Не было никакого сомнения, что они любят друг друга. Он не смог бы так сыграть. — Ева, а ты уверена в том, что говоришь?

— Я нашла ее сережку. Она была в кармане его халата. Он сознался во всем какой-нибудь час тому назад. — Лицо Евы вытянулось и побледнело. Она выдавила слабую улыбку и пожала плечами. — Подозреваю, что сегодня не мой день, Моника.

И она разразилась рыданиями.

Пока Свенсон осматривал из окна залитые дождем подходы к вилле, Моника обняла Еву и стала гладить ее по голове. Она лихорадочно размышляла.