— Да-а… — протянула Аня, — это была моя идея.

— Почему была? — перебил ее Олег.

— Потому что все уже в прошлом.

— Неправда, Аня, это сегодняшний день, это наше будущее… Все еще будет, все вернется, вот увидишь!

— Не надо, Олег…

— Почему?

— Я не люблю тебя.

— Но ты же любила! У нас все так хорошо складывалось.

— Пойми, я ничего не зачеркиваю, — начала Аня, — ничего не пересматриваю в наших прежних отношениях. Я любила тебя, я так крепко привязалась к тебе, что уже не мыслила себя в свободном полете. Я за многое благодарна тебе. Да, мне было с тобой хорошо. Но я больше не люблю тебя.

— Прости, я не должен был заводить сегодня этот разговор. Я хотел дать тебе время, чтобы ты не спешила.

— Но раз уж зашел разговор, я бы желала полной ясности между нами. Не стоит возвращаться к одному и тому же снова и снова.

— Анечка, неужели только одна моя ошибка могла полностью разбить, уничтожить наш брак, нашу любовь?

— Дело в том, что я совсем не умею алгеброй поверять гармонию. Я не знаю, сколько нужно сделать ошибок, какие они должны быть, кто их должен совершать, чтобы разрушить все, не знаю. Я говорю лишь то, что чувствую: я не люблю тебя, Олег.

— Я не верю тебе.

— Почему? Разве я когда-нибудь лгала тебе?

— Не верю! Потому что видел своими глазами, как ты волновалась вчера.

— Волновалась, потому что… Да что я перед тобой оправдываюсь! — рассердилась Аня. — Волновалась — и все. Мало ли, почему женщина может волноваться! Может быть, тут присутствовал человек, который мне нравится, и я не знала, как он воспримет появление моего бывшего мужа.

— Ты говоришь о докторе Марио?

— Допустим.

— Он очень интересный.

— Я тоже так думаю.

— И благополучен.

— Вполне.

— И что же ты будешь при нем делать?

— Тебя не касается.

— Как Лена, рожать ему детей, хорошеть, принимать гостей и собирать вокруг себя русскую колонию милого провинциального Турина?

— Замолчи!

— Хорошо, я замолчу. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

— Давай лучше вернемся к Шаляпину, — предложила Аня, как бы подводя черту, — а со своей жизнью я разберусь сама.

— К Шаляпину — так к Шаляпину, — отозвался кисло Олег, но тут же оживился: — Признайся, ведь тебе интересно?

— Тут и признаваться нечего — конечно, интересно.

— Успеешь сегодня написать синопсис? Всего шесть страничек.

— Ах ты, паршивец! Все продумал и приехал сюда в полной уверенности, что стоит этой курице набросать ярких зерен, и она будет клевать у тебя из руки.

— Я ошибся? — спросил Олег с хитрой улыбкой.

— Нет. Попал в точку. Но если ты думаешь, что глупая курица в процессе совместного ударного труда станет твоей любовницей, сразу же предупреждаю — ошибаешься! Я рада, что мы помирились, я рада, что у нас есть много общего, что могу считать себя твоим другом, но в ощип снова — ни за что!

— Я согласен на любые отношения, лишь бы они были дружескими. Так мир?

— Мир. Ты не учел только одного: я не умею работать без материала, без литературы.

— Господи, Анечка, какие тебе нужны материалы? Ты же все помнишь. А несколько дат мы попросим Лену посмотреть в Вебстере или в Британике.

— Данных из словаря мало… — с сомнением сказала Аня. — Ты же меня знаешь. Это ты всегда фантазировал, и если твои фантазии не совпадали с фактами, то тем хуже для фактов.

— Аня! — воскликнул укоризненно Олег.

— Что Аня? Я не помню, в каком году приехал Шаляпин в первый раз в Италию с Рахманиновым.

— А нам и не нужно. Нам нужно знать, когда он приехал в Милан, в Ла Скала. Это ты помнишь?

Аня кивнула.

— Ну вот! Что еще нужно? Давай работать.

— А как с переводом?

— Уговорим Лену.

— Вот так — на минутку расслабилась, , а он уже сел верхом и понукает! — воскликнула Аня, но покорно пошла на кухню к Лене выяснять, можно ли им расположиться в кабинете Франко и согласна ли она перевести синопсис на итальянский.

— Вы еще создайте его, а я погляжу, — уклончиво ответила Лена, хотя, без сомнения, она уже заинтересовалась работой.

— Я забыла, в каком году Шаляпин приехал в Тифлис, — сказала Аня безнадежно.

— Господи, зачем год для синопсиса? — удивился Олег.

— И я не помню, как звали его первого учителя пения, — не унималась Аня, — фамилия его Усатов, а имени-отчества не помню…

Аня стала раздражаться — она не привыкла работать «приблизительно», это выводило ее из себя также, как грязь в комнате.

— И не нужно, оставим Усатого, — заверил легкомысленно Олег.

— Но мы же только сейчас договорились, что его юность обязательно войдет в сценарий!

— В сценарий войдет, в синопсис не войдет, — отмахнулся Олег. — Ты напиши о Мамонте Дальском. Мне страшно нравится придуманный тобой эпизод, помнишь, ты рассказывала, как Мамонт ему объясняет про Мефистофеля.

— Боже мой, Олег, ну как так можно! Этот эпизод описал сам Шаляпин в своей книге, а вовсе не я придумала. Нельзя же начинать фильм, не прочитав даже автобиографическую книгу.

— Прочту, прочту, в Москве все прочту! — завопил Олег и попытался обнять Аню.

— Олег! — предостерегла она, отступая. — Синопсис — не способ сблизиться, а средство убедить продюсера!

— Знаю, знаю, а марксизм не догма, а руководство к действию. Пиши: «Воспоминания унесли Шаляпина в Тифлис конца прошлого столетия. Город для русского человека как страница из „Тысячи и одной ночи“, город базаров, шашлычных, кинто…»

— Как переведут слово «кинто» на итальянский? — спросила Аня.

— Как-нибудь… Может быть, Шаляпин даже встретит случайно в одном из духанов, где он слушал шарманщика, Пиросмани, а потом вместе с ним он будет ловить рыбу на берегу Куры, и они станут петь грузинские песни, не зная, что в будущем им обоим суждено бессмертие.

— И подобную стряпню ты хочешь продать своему продюсеру?

— Именно! Нужна экзотика. Не покупать же итальянцев на картины Милана и оперного театра Ла Скала или галереи Витторио Эммануила, хотя я их излазил вдоль и поперек! Заглянула Лена.

— Как я и обещала, обедать будем в два, — сообщила она и спросила: — Дело идет?

— Ты боишься, что сегодня мы не успеем сделать шесть страничек и я приеду еще и завтра? — спросил Олег. — Кстати, Аня тебя предупредила — переводить будешь ты. И не бесплатно.

— Ох ты, ох ты, какие мы богатые! — Лена ушла.

— Олег, — сказала Аня, — ты набросал идей, а я так и не поняла, с чего ты, в конце концов, хочешь начать фильм.

— Ну разумеется, с самого начала! Пиши: «Венский экспресс прибывал в Милан ранним утром…»

— Откуда ты знаешь? Ты смотрел расписание тех лет?

— Да никто этого не знает!

— А мне надо знать, чтобы писать, — возразила Аня.

— Все экспрессы прибывают на конечные станции ранним утром, чтобы нормальным людям оставался весь день для дел… И потом, утром легче снимать. Пиши: ранним утром…

Марио появился в самом начале седьмого. Олег как раз заканчивал складывать листы бумаги в папку и перебрасывался шутками с Леной. Она уговаривала его остаться ужинать, а он не соглашался, утверждая, что в Милане его ждет продюсер и ужин в лучшем ресторане и что он бы рад, да уж такая ныне, в век спонсоров, продюсеров и финансистов, судьба у них, у режиссеров, еще недавно полновластных хозяев картины: подчиняться и мириться с их прихотями.

Аня заметила, как напряженно идет Марио по дорожке от ворот к дому, и у нее защемило сердце: вчера он ушел явно обиженный, да и как могло быть иначе, если он только что предложил ей руку и сердце, а она… Аня с раздражением поглядела на Олега — нет того, чтобы уйти чуть раньше. Впрочем, Олег не виноват — Франко рассчитывал подвезти его точно к поезду и потому не торопился, утверждая, что осталась еще масса времени.

Марио поднял голову, и первым, кого увидел на террасе, оказался Олег.

Аня с грустью отметила, как изменилось его лицо, и сразу же подумала, что была права, когда сказала Лене, что в Марио появился маленький Отелло…

Встретились они буквально на пороге — Олег и Франко уже стояли в холле, когда вошел Марио.

— Мы едем на вокзал, — сказал Франко, и Аня поняла его стремительный итальянский. — Я вернусь через полчаса…

Они ушли. Тотчас же Лена предательски укрылась в детской, якобы поиграть с Роберто, чего она в такое время дня никогда не делала. И Аня осталась одна перед мрачным, угрюмым Марио.

Первые же его слова заставили ее внутренне сжаться:

— Он ночевал у вас?

— Нет. Олег приехал сегодня в двенадцать, — ответила Аня и вдруг возмутилась: что еще за допрос? по какому праву? — А если бы и ночевал? — спросила она с вызовом.

— Ты все еще его любишь, — сказал Марио утвердительно. — Почему ты не сказала мне этого раньше?

— Потому что я его вовсе не люблю, — ответила Аня и со всей отчетливостью, окончательностью и ясностью поняла, что да, не любит — ни Олега, ни Марио, и потому счастлива, хотя и видит, как страдает этот милый, достойный любви человек. Она вдруг ощутила себя как бы сидящей в зрительном зале, откуда отстранение наблюдает за событиями, в которых сама же и участвует.

— Марио, милый, хороший Марио, послушай меня минутку. Я не люблю своего бывшего мужа. Но я не люблю и тебя. Я ничего не ответила тебе на твое предложение, потому что хотела пригласить тебя в Москву, чтобы познакомить с моими родителями, с моей родиной, чтобы получше узнать друг друга и только тогда решать… Сейчас я не готова полюбить ни тебя, ни кого-либо другого. Пойми меня и прости.

Марио выслушал ее страстную тираду и сделал свой вывод:

— Все же в глубине души ты любишь Олега, иначе ты не стала бы его целовать и плакать.

— Олег пережил страшное потрясение, и мне его было жаль — вот и все.

— Я тоже жалею каждого своего больного, но это не значит, что мне следует целоваться с ними, — набычившись, ответил Марио.