Тесса Дэр - Исцеление любовью

Великолепный и опьяняющий поток ощущений пронзил ее.

– Кто позволил такой женщине, как вы, ускользнуть от мужского внимания? – Он провел кончиками пальцев по ее затылку. – Ни за что не поверю, что никто не предпринимал попыток.

– О, ну вы же знаете, как это бывает, – беспечно отозвалась Иззи. – Видимо, все дело в моей ослепительной красоте. Она не дает подступиться ко мне. – Он не может не уловить сарказм в ее голосе. И даже если примет ее слова за чистую монету… кому это навредит? – Полагаю, она внушает джентльменам робость.

Он легко провел пальцем по ее губам.

– Мне не внушает.

Внезапно ее смелость улетучилась.

– Господи, поздно-то как, – воскликнула она. – Если я хочу завтра заняться обстановкой комнаты, мне давным-давно пора вернуться в…

Капля расплавленного воска сорвалась со свечи и упала на руку Иззи. Вскрикнув от боли, она выронила свечу. Пламя погасло еще до того, как свеча коснулась пола.

В башенке воцарился мрак.

Сердце Иззи ускорило ритм. Ах, проклятье! Надо же было случиться такому как раз тогда, когда она решила настоять на своем. Вот тебе и попытка стать женщиной в его глазах. Стать соблазнительницей. Он высмеял бы ее, узнав, какие чувства она испытывает. Разве может такое ничтожество претендовать на замок? Она просто глупышка, которая лишилась чувств под дождем, завизжала при виде летучих мышей и вот теперь беспомощно дрожит в темноте.

Хотя, возможно, он ничего не заметит.

Его ладони легли к ней на плечи.

– Вы дрожите.

Черт, черт, черт!

– Со мной все хорошо. Просто выронила свечу, вот и все. Вы не могли бы… – она судорожно сглотнула, – проводить меня вниз.

– Не думаю.

Господи… ее сердце ушло в пятки. Он намерен бросить ее здесь. Одну. В этой крошечной комнатке, к которой ведут тридцать четыре ступеньки, в жуткой, удушливой темноте. Чтобы проучить ее, не иначе.

Но он никуда не ушел. Напротив, взял ее в объятия.

И прижал к себе.

Иззи не знала, как надо сопротивляться. Эти сильные руки казались ей единственной надежной опорой в непроглядном мраке. От неожиданности и испуга у нее закружилась голова.

И вдруг…

Она почувствовала, что ее целуют.

Рэнсом поцеловал ее.

Приложив ладони к ее щекам, не давая ей отстраниться, он завладел ее губами. Без подходов и прелюдий. Одно только непреклонное прикосновение губ.

Ей настоятельно требовалось кое-что понять, а ему осточертело объясняться при помощи слов.

Эта девчонка чертовски невинна. Она выросла на сказках о рыцарском благородстве и романтике. И понятия не имеет, какую опасность представляют мужчины, подобные Рэнсому.

Прекрасно. Ему не составит труда продемонстрировать, на что он способен. Одного непрошеного поцелуя хватит, чтобы вынудить ее сбежать: сейчас – в свою комнату, а утром – прочь из замка.

– Вот так, – произнес он, прерывая поцелуй. – Вы, видимо, приняли меня за человека, которому свойственна порядочность. Надеюсь, теперь вам все ясно.

И он отпустил ее, уверенный, что она бросится бежать.

Вместо этого она вцепилась обеими руками в рубашку у него на груди и прильнула к нему.

– Еще!

На минуту он лишился дара речи. Случившееся не имело никакого смысла.

– Еще, – шепотом потребовала она. – Сейчас же. И на этот раз – как полагается.

– Что вы несете, черт возьми?

– Это был мой первый поцелуй. Знаете, как долго я о нем мечтала?

Рэнсом не знал. И не стремился узнать.

– Всю мою жизнь! – Подчеркивая эти слова, она ударила его кулачками в грудь. – Так что помогите мне, ваша светлость! Я не позволю вам испортить все впечатление.

– Вы, похоже, ничего не поняли. Целью этого маленького упражнения было избавить вас от романтических фантазий.

– Нет, это вы не поняли. – Она придвинулась ближе, по-прежнему судорожно цепляясь за него. – Я всегда старалась довольствоваться тем, что посылает мне судьба. В детстве я мечтала о котенке. Вместо этого мне подарили горностая. Мне хотелось иметь совсем другого питомца, но я приложила все старания, чтобы полюбить Белоснежку.

Он отступил на шаг.

Она шагнула за ним.

– С тех пор, как умер мой отец, я мечтаю о месте, которое могла бы назвать домом. Сгодился бы даже самый скромный коттедж. Но вместо него я унаследовала кишащий привидениями и крысами замок в забытом Богом углу Нортумберленда. Это не дом, о котором я мечтала, но я твердо намерена превратить его в дом.

Она запрокинула голову, глядя ему в лицо. Он ощутил на шее ее дыхание. Слабую волну тепла.

– А еще я почти с самого детства мечтала о своем первом поцелуе, – шепотом продолжала она. – Я просто знала, что он будет романтичным, нежным и невыразимо приятным.

– Ну а теперь вам ясно, что вы ошиблись. За прожитые годы вам следовало бы привыкнуть к разочарованиям.

– Вот тут вы ошибаетесь. – Она крепче сжала в пальцах его рубашку. – Я уже вступила в борьбу. Вы не испортите мой первый поцелуй. Я вам не позволю. Поцелуйте меня еще раз, немедленно. Только лучше, чем в первый раз.

Не веря своим ушам, он покачал головой.

– Все кончено. Момент уже упущен. Даже если я поцелую вас снова, этот поцелуй не будет первым.

– Он тоже считается, – возразила она. – Пока мы не разжали объятий, все поцелуи считаются как один.

Проклятье. Откуда женщины берут эти дурацкие правила? Может, вычитывают из какой-нибудь книжонки? Порой ему казалось, что все женщины до единой придерживаются обширного кодекса законов романтики, который упрямо прячут от мужчин.

– Довольно медлить, – не унималась она. – Неужели этот поцелуй – лучшее, на что вы способны?

Он возмутился.

– Разумеется, нет!

– Я хотела сказать, вам же случалось предаваться любви даже сидя в седле. Вы наверняка знаете, как надо целоваться. Я не выйду из этой башни, пока…

Он схватил ее за плечи и поцеловал вновь. На этот раз крепче. Главным образом для того, чтобы заставить ее умолкнуть, а еще – чтобы снова заявить о своих первоначальных намерениях. Если она мечтает о нежностях, Рэнсом отнюдь не мужчина ее мечты. Когда речь заходила о плотских удовольствиях, он становился агрессивным, дерзким и не стыдился этого. И был готов объяснить это второй раз, если понадобится.

Но во время поцелуя что-то нарушилось, изменилось, пошло совсем не так, как он рассчитывал.

На этот раз Иззи ответила на поцелуй. И не просто с любопытством или бесхитростным воодушевлением, а с нежной, ничем не стесненной страстью, от которой у него защемило сердце.

Потрясенный, он открыл глаза, хоть это и не изменило ровным счетом ничего. Он по-прежнему не видел, только чувствовал.

Боже милостивый, и вправду чувствовал.

Это было… Этого просто не могло быть.

Ее губы оказались еще более соблазнительными, чем он мог представить себе. Пухлые, нежные, чувственные. Он упивался сначала одной, затем другой, потом просунул между ними язык. Она отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку.

Он притянул ее к себе одной рукой. Его язык проникал глубже, и ее рот приоткрывался под этим напором, становился мягче. Великодушнее. Щедрее.

Именно этого Рэнсом жаждал так долго: близости, тепла, нежности и податливости.

Хоть он и не покидал замка с тех пор, как прибыл сюда залечивать раны, но двигался по-прежнему много. Каждую ночь он блуждал по комнатам, проходил по галереям, взбирался по лестницам, мерил шагами залы и слушал, как отдается от каменных стен эхо его шагов. Час за часом, день за днем, месяц за месяцем.

Поначалу он укреплял ходьбой ослабевшие ноги. Потом начал мысленно составлять план замка, чтобы обходиться без зрения. Он повержен, внушал он себе, но не беспомощен, черт побери.

Но была и другая причина, заставлявшая его без устали вышагивать по коридорам и башням замка Гостли. Даже когда ему хотелось остановиться и отдохнуть, он не мог. По крайней мере, без солидной дозы виски. Он просто не мог. Не чувствовал душевного покоя. И уже начинал думать, что больше никогда не ощутит его.

Но теперь… теперь эта женщина схватила в объятия его израненную, мятущуюся душу и оживила ее поцелуями. Как давно потерянная возлюбленная, вновь открывшая перед ним двери своего дома.

Боже мой. Боже мой.

Она целиком отдавалась поцелуям. Целовалась так, словно хотела этого. Словно всегда об этом мечтала. Как будто ее хрупкое, стройное тело – не что иное, как мастерски сработанный сосуд для колдовского зелья. Самой сущности желания, выдержанного, закупоренного и ждавшего много лет. И этот поцелуй для нее – единственный шанс напоить его, Рэнсома, зельем, под бременем которого она уже изнемогла.

«Возьми эту сладость, – молил ее поцелуй. – Возьми эту страсть. Возьми меня всю».

Он старательно исследовал ее рот, отчаянно желая большего.

Ему следовало бы отвергнуть этот опрометчивый дар. Но он просто не мог заставить себя отстраниться. Слишком долго ему пришлось сдерживать свои желания. Он не смог бороться с вожделением, пробужденным ею. Не мог отрицать горячий и страстный отклик собственного тела, от которого натянулась спереди ткань его брюк.

В кои-то веки он чувствовал себя живым. Совершенно живым – впервые с тех пор…

Как он чуть не умер.

Рэнсом понимал это, хоть и представить себе не мог, произвела ли воздействие на Иззи Гуднайт его уловка «берегись моих опасных поцелуев».

Этот поцелуй потряс его самого от макушки до пят.

Да, думала Иззи, ее первый поцелуй оказался совсем не таким, о каком она мечтала.

Он в тысячу раз превзошел ее мечты и надежды.

Это был самый настоящий поцелуй.

Не просто грубое прикосновение губ, а истинный поцелуй мужчины, который знал, что делает. Он целовал ее не только умело, но и страстно. И пылко.

И ласкал языком.

Отраднее всего было то, что Иззи каким-то образом удалось вызвать у него стон. Пожалуй, ей просто повезло. А может, герцог с его поцелуями вроде виртуозных лондонских танцоров: в паре с ними любая леди чувствует себя грациозной и ловкой, даже если партнер просто ведет ее в танце.