Барбара Картленд - Исцеляющее прикосновение

— Мне… очень жаль… что я причиняю всем… столько хлопот. Но… мне непонятно… почему он… так рассердился.

Доктор Фолкнер не успел ничего ответить — в дверь постучали. Он открыл, и в комнату вошел лакей с подносом.

— Повар извиняется, что больше ничего нет, — сказал лакей, — но он вас послушал и прислал все, что можно было приготовить быстро.

Доктор подвинул к кровати столик и поставил на него поднос.

— Поблагодарите повара и скажите, что я попозже зайду к нему поговорить насчет того, что готовить потом.

Лакей ушел, и доктор Фолкнер только теперь заметил, что Джакоба покоится на подушках совершенно без сил. Лицо у нее было такое бледное, словно она вот-вот снова потеряет сознание. Пожилой врач присел на край постели.

— Я буду вас кормить, — сказал он, — и извольте смолотить все, что я положу вам в рот!

Джакоба хотела улыбнуться, но у нее не было сил даже для этого.

Доктор вливал ей в рот одну ложку бульона за другой, и вскоре она почувствовала, как все тело наполняется живительным теплом. За бульоном последовал большой омлет с грибами. Съев меньше половины, Джакоба призналась:

— Я… больше не смогу съесть… ни кусочка!

— Это потому, что вы так долго голодали, — сказал доктор Фолкнер. — Но вы обязательно должны выпить лекарственный отвар, который я велел для вас приготовить. Он поможет вам заснуть и умерит боль в ноге.

Так как послушаться его было легче, нежели спорить, Джакоба выпила отвар, оказавшийся необычайно вкусным. У него был приятный аромат, и она поняла, что в него положили меду. Когда чашка опустела, врач сказал:

— А теперь спите крепко, утром я приду вас навестить. Но помните: старайтесь не наступать на больную ногу. И не думайте об отъезде, пока я вам этого не разрешу!

— Я сделаю так, как вы велите… И мне уже лучше… намного лучше! Спасибо вам, спасибо! Все были сегодня ко мне так добры… кроме… кроме его светлости!

Почувствовав, что эти слова требуют ответа, добрый доктор сказал:

— Вы наказываете его уже тем, что остались в замке, — ведь он дал клятву, что его порог не переступит больше ни одна женщина!

Джакоба широко раскрыла глаза.

— Почему… он это сказал?

— Это длинная история, и в ней, конечно, замешана женщина. Вы и сами должны знать, что во всех бедах, постигающих мужчин, виноваты бывают женщины.

Джакоба мелодично засмеялась.

— Это неправда! Маменька всегда говорила, что женщины — это цветы в жизни мужчины… или должны ими быть!

— Ваша маменька была совершенно права, — согласился доктор Фолкнер, — но некоторые женщины бывают очень недобрыми, и, к несчастью, его сиятельство пострадал от встречи с двумя именно такими представительницами прекрасного пола.

— Так вот почему… он был так сердит… на меня!

— Он был сердит не просто потому, что вы — женщина, — объяснил доктор, — но и потому, что его племянник Хэмиш поступил очень нехорошо, а пострадали из-за этого вы.

— Мне надо уехать… как можно скорее! — очень серьезно сказала Джакоба.

— Только когда ваша нога полностью заживет! — решительно заявил доктор Фолкнер и добавил: — Ведь вас здесь устроили очень хорошо. Постарайтесь получить удовольствие от того, что вы попали в один из самых красивых замков Шотландии. А уж живописнее этих мест вообще нигде не найти!

— Именно такими я и представляла себе шотландские замки!

— Я тоже всегда так считал, — согласился доктор.

Взяв со стола поднос, он сказал на прощание:

— И позвольте признаться, что я просто счастлив получить для разнообразия поистине прекрасную пациентку, которая похожа на цветок!

Неожиданный комплимент вогнан девушку в краску, но, несмотря на смущение, она приветливо улыбнулась врачу, устремившемуся к двери.

— Доброй ночи, Джакоба, — сказал он. — И будьте умницей, пока я не навещу вас завтра утром.

Только когда доктор Фолкнер ушел, Джакоба с удивлением подумала, откуда он мог узнать ее имя. Но почти сразу же сообразила, что он мог прочесть его на бирке сундука, когда его распаковывал.

«Какой он славный! — подумала она. — Но я надеюсь, что смогу уехать, больше не встретившись с графом!»

Она содрогнулась, вспомнив, как он был разгневан. У нее в ушах до сих пор звучал его грозный голос. А теперь он еще ненавидит ее за то, что она осталась у него в замке!

«Боже, — взмолилась она, — дай мне… благополучно выбраться… отсюда!»

— Почему эта женщина до сих пор не может уехать? — недовольно спросил граф, когда доктор Фолкнер вошел к нему в кабинет.

— Я как раз собирался поговорить с вами об этом.

— Она провела здесь уже три дня! — обвиняющим тоном произнес граф. — Чем скорее она уедет, тем мне будет лучше.

— Я это прекрасно сознаю, — сказал доктор Фолкнер, садясь перед камином, — но у нее нет денег, и ей некуда ехать.

— Это меня не касается! — раздраженно бросил граф. — Хэмиш ее сюда прислал, пусть Хэмиш ее отсюда и забирает.

— Тогда на это уйдет немало времени. Нужно написать Хэмишу, чтобы он это сделал.

Граф нахмурился еще больше.

— Вы прекрасно знаете, что мне надо выдворить ее из замка! Если она так глупа, что приехала сюда, не проверив, ждут ли ее, пусть сама справляется со всеми последствиями!

Доктор поудобнее устроился в кресле.

— Я знаю вас, милорд, с самого детства. Я видел, как из милого и приятного молодого человека вы превращались в мужчину, жесткого и порой очень несимпатичного, но я еще не видел, чтобы вы были жестоки к кому бы то ни было — будь это человек или животное.

Граф посмотрел на своего собеседника с искренним изумлением.

— Неужели вы действительно сказали мне сейчас эти слова?

— Я сказал их вам потому, что больше никто их вам сказать не осмелится, — без обиняков ответил доктор. — Я был очень привязан к вашей матушке, и, думаю, ей было бы чрезвычайно неприятно видеть, как вы сейчас себя ведете.

Граф смущенно поежился. Доктор понимал, что больше всего хозяину дома в эту минуту хотелось осадить его, чтобы не лез не в свое дело. Однако доктор Фолкнер занимал особое место — и не только среди обитателей замка. Пожилого врача любили все члены клана, готовые преодолеть немалое расстояние, чтобы получить его совет. Во всем поместье не нашлось бы женщины, которая не просила бы его принять у нее роды.

Доктор Фолкнер читал мысли графа, и в его глазах появились лукавые искорки.

— Ну, полноте! Вы не хуже меня знаете, что оплатите девочке обратную дорогу до Лондона или, вернее, до деревни, где она жила с отцом и матерью, пока они не умерли. После этого дом продали, чтобы уплатить долги ее отца.

— Это меня совершенно не касается! — недовольно заявил граф.:— Не пытайтесь меня разжалобить.

— В конце концов, ведь это ваш спаниель ее укусил, — напомнил врач. — Полагаю, суд присудил бы ей компенсацию за понесенный ущерб.

Граф удивленно посмотрел на доктора.

— Вы хотите сказать, что она собирается подать на меня в суд?

— Она слишком юна, чтобы до такого додуматься. К тому же она не только невинна, но и совершенно не знает мира, в котором есть такие страшные люди, как вы!

Граф невольно засмеялся.

— Будьте вы прокляты, Фолкнер! — воскликнул он. — Вы пытаетесь заговорить мне зубы и заставить пожалеть эту надоедливую женщину.

— Ну а мне ее искренне жаль, — сказал врач. — И если б я мог найти ей место, где ее оставили бы в покое мужчины и где были бы к ней добры, я б это немедленно сделал.

— И если вы так к ней относитесь, то это вас не затруднит, — огрызнулся граф. — Но здесь для женщины места нет, и пока это от меня зависит — не будет!

Доктор Фолкнер поднялся с кресла.

— Именно это я и ожидал от вас услышать. Через пару дней я попрошу вас оплатить Джакобе дорогу до Лондона. Хотя, если принять во внимание ее красоту, нехорошо отправлять ее в путь без сопровождающих.

Граф ничего не ответил. Он встал и подошел к камину.

Врач направился к двери, и, когда уже взялся за ручку, его догнал вопрос графа:

— Почему эту женщину зовут Джакобой? Это — шотландское имя!

— Конечно, шотландское, — согласился доктор. — Я ее об этом не спрашивал. Можете сами задать ей этот вопрос.

Он был уверен, что ответ графа будет злым, и поспешил выйти из кабинета.

Спускаясь по лестнице, врач улыбался. Его забавляло то, что граф, поклявшийся не впускать в замок женщин, вынужден сделать именно то, чего так не хотел. И у доктора Фолкнера не было намерения торопить Джакобу с отъездом. Он хотел, чтобы его пациентка полностью поправилась.

А пока у Джакобы не только не спала до конца опухоль вокруг раны — испытанное ею потрясение все еще давало о себе знать. Она по-прежнему была немного вялой и быстро уставала.

«Отдых пойдет ей на пользу!» — думал доктор Фолкнер, выходя из замка.

Ополоснувшись и немного походив по комнате, Джакоба была рада снова вернуться в постель. Однако она получила огромное удовольствие от великолепного вида на море, открывавшегося из окна.

Замок был расположен в долине, и по обе его стороны возвышались склоны. А еще Джакоба впервые увидела северное сияние, о котором ей рассказывала мать. Она говорила, что в Шотландии это чудесное явление природы красивее, чем где бы то ни было.

И действительно — невозможно представить себе более впечатляющее зрелище!

Б то же время девушка постоянно помнила, что находится с графом под одной крышей — пусть даже и огромной. Она почти физически ощущала на себе его ненависть. Ей было трудно понять, почему графа так разъярила шутка его племянника.

Джакоба до сих пор вздрагивала от его гневного голоса. Еще страшнее было вспоминать, с какой яростью он указал ей на дверь, после чего собаки набросились на нее.