Сначала гости вели себя слегка покровительственно и снисходительно, но вскоре обнаруживали нечто невероятное: прелестная миссис Лавелл, вежливо и внимательно выслушивала их, не проявляя ни малейшего интереса к ним самим.

Потом их ухаживания становились все настойчивее и откровеннее, как замечала Кистна.

Но если отец возвращался домой, когда у них бывали гости, ей казалось, что только слепой может не понять, почему миссис Лавелл отнюдь не настаивает, чтобы они задержались, и не приглашает бывать у них.

Услышав шаги отца на веранде, мама бросалась ему навстречу, и ее прекрасное лицо освещалось таким внутренним светом, что трудно было отвести от нее взгляд.

— Джон!

Она выдыхала имя мужа, и глаза ее сияли. Она устремлялась к нему через всю скромную, скудно обставленную комнату, а он, даже если и часа не прошло, как они расстались, обнимал жену и крепко прижимал к себе. Казалось, они встретились после долгой разлуки, и Кистна рано начала понимать, что каждая минута, когда они не виделись, казалась им вечностью, и не было в ней ничего, кроме холода и пустоты.

Это и есть любовь, думала Кистна, и она прекрасна.

Именно любви она была лишена в приюте, без которой для нее была невозможна и красота.

В доме маркиза Кистна вновь обрела красоту и, хотя в нем не было родительской любви, но хозяин и его друг были добры к ней, и в благодарность девушка раскрывалась им навстречу, даря те чувства, которые три долгих года таила в глубине своего сердца.

— Как я выгляжу, миссис Дос? — спросила Кистна вечером.

Она надела новое платье, белое, расшитое серебряной нитью, с пышными рукавами из прозрачного газа. Та же ткань прикрывала худенькие ключицы, и серебряные нити переливались в свете свечей при каждом движении девушки.

Шею украшала бархотка, расшитая редкими серебряными блестками и белыми цветами. Те же цветы были в волосах, перевитых лентами, которые спускались на спину, скрывая худобу девушки.

— Вы очень хорошенькая, мисс Кистна! — воскликнула миссис Дос. — Никогда за всю историю этого дома в нем не было девушки, которая могла бы сравниться с вами.

— Вы действительно так думаете? — переспросила Кистна. — О миссис Дос, ведь вы не обманываете меня?

— Уверяю вас, мисс Кистна, я никогда не лгу. Я не сказала ни одного слова, которое не могла бы подтвердить на Библии!

— Надеюсь, его светлость согласится с вами, — сказала Кистна словно про себя.

Миссис Дос пристально посмотрела на нее и бодро продолжала:

— Я уверена, что его светлость будет очень доволен, и скоро он начнет приглашать в дом молодых людей вашего возраста — в этом я тоже уверена.

Так как девушка взглянула на нее вопросительно, миссис Дос продолжала:

— Думаю, что, как только вы будете чувствовать себя достаточно хорошо, его светлость найдет вам партнеров для танцев из тех молодых джентльменов, что живут поблизости, а уж в Лондоне-то их будет предостаточно.

— Но… зачем мне партнеры… если я могу танцевать… с его светлостью… и с мистером Уоллингхемом? — спросила Кистна.

Миссис Дос рассмеялась в ответ немножко ненатурально.

— Когда я говорю о юных джентльменах, я имею в виду в первую очередь лорда Барроуфилда, который живет в соседнем поместье. В этом году ему исполнится двадцать два, и такого славного молодого человека трудно найти.

Возможно, именно лорда Барроуфилда его светлость прочит вам в мужья.

Эти слова так поразили Кистну, что она повернулась и посмотрела на миссис Дос, словно сомневаясь, что правильно расслышала.

— В м-мужья?

— Конечно, мисс. Вам уже восемнадцать, а большинство юных леди стремятся устроиться еще до того, как им исполнится девятнадцать. Вы думаете, впереди еще масса времени, но оно летит так быстро!

Миссис Дос что-то переставила на туалетном столике и добавила:

— Не беспокойтесь, мисс Кистна. Я уверена, что его светлость позаботится о вашем будущем. А какой вы будете прелестной невестой! Хорошо бы ваша свадьба состоялась здесь, в аббатстве. Последний свадебный прием в этом бальном зале устраивался много лет тому назад.

Кистна не ответила. Она встала и сказала несколько невпопад:

— Мне пора… Его… светлость… ждет меня!

И не сказав больше ни слова, не глядя на миссис Дос, вышла из спальни. Экономка с беспокойством посмотрела ей вслед.

— Бедное дитя! — вздохнула она. — Этого следовало ожидать. Да и как могло быть по-другому, если его светлость так красив, что женщины липнут к нему, как мухи к горшку с медом? — Эта мысль так раздосадовала почтенную экономку, что она в сердцах швырнула инкрустированные серебром гребни на туалетный столик.


Спустившись вниз, Кистна остановилась перед дверью в гостиную.

Она чувствовала, что ей необходимо собраться с мыслями, но зачем и почему она чувствует себя так странно, она не могла объяснить даже самой себе. Она только понимала, что испугалась, но не может объяснить, чего именно.

Кистна замешкалась на пороге гостиной, и лакей, уже открывший перед ней дверь, удивленно посмотрел на нее.

Заметив этот взгляд, девушка поспешила переступить порог и сразу увидела маркиза. Он стоял в дальнем конце комнаты у камина.

В вечернем костюме он показался Кистне очень представительным и невероятно прекрасным.

И она не смогла с собой справиться. То ли потому, что страх заставлял ее сердце биться тревожнее, то ли потому, что он смотрел на нее, улыбаясь, и, казалось, олицетворял собой безопасность и то, в чем она нуждалась больше всего, — красоту… Только девушка, забыв об этикете, бросилась к маркизу.

Глава пятая


Близилось время ленча, когда они втроем возвращались с верховой прогулки в аббатство, и Кистна уже начинала чувствовать, что проголодалась, хотя мысль о конце прогулки ее не радовала Она смеялась в ответ на какие-то слова Уоллингхема и думала о том, какое счастье — знать, что каждое утро она может кататься на прекрасных лошадях маркиза и к тому же — в его обществе. Сегодня они заехали дальше, чем обычно, и проскакали наперегонки целую милю или даже больше.

Конечно, заранее было ясно, что маркиз выиграет, но Кистна все же сумела на полголовы опередить Перегрина, и тот искренне поздравил ее.

— Кто бы мог подумать, что эта несчастная, тощая как жердь девица, — подсмеивался он, — которая никогда не ездила ни на ком, кроме осла, окажется настоящей амазонкой и сможет побить меня!

Кистна рассмеялась:

— Я в восторге от того, что сумела победить вас, но мне никогда не приходилось ездить на ослике!

— Ну, на слоне или на верблюде, — нашелся Уоллингхем, — но кто бы это ни был, с лошадьми Линдена, конечно, он сравниться не может.

— В этом я с вами согласна, — ответила Кист на. — Это самые прекрасные лошади, каких только можно вообразить, и, если бы я на самом деле была амазонкой, я бы украла одну из них и ускакала прочь.

— И куда бы вы хотели отправиться?

До сих пор Кистна отвечала не задумываясь, стремясь, как обычно, превзойти Уоллингхема в остроумии. Но, внезапно став серьезной, она бросила взгляд на маркиза и чуть слышно прошептала:

— Никуда!

Перегрин проследил за ее взглядом, как и миссис Дос, все понял и задумался о том, что он должен сделать в подобных обстоятельствах.

Кистна достаточно страдала, было бы жестоко позволить, чтобы ее сердце разбилось от любви к маркизу, как это случалось со многими любившими его женщинами Уоллингхему лучше многих было известно, что ни одной из них, какой бы хорошенькой она ни была, еще не удавалось надолго удержать внимание его друга.

Перегрин чувствовал, хотя прежде не пытался выразить это словами и объяснить даже себе, что маркиз ищет некий идеал, некую мифическую женщину, которой в реальной жизни просто не существует.

Теперь, когда они ехали рядом и Кистна старалась держаться поближе к маркизу, Уоллингхем размышлял, должен ли он предостеречь девушку. Похоже, делать это было абсолютно бесполезно.

Любовь, рассуждал Уоллингхем с не свойственной ему серьезностью, это чувство, от которого никто не может уберечься или его контролировать. Она очень молода и скоро забудет о своей влюбленности, пытался убедить себя Перегрин. Но он не мог представить себе Кистну с Бранскомбом.

Хотя он проводил с девушкой не так уж много времени, за последние десять дней Уоллингхем не раз убеждался, что она не только сообразительна, как ему показалось с самого начала их знакомства, но в ее характере есть глубина, которой Перегрин ни разу не встречал в девушках ее возраста. Это все потому, что она жила за границей, размышлял он, прекрасно понимая, что дело не только в этом. Иногда, когда они разговаривали, ему казалось, что девушка прожила на свете столько же, сколько он или маркиз, а может, и больше. Все дело в том, как она думает и как чувствует, внезапно осознал он.

Потом Кистна что-то сказала ему, и все рассмеялись.

Он ответил шуткой, и так продолжалось до тех пор, пока вдалеке не показалось аббатство.

— Что мы делаем после ленча? — спросил Уоллингхем, когда они проезжали по мосту через озеро.

— Я собираюсь предложить вам кое-что интересное, — ответил маркиз. — Небольшой сюрприз.

— Должен вам сказать, Линден, — заметил Перегрин, — вы превосходный хозяин. Вчера вечером я как раз думал, что никогда еще время, проведенное у вас, не казалось мне таким спокойным, но и интересным тоже.

— Я же не хочу, чтобы вы скучали, — ответил маркиз, смеясь.

— Ничего подобного и нет, — совершенно искренне заверил его Перегрин.

При этом он подумал, что следовало бы сказать гостеприимному хозяину, что это он, маркиз Олчестер, постоянно скучает: в Лондоне и на скачках, на последнем чемпионате по боксу и в обществе леди Изобел.

Уже подъезжая к дому, они заметили стоявшую у крыльца коляску.

Уоллингхем присмотрелся повнимательнее и, отметив изящные очертания дорогого модного экипажа, запряженного четверкой лошадей, бросил взгляд на своего друга.