— Я так соскучился по тебе…

Аня ничего не отвечала — она вся как-то обмякла и витала, как ей казалось, в нереальном мире. Она откинулась на подушку. Николай встал с колена и, осторожно прижав ее к себе, взял ее губы в свои, раздвинул языком зубы и стал проникать глубже и глубже. Потом рука его нащупала под одеждой сосок. Аня крепко прижала Николая к себе, и мгновенная мысль словно озарила ее затуманенное страстью сознание: «Я хочу этого. Пусть будет, что будет…»

Он быстро и ловко раздел ее, потом скинул с себя одежду и, прильнув к ней всем телом, жадно целовал и покусывал ее соски, ласкал языком живот, потом все ниже и наконец погрузился лицом в курчавившиеся русые волосы. Стыд вдруг сковал ее, и она хотела поджать ноги, но тут возникла перед глазами, казалось, уже забытая картина обнаженной матери с распущенными волосами, и Аня почувствовала, что нет никакого стыда, неловкости, оглядки, есть только одно желание — продлить радость, наслаждение, восторг. Она раздвинула ноги, и когда он коснулся языком самого сокровенного, что-то потянуло, заболело внизу живота, легкая судорога пробежала по телу. Николай приподнял голову, посмотрел на распластавшуюся с закрытыми глазами Аню и вошел в нее…

Она вскрикнула — боль была мгновенной и совершенно неожиданной после тех упоительных ощущений, которые она испытала. Потом она почувствовала, как он содрогается всем своим мощным телом, и услышала его хриплый голос:

— Что же ты мне не сказала, глупенькая дурочка? — Он приподнялся и посмотрел на нее.

Аня молчала, не открывая глаз. Он стал медленно, нежно целовать ее лицо, глаза. Потом достал из тумбочки чистое полотенце, протянул ей… Она с удивлением увидела, что на простыне темнеет пятно крови, и не сразу осознала его происхождение. Позже вяло подумала: «Так вот как это бывает», и прижалась к Николаю.

Он спал, погрузившись головой в подушку. Ладонь его, только что такая сильная и нетерпеливая, теперь покоилась на Анином животе.

Она лежала с открытыми глазами и думала: если мужчина после всего, что было, может так спокойно провалиться в сон, то, видимо, это атавизм, дошедший до наших дней, чтобы женщина могла любоваться своим владыкой и охранять его…

Он отвез ее домой на такси. Был час ночи.

Усталая, счастливая и немного напуганная своей решимостью и тем, что произошло, она на цыпочках прошла к себе, отметив, что родители не спали, ждали ее возвращения, потому что свет в их комнате горел и сразу же погас, как только она заперла входную дверь. Утром за ней заскочила Ленка.

— Ты где вчера пропадала? Я стучала тебе, стучала.

Еще ночью Аня решила, что не станет ничего обсуждать с Леной, но сейчас не выдержала и улыбнулась.

— Николай отмечал одобрение своего шефа по новому варианту диссертации. Собрались друзья, аспиранты.

Лена мгновенно учуяла особую интонацию в ответе.

— Ну-ка посмотри на меня. Та-ак, наконец-то разговелась. — Лена обняла Аню и расцеловала. — Ну и как?

— Ну тебя, отстань, — счастливо засмеялась Аня, смутившись от Ленкиной бесцеремонности.

Через два месяца Аня с некоторой растерянностью заметила, что их отношения с Николаем вошли в какую-то рутинную колею, стали привычными и даже обрели свое расписание: она приходила к нему по средам и воскресеньям, он читал ей вновь написанный кусок диссертации, потом они занимались любовью, потом она складывала листы рукописи в сумку, чтобы перепечатать дома, и он шел провожать ее до метро.

За прошедшее время они пару раз сходили в театр и еще на день рождения Филиппа. На неоднократные предложения Ани зайти к ним, познакомиться с родителями он отвечал отказом, однако каждый раз он его достаточно правдиво аргументировал. И действительно, работал он как проклятый: кроме диссертации, он давал частные уроки десятиклассникам, готовящимся к вступительным экзаменам в институты, — нужно было жить и платить за комнату, а стипендия аспиранта не могла покрыть и половины расходов.

Родители конечно же хотели, чтобы он бывал у них, но настаивать не стали, а между собой прозвали его Коля-невидимка.

— Вот скину с себя диссертационный груз, тогда и приду — нельзя же забежать на полчасика, как к себе домой, неудобно, — говорил он, успокаивая Аню.

Началась первая в жизни Ани и Лены экзаменационная сессия. Николай на время освободил ее от дополнительной нагрузки, и Аня полностью отдалась своим собственным занятиям. Сдавала она легко почти все зачеты и экзамены. Зачетка заполнялась «пятерками». За несколько дней до последнего экзамена, когда в голове уже мелькали планы на предстоящие каникулы, она вдруг обнаружила, что у нее задержка.

Ее охватил ужас.

Она захлопнула учебник, выскочила из квартиры и, как в школьные годы помчалась через две ступеньки на пятый этаж к Ленке.

Выложив все несколько оторопевшей подруге, она ждала, что та разохается, начнет отчитывать ее, кричать, что нужно советоваться и слушать опытных баб и все такое. Но Лена только сказала:

— Признаюсь, чего-то подобного я ждала — уж больно все гладко шло…

— Ленка, я пропала, понимаешь?

— Никуда ты не пропала, вот она ты — сидишь передо мной и готова зареветь. Ради бога, успокойся и давай соображать.

— Что же можно сообразить в такой ситуации? У меня еще один экзамен.

— Ну и что? Где имение, а где наводнение? Меня другое интересует — Николай знает?

— Нет, что ты!

— Во-первых, надо ему сказать…

— Нет!

— То есть как это нет? — возмутилась Лена. — Как трахаться — вдвоем, а как расплачиваться — так одной? Дудки-с! Сегодня же скажешь ему.

— Только после экзамена, я сдаю послезавтра.

— Ну два дня роли не играют. Теперь второе и главное — никаких абортов! Будешь рожать, а то что-нибудь напортачат, и останешься совсем без детей.

— А институт? — задала глупый вопрос Аня.

— Возьмешь академический.

— А Коля как посмотрит?

— Его дело. Женится — хорошо, не женится — переживешь.

Аня подумала о такой возможности только сейчас, после слов подруги. Чем больше она размышляла, тем яснее ей становилось — она будет рожать, что бы там ни решил Николай. Вот увидятся они после экзамена, и она скажет. Никакой спешки нет, коль скоро решение принято, впереди девять месяцев… Нет, уже не девять, а восемь… все равно… Вот послезавтра и скажет. А потом уже родителям, в зависимости от того, как он поведет себя. К весенним экзаменам исполнится только… — она стала считать, зажимая пальцы: январь, февраль, март, апрель, май, июнь — шесть месяцев.

Лена, заметив, что Аня притихла, поняла ее настроение по-своему:

— Я еще раз прикинула так и эдак и решила: говори Николаю сразу.

— За меня решаешь?

— Ну… неточно выразилась, считай, что это я советую. Нет лучшей проверки мужика, чем такая новость.

— Зачем мне его проверять?

— Для своего спокойствия. Вот я своего Витьку проверила и поняла — ребенок ему не нужен. Сейчас. А что будет через три года, когда он назначение получит, одному Богу ведомо. Я так далеко не заглядываю, но внутренний голос мне говорит, что… — Лена неожиданно умолкла.

Аня вышла из аудитории, и, как обычно бывает, к ней подбежали те, кому еще предстояло сдавать экзамен, с вопросами:

— Кому сдавала?

— Какой билет?

— Как спрашивает?

— Что получила?

— Дополнительные вопросы задают?

Аня была сплошной комок нервов: напряжение последних двух дней, волнение перед экзаменом, тревожное ожидание предстоящего разговора с Николаем. Тем не менее постаралась ответить на все вопросы — ведь еще час назад сама стояла здесь в таком же положении. Вслед за ней вышли из аудитории еще двое, и студенты гурьбой кинулись к ним с теми же вопросами. Она уже собиралась уходить, когда подошел тот самый парень, который вязался к ней в колхозе, у прощального костра. Криво ухмыляясь, он сказал:

— Ну как, сессия сдана?

— Сдана, — сухо ответила Аня.

— Давай сходим в кабак, отметим нашу первую сессию, — предложил он и взял ее под руку.

Аня выдернула руку и повернулась, чтобы идти в раздевалку, но он снова взял ее за локоть и произнес развязным тоном:

— Не строй из себя недотрогу, уж я-то знаю…

Она не дала ему закончить фразу, резко обернулась, наотмашь ударила ладонью по лицу, как по волейбольному мячу при подаче, и выпалила:

— У тебя слишком длинный нос!

У парня из носа пошла кровь, и он тут же стал центром внимания всех, сгрудившихся у дверей аудиторий, и тех, кто уже сдал экзамен, и тех, кому еще предстояло.

Аня развела руками, сказала почему-то:

— Вот так… — и ушла.

К Николаю она пришла уже на пределе.

Все оказалось гораздо проще, чем она себе представляла.

Он выслушал, обнял ее, поцеловал. Напряжение последних дней прорвалось слезами, и она долго плакала у него на плече, в полном смысле слова пропитывая слезами жилетку, роль которой выполняла вязаная безрукавка. Когда выплакалась и успокоилась, он спросил:

— Скажи, ты сама приняла решение рожать?

— Ленка меня полностью поддерживает.

— Ну да, конечно, как я сразу не подумал, что ты первым делом расскажешь Лене. А родители?

— Они еще не знают. Я хотела сначала сказать тебе.

— Сказать или посоветоваться?

— Сказать.

— То есть поставить перед фактом?

— Ты к чему клонишь?

— Ни к чему, просто хотелось уточнить некоторые нюансы.

— Мне не очень нравятся твои уточнения.

— Перестань. Конечно, я женюсь на тебе.

— Из-за ребенка?

— Я тебя люблю, ты же знаешь.

— Но женитьба не входила в твои планы?

— Почему ты так решила?

— Ты сейчас сказал: «конечно, я женюсь». Слово «конечно» говорит о том, что в сложившейся ситуации иного решения быть не может.

— Да, ребенок должен иметь отца.

— А если бы ребенка не было?

— Его еще нет.

— Не придирайся к словам. Если бы я не залетела?