Тесса Дэр - Исцеление любовью

– Я не хлопочу, – возразила Иззи, – а вытираю кровь. Если угодно, я могу одновременно говорить что-нибудь уничижающее. Например, «неблагодарный!»

– Колдунья. Дьяволица.

Она усмехнулась. Видимо, его характер ничуть не пострадал, и этому она только радовалась. Никто из воинов моранглианской армии никогда не называл ее «обольстительницей» или «колдуньей». А из красиво изогнутых губ Рэнсома она была готова слушать даже обращение «дьяволица».

Он забрал у нее шаль и приложил к собственной голове.

– Сначала хорьки, теперь камни… вы что, действуете согласно списку древних методов пытки?

– Признаться, вы с угрожающей быстротой заливаете кровью мою единственную чистую шаль.

– Мое лицо уже обезображено. Еще одна шишка ничего не изменит. – Он опустил руку со свернутой шалью. – Выглядит ужасно?

Иззи ощупала шишку кончиками пальцев.

– Шишка – да, но отек не такой уж страшный.

– Я не про это. – Он повернул голову, демонстрируя ей профиль с изогнутым шрамом. – Я про все остальное. Очень страшно? Только отвечайте честно.

Иззи замерла, ошеломленная его внезапной откровенностью. Он что, и вправду беспокоится о том, как выглядит?

– Сам я не могу разглядеть свое лицо, – объяснил он. – Вот и хочу узнать, какое место на шкале я занимаю между чуть подпорченным Адонисом и кошмарным ужасом. Само собой, нельзя судить по реакции тех глупых девчонок, начитавшихся сочинений вашего отца. Значит, остается только спросить у вас.

У Иззи сжалось сердце. Как он может сомневаться в себе? Даже при ярком дневном свете он был великолепен. Его кожа казалась бронзовой, она словно впитала тепло этого дня. Солнечный свет играл на золотистых прядях среди его волос – слишком длинных, небрежно падающих на лоб. Иззи задумалась, зачем он отпустил волосы. Просто не удосужился приказать Дункану подстричь его или пытался прикрыть шрамы на лице?

Протянув руку, Иззи отвела волосы с его лба.

– Вы расскажете мне, как это случилось?

– Меня ударили. Чем-то большим и острым.

Иззи пришла к выводу, что ничего другого она и не заслужила: каков вопрос, таков ответ.

Она коснулась шрама кончиком пальца, провела по нему от брови до скулы, помедлила на небритой щеке. В том, что удар, не задевший правый глаз, лишил Рэнсома возможности видеть обоими, Иззи усматривала злую иронию.

– Итак?.. – поторопил ее он.

– Итак, – в тон ему ответила она, – совершенно ясно, что вы когда-то были поразительно красивым мужчиной.

– А теперь?

– Теперь… – Она вздохнула. – Мне неприятно говорить об этом. Пожалуйста, не заставляйте меня.

Его пальцы сжались на ее запястье.

– Говорите.

– А теперь вы поразительно красивый мужчина с впечатляющим шрамом. Такова печальная истина. Я хотела бы выразиться иначе, но не смогла. Теперь вы станете невыносимым.

– А как же… – Он в растерянности отпустил ее руку. – А как же встреча в первый день? Увидев меня, вы лишились чувств.

Она усмехнулась.

– Но не оттого, что разглядела ваше лицо. Я чувствовала слабость еще до встречи с вами. Потому что несколько дней питалась одними черствыми хлебными корками.

– Так шрамы вас не испугали?

– Ничуть.

Она солгала. На самом деле шрамы Рэнсома пугали ее, но совсем немного, и лишь потому, что пробуждали в ней сочувствие. Она уже смягчилась, и теперь ее сердце таяло быстрее, чем карамель под ярким солнцем.

Ничего подобного она не могла допустить. Легко сказать себе «ни на что не рассчитывай», но Иззи давно знала, как изголодалось по чувствам ее сердце. Она так отчаянно желала любить и быть любимой, что в ней могла проснуться нежность даже к камню. А камни никого не называют «колдуньями» и «дьяволицами». И шелковистых золотисто-каштановых волос у них нет.

Однако у камня и Рэнсома все же есть нечто общее.

Ни тот, ни другой никогда не полюбит ее.

– Нам пора, – объявила Иззи. – Наши спутницы уже наверняка досчитали до ста и ждут нас.

Рэнсом поднялся и отряхнул одежду.

– Я сам вернусь к дому.

– Один? – Едва это слово сорвалось с ее губ, Иззи сжалась, сожалея, что не сумела промолчать. Ну конечно, он в состоянии найти обратную дорогу. – Просто фрейлины ждут, когда их герой найдет их.

– В таком случае пусть лучше подождут кого-нибудь другого. – Он прошел мимо нее. – Я не герой и никому не принадлежу, мисс Гуднайт. Зарубите это себе на носу.

– Мисс Гуднайт, это вы?

Иззи замерла на цыпочках.

Ах, чтоб тебя!..

После нескольких часов гуляний, болтовни, подсчета цветов шиповника и вопросов о сразу двух Ульриках, Иззи наконец тепло попрощалась с фрейлинами и рыцарями Моранглии. И теперь надеялась проскользнуть в замок незамеченной. Но ничего не вышло.

По крайней мере, ее застал врасплох не герцог.

– Да. Дункан?

– Что это у вас в руках, мисс Гуднайт?

Иззи перевела взгляд на свою свернутую испачканную шаль. Она носила ее в руках с тех пор, как тем утром осталась наедине с Рэнсомом.

Смутившись, она спрятала руку с зажатой в ней шалью за спину.

– Да так, ничего.

– Это ваша шаль?

На вещи, нуждающиеся в стирке, у Дункана глаз был наметанный.

Вздохнув, Иззи предъявила свою ношу.

– Да. Я… видите ли, она немного испачкалась.

Господи, ну и как ей объяснить, что стало с шалью? Надо было зашвырнуть ее в ров возле замка. Судя по всему, пятна уже не отстирать.

– Дайте ее мне. – Камердинер протянул руку. Он развернул тонкую, как салфетка, ткань, осмотрел ее и прищелкнул языком. – Земля… трава… Боже, а это что? Неужели кровь? На шелковой вышитой шали?

Иззи прикусила губу, молясь, чтобы Дункан не рассердился на нее за недавнюю рану герцога. И не потребовал объяснений, что еще хуже.

– Мисс Гуднайт, даже не знаю, что сказать. Это же… – он покачал головой. – Это прекрасно.

– Прекрасно?..

– Да. – Он прижал шаль к груди. – Для этого и существуют камердинеры. Чтобы отстирывать самые упрямые пятна с самых тонких тканей. Давно уже мне не представлялось подобного случая. Сейчас же займусь стиркой. Если дать пятнам высохнуть, их уже не отстирать.

Приятно удивленная, Иззи проследовала за ним в комнату, отведенную под прачечную. Дункан развел огонь, поставил кипятиться чайник, приготовил мыло, утюг и марлю.

– Самыми стойкими наверняка окажутся вот эти пятна от травы. – Он разложил шаль на столе, придирчиво оценивая каждое пятнышко. – Значит, прежде всего – лимонный сок и холодная вода. А если не поможет, попробуем содовую кашицу.

– А я могу чем-нибудь помочь?

– Что вы, мисс Гуднайт! – Дункан слегка ужаснулся. – Не лишайте меня такого удовольствия. Но я буду рад, если вы составите мне компанию.

Иззи нашла место поудобнее и принялась наблюдать за Дунканом, заинтригованная продуманной кампанией по удалению пятен. Сначала Дункан осторожно поскоблил их ножом. Затем обработал мягкой щеткой. И лишь после этого взялся за свой арсенал флаконов из темного стекла, содержащих спиртовые растворы и соли. Иззи казалось, что она наблюдает за хирургом за работой.

– Дункан, как это случилось? Я имею в виду, с герцогом?

Камердинер, промокавший пятно от травы тампоном, смоченным в уксусе, ненадолго отвлекся от своего занятия.

– Мисс Гуднайт… – с расстановкой начал он. – Мы ведь уже говорили об этом. Хороший камердинер не сплетничает о своем хозяине.

– Знаю, знаю. И прошу простить мой вопрос, но… теперь и я работаю на него. Разве работникам запрещено сплетничать о своих хозяевах?

Дункан с безмолвным осуждением приподнял бровь.

Иззи ненавидела себя за неуместное любопытство и в то же время не хотела нарушать слово, данное Рэнсому, и рассказывать о ночном приступе головной боли. Или упоминать о письме, которое Рэнсом скомкал и кинул в огонь.

– Просто я беспокоюсь, вот и все. Герцог такой… – Упрямый. Ранимый. Невозможно притягательный. – Такой вспыльчивый. Похоже, он зол на весь мир, и особенно на меня. Он, кажется, взял себе за правило толковать все, что происходит, наихудшим образом, и, сдается мне, дело тут не только в его ранении. Вот я и хотела бы понять, в чем именно.

Дункан перестал тереть пятно и отошел к засвистевшему чайнику.

– Мисс Гуднайт, камердинеру не пристало распространяться о своем хозяине.

Иззи кивнула. Она была разочарована, но настаивать не решилась. Ведь этот человек как-никак пытался спасти ее лучшую шаль.

– Но поскольку вы мисс Иззи Гуднайт, – продолжал седовласый камердинер, – а я люблю сказки, пожалуй, я мог бы рассказать вам одну… о совершенно другом человеке.

– Да, да! – подхватила Иззи, выпрямляясь на стуле и стараясь не выдать воодушевления. – О вымышленном лице. Не имеющем никакого отношения к Ротбери. Мне так хотелось бы послушать такую сказку!

Камердинер с подозрением взглянул на нее через плечо.

– Клянусь, я никому не скажу, – зашептала Иззи. – Я даже помогу вам начать: жил-был однажды молодой дворянин по имени… Брэнсон Фейн, герцог Мотфейри.

– Мотфейри?

Она пожала плечами.

– А у вас есть идея получше?

Дункан поставил чайник обратно на конфорку.

– Лишь бы он об этом не узнал.

– Разумеется, – кивнула Иззи. – Откуда? Ведь человека, о котором мы говорим, не существует в природе. Итак, вернемся к его трагическому прошлому. В юности этот несуществующий герцог Мотфейри…

– Был одинок. И это не преувеличение. Его мать скончалась при родах.

Иззи кивнула: об этом она уже знала от самого «вымышленного лица».

– А его отец… можно сказать, что и он умер в тот же день. От горя старый герцог замкнулся к себе и обращался с сыном чрезвычайно холодно. Едва Брэнсон повзрослел, он стал искать… общества. – При этих словах лицо камердинера исказила болезненная гримаса. – Дамского общества.

– Хотите сказать, он неустанно сеял свои семена?