— У него сейчас мысли не о покупках. Я даже не была уверена, что он составит мне компанию сегодня. Верно, душа моя?

Это привлекло его внимание — он терпеть не мог, когда Тери называла его «душа моя».

Брайен бросил взгляд, от которого мог бы обратиться в пар целый снежный ком.

— По-моему, я никогда еще не подводил тебя, душа моя, — ровным тоном произнес он.

Тери вспыхнула и быстро забегала пером по бумаге. Женщина по очереди посмотрела на них, прочистила горло и, заполняя возникшую паузу, затараторила:

— Гм… когда вы напишете все реквизиты под голубой чертой, мы введем это в компьютер, и вы с этим бланком пройдете по универмагу и отметите все, что вам может понравиться.

— Аспирин, — пробормотал Брайен.

— Простите, сэр? — недоуменно переспросила женщина.

— Утюг, — быстро сказала Тери. — Нам нужен утюг.

Не глядя на Брайена, она подхватила бланки и отошла от продавщицы к маленькому цвета слоновой кости столику.

Брайен один зашагал мимо сверкающих изделий из фарфора, серебра и хрусталя, искусно подсвеченных невидимыми лампами.

В этот день они не могли прийти к согласию ни по одному пункту. Тери предпочитала японский, Брайен — немецкий фарфор. Ей по душе были скатерти с вышивками, а ему — полусинтетические однотонные.

— Кого ты, собственно говоря, собираешься принимать? — горячился он. — Я думал, ты более практична. Но сейчас я вижу, что ошибался во многих отношениях.

Тери резко повернулась к нему, едва не сбив хрустальные часы.

— Хватит, Брайен! В конце концов, какого черта мы здесь делаем? Если ты действительно думаешь так, как заявляешь, давай плюнем на все.

— Может, ты и права. Но вся штука в том, что тогда не будет наших снимков в журнале. И тебе придется вернуть все полученные наряды.

— Пропади пропадом этот магазин! К чертовой матери эти наряды! И провались ты вместе с ними! — Она бросила на серебряную подставку кольца, которые рассматривала, и выхватила из его рук регистрационный бланк.

Скрежеща зубами, она разорвала бланк на мелкие кусочки и швырнула их ему в лицо.

— Я тоже думала, что знаю тебя, Брайен! Я думала, что ты будешь рядом со мной, несмотря ни на что. Видно, мы оба ошиблись.

Тери бросилась к эскалатору, слишком взбешенная, чтобы плакать, с трудом извернувшись от оказавшихся на ее пути детей с объемистыми баулами. Едва носок красного сапожка коснулся ступеньки эскалатора, Тери почувствовала, как кто-то дернул ее за локоть с такой силой, что она чуть не врезалась в витрину с серебряными рамами и вазами.

— И куда, по-твоему, ты направляется? — услышала она сердитый голос Брайена.

— Куда глаза глядят, лишь бы тебя не видеть! — огрызнулась Тери, выдергивая руку.

— Остановись на минутку и выслушай меня, Тери. — Брайен вытащил ее из толпы глазеющих на них покупателей в более свободный узкий проход. — Тери, прости меня. Я знаю, что веду себя, как последний выродок, но от всего того, что выплеснулось на меня, мне хочется в петлю залезть.

— Брайен, но ты ведь знаешь, что я не хотела делать тебе больно…

— Но ты сделала мне больно. — Лицо Брайена выражало муку. — Ты лгала мне. Ты не доверяла мне и не говорила правды. А, может, ты и не любила меня настолько, чтобы сказать правду.

— Я очень люблю тебя, Брайен. — Тери вцепилась в висящую на плече сумку с такой силой, что у нее побелели суставы пальцев. — И ты это знаешь.

— Разве? Что же ты дурачила меня?

Тери почувствовала, что ее гнев проходит. Брайен казался таким несчастным, что ей внезапно захотелось обнять его и успокоить. Она сделала шаг к нему, но Брайен отступил.

— Не знаю, Тери… Я не знаю… Послушай, мы не можем перенести это мероприятие на какой-нибудь другой день? Я думаю, что мы оба сегодня не в настроении.

В этом он был прав. У Тери не было ни малейшего желания возвращаться к разговорчивой продавщице и просить новый бланк.

— Хорошо, давай уйдем отсюда, — проговорила она и вынула из кармана шарф. — Я хочу домой.

В этот вечер Селия обедала у них и убеждала Тери отправиться с ней в Чикаго для примирения с семьей.

— Ты только послушай, я вчера вечером звонила домой, и все очень хотят видеть тебя. Отец все время плакал. Хотел на первом же самолете вылететь сюда, но я уговорила его подождать… Лена сейчас на восьмом месяце беременности, ждет второго ребенка… А первый, крошка Дино, такой обормот! Он в одно мгновение покорит твое сердце. И ты, Брайен, поедешь с нами. Все мечтают увидеть тебя… Мы не только вернем сестру, но и обретем нового брата.

Брайен плеснул еще немного кьянти в бокал Селии.

— Все это здорово, но не рассчитывайте на то, что я смогу выбраться раньше февраля. Сейчас трудно найти время даже для «Идеальной невесты» — я занят наладкой новой линии на работе.

— Я не могу поверить, что моя сестра будет красоваться в одном журнале с Аной Кейтс и Евой Хэмел. — Силия отщипнула кусок от цыпленка и отправила его в рот, не переставая говорить: — Ну ладно бы только с ними! Ведь будет еще и этот сенатор — эта умница Фаррелл, и — подумать только! — сам Нико Чезароне. — Она закатила свои очаровательные глаза, затем кокетливо обратилась к Брайену: — А ты, Брай, не ревнуешь ее к ним?

Брайен положил вилку. Он посмотрел на сидящую напротив Тери и сказал:

— Не к ним.

Тери с шумом отодвинула стул.

— Кому-нибудь еще брокколи? — с наигранной веселостью спросила она. Хотя Брайен и предпринимал героические усилия быть приятным в общении, демонстрируя ее сестре, как все отлично складывается, Тери понимала, что в их отношениях с ним возникла серьезная трещина и исправить положение будет нелегко.

Эндрю вылетал в Феникс лишь на следующий день, однако он не принял приглашения пообедать у них, Тери была только рада. Как бы Брайен ни старался, она знала, что он охотнее разделил бы трапезу с Саддамом Хуссейном, чем с Эндрю Леонетти.

А для Тери сидеть между Брайеном и Эндрю, поддерживать беседу и прикладываться к цыпленку было бы не более приятно, чем носиться голой среди зарослей кактусов.

Вглядываясь в оживленное лицо сестры, Тери подумала, как быстро Селия идет к тому, чтобы простить ее. Но как бы она повела себя, если бы узнала всю правду? Рано или поздно это произойдет. Когда она приедет в Чикаго, от нее потребуют объяснений, ведь они имеют право на это.

Не исключено, что Эндрю так и не найдет сына. Вполне возможно, что списки усыновления уже уничтожены. Сколько людей жалуются по телевизору на то, что не могут отыскать своих кровных родственников. Возможно, у нее нет причин беспокоиться. Может быть, не стоило даже говорить об этом Брайену. Но все же она была рада, что сказала. Между ними больше нет секретов.

«Возможно, что я не «Идеальная невеста», — думала Тери. — Но я все еще хочу выйти замуж за Брайена и сделать его счастливым». Однако, когда она наливала воду в кофейник, ей припомнилось, как накануне Эндрю целовал ее. Она ощутила вкус его губ, вспомнила, как крепко он обнимал ее на автобусной остановке.

— Эй, посмотри, что ты делаешь! — воскликнула Селия! — Разве ты не знаешь, что здесь плохо с водой?

Очнувшись от мыслей, Тери увидела, что в раковину набежало столько воды, что хватило бы на три кофейника, а рядом расплывалась лужа.

Брайен бросил Тери кухонное вафельное полотенце и возобновил уборку со стола, продолжая незаметно наблюдать за ней. Уж не прочитал ли он ее мысли, — подумала она.

Нужно взять себя в руки. Нужно забыть об Эндрю и заново начинать строить жизнь с Брайеном. И если Эндрю все-таки найдет ребенка, она должна принять это, но ничто не должно помешать ей стать миссис Брайен Михаэльсон.

Джина Рандаззо ушла в небытие, сказала она себе, втыкая штепсель в розетку. Как и все прошлое. Ей нужно думать о будущем. А будущее связано с Брайеном. Но прежде ей предстояло кое-что сделать. Ей нужно вместе с Селией съездить домой и помириться с родными.

— Селия, в котором часу завтра твой рейс? — внезапно спросила она.

Сестра радостно подпрыгнула, ее лицо осветилось надеждой.

— Ты летишь со мной?

— У тебя большой чемодан?

— Для тебя будет достаточным, — засмеялась Селия и, подбежав к Тери, обняла ее, — Брайен, быстро звони в аэропорт, пока она не передумала.


Тери было очень непросто пережить ураган чувств, которым ее встретили в семье. Она провела час наедине с отцом, пока все ее братья и сестры с супругами и отпрысками не собрались в северной части Чикаго в кирпичном доме в стиле ранчо, забитом старыми вещами и всевозможным хламом.

Это был самый трудный час в ее жизни. Отец не прерывал ее даже тогда, когда она рассказала ему об Эндрю и о ребенке. «Dio mio!»[7] — это было единственное, что он негромко произнес. Тери могла поклясться, что он постарел у нее на глазах, тело его съежилось от переживаемых страданий, словно воздушный шар, из которого вышел воздух.

— А что с ребенком? — хрипло спросил он.

— Его усыновили, папа. Эндрю ищет его.

В маленькой гостиной воцарилось молчание. Тери смотрела на знакомые старенькие шторы, столы, покрытые салфеточками, и спортивные сувениры на отцовском столе.

— Basta[8], Джина. — Он взял ее руки в свои большие ладони. — Я поговорю с твоими сестрами и братьями обо всем позже. А сегодня мы будем праздновать. Слава Богу, наша Джина дома.

И это действительно был праздник. Тери все казалось, что сейчас из кухни выплывет мать с огромным блюдом с домашней колбасы, но его внесла Анжела, ветчину, нарезанную ломтиками, подала Селия, Розмари приготовила канноли — пирожное с начинкой из взбитого творога, а Конни, жена ее брата Тони, вложила душу в салат из зеленого горошка и картофеля.

Многочисленные родственники родных пришли в этот скромный дом, чтобы повидать ее. Маленький братишка Винс, постоянно открывал в столовой окна, и выпускал дым, давая доступ свежему воздуху.