Роберт застонал и попытался встать, но снова обессиленно повалился на постель. Он взял Элдсуайт за руку и тихо спросил:

– Вы каждую ночь спали со мной в одной постели?

Элдсуайт опустила глаза:

– Нет. Просто вчера ночью я очень устала. И сама не заметила, как прикорнула рядом с вами. Вы были так бледны, что я опасалась оставлять вас одного.

Он слегка пожал ее руку.

– Ваше присутствие успокаивает меня. Леди Элдсуайт, спасибо вам, вы спасли мне жизнь.

Их пальцы переплелись, и Элдсуайт была уверена, что ощущает силу в руках Роберта, словно ее жизненная сила перетекает в его тело, даря ему энергию. Сейчас, когда их руки переплелись, Элдсуайт почувствовала, как сильно ее влечет к Роберту Бретону. Встретив его испытующий взгляд, Элдсуайт отчетливо поняла, что отныне ее участь неотделима от судьбы этого человека. Он – единственный, кто ее понимает. Кто знает о том, что с ней творится, знает о демонах, которые раздирают ее душу. Он – единственный, кому Элдсуайт может признаться в том, что так долго и так категорично отрицала. Она – колдунья, заговаривающая лошадей.

Роберт выпустил ее руку.

– Хотите есть? – спросила она.

– Нет. – Он отвернулся. А потом, поморщившись, потрогал старый шрам на шее.

Элдсуайт взяла со стола горшок с маслом, села рядом с Робертом на постели и смазала шрам маслом.

– Так легче? – спросила она.

– Да, – тихо ответил он и закрыл глаза.

– Вы могли умереть от лихорадки. Но я вижу, вы не впервые оказались на волосок от смерти. Где вас так тяжело ранили?

– В Смитфилде, – нахмурившись, пробормотал Роберт.

– В тот день, когда вас выбили из седла? – удивилась она. – Но ведь турнир устраивали для развлечения. На нем разрешается использовать только копья с тупыми наконечниками.

– Да. Но кое-кто решил пренебречь правилами.

Элдсуайт нахмурилась. Она понимала, что ранение в шею копьем с заостренным наконечником грозит неминуемой смертью.

– Судья знал о том, что ваш противник использовал против вас смертоносное копье?

– Нет. Единственный человек, который мог подтвердить мои обвинения, был убит на том же турнире.

– Кто же все-таки едва не лишил вас жизни?

– Вы его знаете, – ответил Роберт.

Элдсуайт попыталась воскресить в памяти тот злополучный день и вспомнить, кто из рыцарей участвовал в турнире.

– Кто же это? – спросила она, перебирая в памяти имена участников. Вдруг она округлила глаза: – Джон Гилрой?

Роберт кивнул и закрыл глаза.

– Я хочу вздремнуть, – еще тише прошептал он. – Был бы вам признателен, если бы вы немного посидели со мной.

Глаза Элдсуайт вспыхнули. Просьба Роберта посидеть с ним обрадовала ее. Она пододвинула табурет к кровати и села.

– Роберт, я буду с вами столько, сколько пожелаете.

Глава 8

Джон Гилрой откинулся в кресле. В целом замок Креналден не оправдал его ожиданий. Спартанская меблировка пришлась ему не по вкусу. Зато пчелиные улья в его окрестностях были полны меда, а камин в доме такой огромный, что на огне можно было поджарить целого оленя.

– А как насчет коня, милорд, – того испанского жеребца? – спросил солдат.

– В каком смысле?

– Что мы будем делать? Кто-то отвязал его, и он убежал в лес. Мы хотели поймать коня, но он никого к себе не подпускает. Мы ловили его несколько дней, и все без толку.

Гилрой пожал плечами:

– Мне на него наплевать. Если поймаете его, продайте, а вырученные деньги отдадите мне.

Поклонившись, солдат удалился, а Гилрой принялся за ужин. Обведя взглядом нехитрое убранство комнаты, он заметил:

– Судя по всему, старый граф все свои деньжищи вкладывал в проклятых лошадей. – Гилрой жестом приказал снова наполнить побитую деревянную кружку. – Мог бы повесить на стену хотя бы пару гобеленов или раскрасить каменную плиту в очаге. А где его золотая и серебряная посуда? Мне говорили, что к нему приезжал с визитом сам король!

Никто не ответил Гилрою, потому что все были поглощены трапезой.

Прислуживавший ему за столом мальчишка, с видом бродяги-оборванца – чумазый и босой – налил ему кружку эля.

Гилрой морщился – как победитель он рассчитывал на большее. По крайней мере ожидал увидеть шелковые или, на худой конец, бархатные скатерти на столе.

К своим тридцати годам он привык к определенному уровню роскоши. Джон Гилрой считал, что война является кратчайшим путем к достижению жизненных благ, помогает получить все, о чем только можно мечтать. От отца он унаследовал хитрость и изворотливость, безошибочное чутье, позволяющее извлекать выгоду из человеческих слабостей. Гилрой выбрал подходящий момент для нападения на замок Креналден. Внимание короля в это время было отвлечено на стычки с шотландцами, а наследный принц уехал из страны, чтобы – неизвестно зачем – вести войну на Святой земле.

Сложившиеся обстоятельства благоприятствовали осуществлению намерений Гилроя. Не случайно его и без этого немаленькие владения постоянно расширялись, а его богатство служило доказательством его ловкости. Черт возьми, жаль, что Гилроя не видит сейчас отец, который никогда его не признавал! Гилрой не удержался от улыбки, подумав о том, что ирония заключается в том, что в замке Креналден днем с огнем не сыщешь серебряной тарелки. «Ничего, – подумал он, – рано или поздно я их все равно разыщу: возможно, серебряную посуду куда-то спрятали». Но серебряная посуда – не главное. Гораздо важнее, что земельные владения и права на пользование водой вдоль побережья реки Грев принадлежат теперь ему. А это целое состояние. Сам король вынужден будет платить ему пошлину.

Джон Гилрой не боялся наказания за то, что совершил. Он рассчитывал присягнуть на верность принцу Эдуарду сразу же после его коронации, после возвращения принца из крестового похода. А разве новый король откажется от богатых подношений своего вассала?

Подумав об этом, Гилрой усмехнулся. Его мелкий грешок сойдет ему с рук. Деньги решают все проблемы. Только они движут миром.

А вот с женщинами ему не везло.

Конопатая служанка поклонилась ему и шепнула.

– Милорд, не хотите ли развлечься со мной?

Джон Гилрой окинул девушку оценивающим взглядом, обнял ее за талию и сказал:

– Ты похожа на одну мою старую знакомую. Заплети свои прелестные белокурые волосы в косы, надень белоснежную вуаль и вечером приходи ко мне. Перед тем как придет время для вечерней молитвы.

Девушка приложилась губами к его кольцу. В глазах у нее затеплилась надежда. Она с нетерпением будет ждать вечера. Поклонившись, девушка побежала на кухню.

Джон Гилрой ударил кулаком по столу и крикнул:

– Замок Креналден принадлежит мне по праву рождения. Теперь я – граф Креналден. Кто может мне возразить?

Солдаты перестали жевать, удивленно переглянулись и снова принялись за еду. Гилрой был разочарован: в извечной битве между желудком и внешним лоском стремление набить себе живот всегда берет верх. Однако у Гилроя есть повод для радости: он взял в плен графа Глостера. Хотя вряд ли его родственники согласятся заплатить за него выкуп.

Вечером Гилроя ждет небольшое развлечение. Хватит с него прачек и походных шлюх. Ему хотелось снова заполучить в свою постель леди. Но на сегодня сойдет и служанка с кухни. Она свежа и похожа на женщину, которую Гилрой когда-то боготворил.

Гилрой позвал мальчика-слугу:

– Рейнольд!

Мальчик моментально явился.

– Да, милорд. – Слуга низко поклонился.

– Приготовь покои для нового графа Креналдена, – приказал Гилрой, смакуя свой новый титул.

На рассвете Гилрой вошел в главный зал, где уже собрались его боевые соратники, на которых он мог положиться. Он развернул на столе карту и воткнул кинжал в точку, символически обозначавшую новую боевую цель.

Его старший помощник, Ричард Лисбон, нервно барабанил по столу костяшками пальцев.

– Это место отсюда не далее трех дней езды, милорд. Если мы отправим несколько человек на лодках по реке, они смогут добраться туда еще быстрее. – Острием кинжала он провел линию до места на карте, которое должно было обозначать реку Грев.

Они не сомневались в победе. Гилрой похлопал Лисбона по спине. Завладев замком Креналден, Гилрой тем самым получил зимний военный лагерь для своего войска. Этот лагерь понадобится ему, когда он отправится в поход за богатой добычей – за настоящим лакомым куском – замком Хиллсборо.

Замок Хиллсборо, который раза в три больше Креналдена, вряд ли можно так же легко взять в осаду, как Креналден. Хотя Гилрой подозревал, что новому графу Хиллсборо, лорду Гарольду, далеко до своего отца: он не был столь же умелым воином, как покойный граф Хиллсборо. Гилрой понимал, что легче всего отвоевать этот замок на поле битвы, навязав защитникам Хиллсборо сражение.

Гилрою не терпелось вызвать на бой этого негодяя, сэра Роберта Бретона. Он не заслуживает права ходить по земле, и в следующий раз, когда они встретятся, Гилрой закончит то, что собирался сделать еще год назад, на рыцарском турнире в Смитфилде.

Джон Гилрой улыбнулся и бросил остатки мяса собакам. Затем погладил свою любимую охотничью с длинными ушами.

– Прекрасно понимаю, каково тебе, милая, то и дело клянчить куски с хозяйского стола. Воровать, что плохо лежит, перебиваться, чем Бог послал. Наверное, тебе до смерти хочется получить все и сразу. Точно так же, как и мне.

Он швырнул в собачью свору яйцом, отчего псы принялись оглушительно лаять. Гилрой усмехнулся в густые усы. Скоро, совсем скоро этот гордец сэр Роберт Бретон будет клянчить куски с его стола, как эти голодные псы. А колдунья, заговаривающая лошадей, будет томиться в темнице, закованная в кандалы. Гилрой налил себе в деревянную кружку красного вина из графина. Куда мог припрятать все столовое серебро его проклятый отец?

Он поморщился и с проклятием запустил кружку в стену. Деревянная кружка разлетелась в щепки. Со стен на пол стекало красное, как кровь, вино. Собаки, воспользовавшись моментом, лакали вино слюнявыми розовыми языками.