Голо Раймунд - Из мещан

Барон взглянул на Ганса: в его глазах стояли слезы.

– Я принимаю этот дар с глубокой благодарностью! – тихо прошептал он.

Крепко и бурно сжал Геллиг старика в своих объятиях, ощущая под руками сильное дрожание этого, столь стойкого в жизни человека. После победы он почувствовал, как жестока была борьба!…

– А теперь сходите за моей Гедвигой, Альфред! Извините, за вашей! – поправился он с улыбкой. – Я так счастлив, что горю желанием видеть и вас счастливым!

Альфред поспешно вышел, а Геллиг повернулся в сторону г-жи фон Блендорф.

– Надеюсь, сударыня, что вы скроете от молодой девушки, каким мы путем добились для нее вашего материнского благословения!

Когда сияющий Альфред привел Гедвигу, она с радостным восклицанием бросилась к Геллигу.

– О, Ганс, как ты попал сюда так кстати?

– Прямо с одра болезни! – улыбнулся молодой человек, заключая ее в объятия. – Сейчас же позволь благословить тебя и передать другому, который отныне берется защищать тебя и руководить вместо меня!

– О, Ганс! – с прелестным простодушием проговорила она. – Мне бы не хотелось терять ни твоей любви, ни твоего совета!

– Не беспокойся, дорогая, мы будем дружны с твоим мужем! – утешил он ее.

Затем, обернувшись к госпоже фон Блендорф, он спросил:

– Могу ли я подвести к вам свою воспитанницу как дочь?

Светская женщина на секунду заколебалась, не зная, как поступить, но молодая девушка, мещанка, вывела ее из затруднительного положения.

Подбежав, она почтительно взяла за руку гордую аристократку и умоляюще сказала:

– Я обещаюсь вам быть послушной и признательной дочерью, хотя еще не смею просить вашей любви! Я ничего не понимаю в нравах и обычаях большого света, но я буду внимательна к малейшим вашим желаниям и постараюсь приобрести то, чего мне недостает, чтобы вы были довольны мною.

Слова, идущие от сердца, простые и искренние, заставили оттаять ледяную неприступность г-жи фон Блендорф. Красота и кротость не мало способствовали этому, что гнев был положен на милость.

Гордая аристократка ласково притянула себе это милое дитя, запечатлев на ее прекрасном лбу поцелуй, послуживший ее ответом.

Когда Гедвига подошла к барону Рихарду, чтобы поцеловать у него руку, он прижал ее к своему сердцу.

– Милый, добрый дядюшка Рихард! – улыбаясь, шепнула она. – Вчера, когда вы почти насильно привезли меня сюда, вы сказали, что я, во что бы то ни стало, буду вашей племянницей!… Теперь это свершилось!… и я от всей души благодарю вас!

Замок Геллерсгейм был окутан густым ноябрьским туманом…

На крышу господского дома опустилась стая ворон, в воздухе разлетался первый мокрый снег, тотчас превращавшийся в лужи и увеличивавший грязь.

Красивое бледное личико Полины носило на себе следы озабоченности и тревоги…

Ее отец на недавней охоте в имении Гронингена упал с лошади и сильно повредил при падении легкие.

Полина деятельно ухаживала за отцом, но полковник давно не мог похвалиться здоровьем. И Полина с огорчением подумала о легкомыслии мачехи, не желавшей серьезно отнестись к недугу супруга. Хотя лечащий врач прямо заявил, что на благополучный исход мало надежды.

И сейчас Полина, прислушиваясь к веселому смеху Сусанны, доносившемуся из зала, болезненно поморщилась.

Но бледность молодой девушки была не только следствием ухода за больным отцом!

С тех пор, как таинственно исчез Геллиг, Полина долго страдала, сначала от неведения, не получая известий от опекуна, а затем от мысли, что его нет в живых!… И когда по прошествии нескольких недель сведений о Геллиге не было получено, Полина поняла, что ее ужасные подозрения стали действительностью.

И как ей горько было в часы долгих раздумай, когда она вспоминала свое обращение с любимым человеком…

Да, с любимым, горячо любимым, в этом она могла теперь себе признаться! Она полюбила Ганса с первой встречи, мучилась и страдала, подозревая его в сердечной привязанности к Гедвиге Мейнерт.

И как она была счастлива, когда убедилась, что Гедвига любит Альфреда!… И она сама призналась в своем чувстве любимому человеку, она, Полина, гордая аристократка.

Но… плод любви в ее сердце еще не полностью созрел, вот почему молодая девушка поспешила оттолкнуть Ганса, отгородившись от него горделивой холодностью!… И как дорого она платила теперь за нее!

В грустных думах быстро летит время.

Когда размышления Полины были прерваны лаем собаки, она с изумлением заметила, что уже смеркалось…

Полина собралась подойти к дверям, чтобы узнать причину радостного визга Дианки, как вдруг дверь раскрылась и на пороге комнаты обрисовалась фигура мужчины.

– Геллиг! – тихо вскрикнула молодая девушка.

– Добрый день, фрейлейн Герштейн! – произнес Ганс, стараясь быть спокойным, хотя сердце его мучительно билось. – Я, кажется, испугал вас своим неожиданным появлением, но я взял на себя смелость попросить камердинера Франца пропустить меня без доклада! Если же мой приход не во время, то прикажите, и я уйду.

Не будучи в состоянии говорить от страшного волнения, Полина сделала ему знак рукой, приглашая войти.

– Вы больны? – с невольным участием спросил он, взяв девушку за руку и подводя ее к стулу.

Это были первые ласковые слова любимого голоса после того памятного вечера, когда в рай ее любви заползла змея.

И сила этого голоса была так велика, что заставила затрепетать сердце молодой девушки, на глазах которой блеснули слезы.

С большим трудом овладела собой Полина. Смахнув непрошенные слезы, она ответила:

– Нет, я здорова! Но я перенесла за это время много горя и выстрадала больше, чем за всю мою жизнь!… Но скажите, где вы пропадали и почему молчали так долго?

– Я был в Виртемберге, у постели смертельно больной тетки. А затем тяжелая и продолжительная болезнь отняла у меня силы и желание писать письма.

Геллиг не хотел, чтобы Полина узнала, что Леонора была его матерью, а не теткой, о чем упросил умолчать пока и барона Рихарда.

– Боже мой, вы были опасно больны и один? – с искренним чувством беспокойства воскликнула молодая девушка.

– Совершенно один! Моя тетка умерла, и в день ее похорон со мной сделалась нервная горячка!

– А теперь, как вы себя чувствуете?

– Очень хорошо! Только еще слабость временами схватывает меня!

– Откуда вы сейчас приехали?

– Из столицы!

– Видели вы дядю Рихарда?

– Я прямо от него.

– О, тогда вы должны знать последние новости! – оживилась Полина. – Не сообщите ли вы мне что-нибудь радостное?

– Три дня тому назад Гедвига – невеста барона Альфреда. Не знаю, переменились ли ваши взгляды настолько, чтобы вы могли видеть в подобном союзе залог счастья?

Молодая девушка задрожала.

– Вы правы, задавая мне подобные вопросы! Но мои взгляды давно изменились! – смущенно сказала она.

– Разрешите поблагодарить вас за участие, проявленное вами к бедной Гедвиге!

– Благодарность не нужна тому, кто следовал влечению своего сердца! – грустно заметила Полина. – Не Гедвига искала моей дружбы, а я – ее! За это время она сделалась моим единственным утешением, потому что она поняла меня и делила со мной мое горе! Но разве Гедвига больше не вернется сюда?

– О, непременно! Вот вам письмо от г-жи Блендорф, в котором она сообщает вам, что как только представит нареченных нескольким семействам, Гедвига приедет сюда с женихом и бароном Рихардом.

– Я очень рада этому, потому что мы на зиму останемся здесь!

– Почему?

– Папа серьезно болен! Он упал с лошади на охоте и жизнь его до сих пор еще в опасности! У него повреждены легкие!

– О, тогда, конечно, лучше всего оставаться господину полковнику здесь! Полное выздоровление может начаться лишь с наступлением весны!

Лакей внес лампу, которую поставил на стол и удалился.

– Разрешите откланяться! – поднялся Геллиг. – Я слышал, что вы приказали оставить за мной мое прежнее помещение, и потому воспользуюсь вашей любезностью на несколько дней! Кроме того, я должен принести вам искреннюю благодарность за Дианку, у которой все четыре ноги по-прежнему бегают! – шутливо прибавил он.

– О, Дианка такая прелесть!

– И она не надоедала вам?

– Вы желаете мне напомнить о „той слабости“? – с грустной улыбкой спросила Полина.

– Нет, нет, что вы! – возразил Ганс. – Я только радуюсь вашей доброте!

Поклонившись, Геллиг вышел, пожелав спокойной ночи.

Полина быстро погасила свет и подошла к окну, следя за удаляющимся силуэтом, но Геллиг ни разу не оглянулся на окно, за которым она притаилась с сильно бьющимся сердцем.

Услышав его смех, когда он разговаривал с Антоном во дворе, девушка грустно улыбнулась. Он смеялся, а ей хотелось плакать.

Значит, его боль прошла, зато ее страдания увеличились во много раз. Когда любимый человек манил к себе ее сердце, она покорилась, но только на минуту! Гордость, самолюбие, все злые духи ее мятежной души были попраны, но не уничтожены, и вскоре заговорили с еще большей силой. Победа обратилась в унижение!

Геллиг тогда хотел сорвать еще не созревший плод, а теперь, когда плод был полностью созревшим, он не замечал его!

Полина держала в руках шкатулку с инкрустациями, когда раздался стук в дверь. Она поспешила запрятать шкатулку в денежный шкаф и подошла к двери.

– Фрейлейн Полина, – сказала горничная, – вас просят сойти вниз, приехали барон фон Браатц с фрейлейн Гедвигой и ее женихом!

– Я сейчас приду! – ответила Полина.

Бросив быстрый взгляд в зеркало, молодая девушка спешным шагом проследовала в зал, где находились прибывшие.

Гедвига бросилась к ней на грудь, и они поцеловались.

– О, Полина, как я счастлива! – сияя, воскликнула Гедвига.

– Ты заслужила свое счастье и вполне достойна его, потому что сумела удержать его за собою! – серьезно заметила Полина, еще раз целуя невесту.