Марта, как и положено, стояла в уголке, в тайне жалея, что не может принять во всём этом участие.

— Разрешите поднять тост за прекрасную даму, — где-то рядом послышался незнакомый голос.

Вздрогнув, девушка очнулась от задумчивости, и, подняв взгляд, наткнулась им на красивые, смеющиеся карие глаза незнакомца.

Он был молод, примерно одного с ней возраста и определённо красив. Коротко стриженные чёрные волосы, бледное аристократичное лицо с правильными чертами, широкие плечи, мужественная фигура… на нём был простой чёрный камзол, что уже отличало его от разодетых в пух и прах гостей.

Марта пыталась вспомнить, кто же он такой, но никак не могла.

— Извините, я вас не знаю.

— Удивительно, — усмехнулся незнакомец, — А я-то уж грешным делом думал, что моё имя известно каждой красивой барышне, бывающей при дворе. Позвольте представиться: Виллим Монс, камергер.

Марта с досадой закусила губу. Конечно, она знала это имя — фрейлины без умолку сплетничали о красавце и ловеласе Монсе, брате бывшей фаворитки Петра, Анны Монс, на которой он чуть было не женился.

— Вы ошиблись, я не барышня, — коротко ответила Марта, отворачиваясь от этого цепкого взгляда. Девушка терпеть не могла излишне самодовольных людей.

— Это не проблема, — фирменной улыбкой всех кутил улыбнулся тот, — Многие фрейлины гораздо прелестней своих хозяек.

— Приберегите своё обаяние для более восприимчивых к нему дам, — холодно улыбнулась Марта, — Я не люблю приторную лесть.

— Неужто правду можно считать лестью? — усмехнулся тот, глотнув холодного вина, — Возможно, явное внимание государя вам приятней, но почему бы и мне не испытать удачу? Позвольте пригласить вас.

Марта хотела было отказаться, но взгляд вновь упал на Петра, который очень комфортно чувствовал себя в обществе красивых кокеток. Лицо девушки озарила очаровательная улыбка.

— Не откажусь, — с немного коварным взглядом кивнула она, присоединяясь к танцующим.

Быстрые и весёлые танцы сразу захватили девушку. Ей попался умелый кавалер, который, вдохновившись её благосклонностью, блеснул остроумием, отпуская различные непритязательные шутки и остроты. Этот молодой человек обладал прекрасным чувством юмора, так что Марта вскоре развеселилась, поддавшись его обаянию и атмосфере.

Порозовев от смеха и танцев, девушка уже хотела принять предложение Виллима по поводу ещё одного танца, но в какой-то момент это надоело Петру.

Казалось, всё это время он её не замечал, но это было не совсем так. Царь действительно очень комфортно чувствовал себя в обществе придворных кокеток, но, в силу своего характера, раздражался, заметив явное внимание к Марте. А когда девушка проявила благосклонность к ухажёру, так и вовсе начал потихоньку терять голову. Собственник в его лице всё больше требовал крови.

А когда Марта, которую он уже давно подсознательно считал своей, с тихим смехом и очаровательной улыбкой согласилась вот уже на шестой танец подряд с этим павианом, внутри словно случился вулканический взрыв, побуждая к действию.

Не говоря ни слова, царь просто встал, и, ни на кого не обращая внимания, крепко схватил за руку изумлённую Марту и вышел из зала. Подданным и послам, коих он бесцеремонно покинул в разгар праздника, оставалось лишь шокировано смотреть им вслед.

Один лишь Менщиков, который и не к такому со стороны царя привык, хитро, понимающе улыбнулся и обратился к гостям, застывшим в немом удивлении:

— Праздник продолжается.

Комментарий к

Вам наверняка покажется странным такой поступок Петра. Но как аргумент приведу такой факт:

Пётр пришёл на свадьбу своей красивой племянницы Анны с немецким герцогом. Сначала всё было нормально, а потом царь вдруг увёл свою племянницу в соседнюю комнату и провёл там с ней ночь, чему было десятки свидетелей, включая самого жениха.

Так что не удивляйтесь:)

Часть 13

Где-то сзади с треском захлопнулись двери покоев. Запыхавшись, Марта совсем потеряла понимание происходящего.

— Что вы делаете?! — Возмутилась девушка, пытаясь выдернуть руку, — Ваше Величество, что не так?

— Ты слишком фривольно себя вела, — его голос был холоден и груб, — словно… девушка из таверны.

Оскорбление пощёчиной хлестнуло по лицу.

— Что? — От гнева у Марты перехватило дыхание, — Чем я заслужила такие слова, Ваше Величество? Не стоит приравнивать меня к тем дамам, что кружили вокруг вас весь вечер.

— Ты чуть ни вешалась на того кутилу!

Пётр давно уже не ощущал такой дикой ярости. Хотелось придушить её на месте за все её улыбки, посланные ухажёру.

— Вас это задевает?! — прерывисто дыша, парировала Марта. — Я Вас не понимаю, государь! Знаете, это слишком похоже на ревность. Я не совершила никакого греха. И уж тем более не вам судить о моём поведении, когда у вас что ни час, то новая фаворитка!

Марта всё время сдерживала эти слова, но они вырвались-таки наружу.

Она исподволь любовалась молниями в его глубоких синих глазах…

— Совсем головой не дорожишь?! — его голос был хриплым от гнева.

Марта хотела что-то ответить, как вдруг заметила, что Петра начали бить приступы крупной дрожи, взгляд помутнел, как у больного лихорадкой, а сам он начал заметно задыхаться, судорожно вдыхая воздух.

И только тут девушка с ужасом вспомнила…

Да, Наталья Алексеевна как-то рассказывала ей о том, что в детстве, во время стрелецкого бунта, Пётр видел, как стрельцы растерзали нескольких человек. С тех пор у него иногда бывают приступы эпилепсии, чаще всего, вызванные сильным гневом…

«О чём я только думала, дура!» — охнула женщина, бросившись за лекарем.

Но хватка его железных рук была по-прежнему крепкой.

— Не нужно лекаря! — прохрипел он, опустившись на кровать и пытаясь справиться с этим лёгким приступом давней болезни.

— Но… — растерянно попыталась возразить Марта.

— Не помогут. Пройдёт, — сквозь зубы прошипел он.

«Чёртов упрямец!» — не выдержав, про себя воскликнула Марта, пытаясь выдернуть руку. Ведь не пускает же!!!

Дикое беспокойство горечью обожгло горло. Марта ещё никогда в жизни не испытывала такого чувства: словно его боль стала её собственной. Сердце стучало в бешеном ритме от страха за того, кто так невыносимо, болезненно дорог.

Женщина лихорадочно искала возможность ему помочь. Не выпустит — это точно. Помирать будет, но, упрямец, не отступится…

Одна лишь идея пришла ей в голову. Мало подходящая, но всё же…

Аккуратно присев рядом, Марта легонько коснулась ладонями его висков, чувствуя, насколько сильны судороги. Он по-прежнему крепко держал её за запястье…

Вздохнув глубоко и прерывисто от непролитых слёз тревоги, девушка ласково, как-то особенно проникновенно начала читать молитву.

Пастор Глюк, её наставник, часто повторял, что искренняя молитва от всей души сильнее любого лекарства. Не важно, на каком она языке или какого вероисповедания человек, главное — Вера и искреннее желание помочь. К нему много раз приходили бедолаги, больные различными недугами, и девушка не раз своими глазами видела, как тех отпускает боль после простой и проникновенной молитвы.

Сейчас она шептала её же. Полузабытые слова хрустальным журчанием реки лились с её губ, словно из самой глубины чистой влюблённой души.

Открыв глаза, Марта удивлённо, облегчённо и радостно вздохнула, заметив, что приступ прошёл, взгляд царя вновь стал незамутнённым. В нём отразилось лишь бесконечное удивление.

— Как ты это сделала?

Марта и сама не понимала, как.

— Не… не знаю… — повела плечами она, до боли вглядываясь в его лицо.

Словно камень свалился с души. Такой чистой, бесконечной радости, счастья она не ощущала давно. И ей было всё равно, что только что она совершила чудо, лишь одно имело значение: с ним ничего не случилось.

Выдохнув, наконец, она не сумела сдержать одну-единственную слезинку-предательницу.

— Слава Богу, — убедившись, что всё обошлось, Марта неуверенно улыбнулась. Широко и искренне, так, что эта улыбка говорила больше любых слов.

— Тебя кто-то этому учил?

Теперь же она буквально купалась в тепле его голоса.

— Нет, — покачала головой Марта. — Так делал мой наставник, пастор из Мариенбурга. Пастор Глюк.

— В тебе полно неожиданностей, — ответил он, чуть приподняв её голову за подбородок. — Чудесница.

— Это навряд ли, — мило порозовела Марта, опустив длинные ресницы.

— Оставь кокетство для остальных, — жёстко усмехнулся он.

Слова сорвались с губ прежде, чем она успела себя остановить:

— Мне всё равно на остальных.

«Точно дура! — тут же упрекнула себя девушка, прикусив язык. — Не хватало только в любви ему признаться!»

Она надеялась, что он поймёт эти слова не в том смысле, который вложила в них она сама.

Но нет, он всё понял правильно. Она не могла заставить лгать свои глаза, когда он так пристально, с лёгкой улыбкой смотрел в них, словно утопая. Только он умел смотреть на неё так, что замирало сердце и перехватывало дыхание.

Ладошками, что всё ещё покоились на его висках, девушка непроизвольно провела по его лицу, легко-легко, словно касаясь невесомыми лепестками роз. Хотела бы отодвинуться, разрушить странную магию этой близости, но словно застыла, едва дыша от охватившего трепета.

Куда, спрашивается, улетели все обиды, куда подевались гнев и злость? Все они рухнули перед силой новых чувств. Чувств, что сильнее любой воли, сильнее вековых устоев и предрассудков. Чувств, таких же древних, как сама жизнь.