– Он вообще пытался меня отыскать? Или хотя бы говорил обо мне? – Вопрос прозвучал, прежде чем я смогла остановить себя. Глубоко внутри я знала ответ, но все равно у меня невольно вырвался вопрос.

Роуз печально склонила голову.

– Точно не скажу, но если ты хочешь знать правду... я была бы удивлена, если бы он стал это делать. Хотя он любил тебя, Оливия. Знаю, учитывая обстоятельства, это звучит странно, но по-своему, извращенно и эгоистично, он любил тебя.

Я кивнула, проигнорировав скрутившийся в узел желудок, и попыталась не беспокоиться об этом.

– Где он сейчас?

– Он живет в нескольких часах езды отсюда, в Колумбии. По работе он много путешествует, так что редко бывает дома.

– У него есть семья?

Женщина медленно кивнула.

– Он женился на девушке, которую встретил в колледже, и у них есть дочь. Тем не менее, не думай, будто он превратился в образцового семьянина... потому что это не так. Он остался таким же как был, но в этот раз, когда девушка от него забеременела, ее богатый папочка пригрозил убить Тома, если он не женится на ней. Он совершенно не интересуется жизнью своей дочери, впрочем, его жена не лучше него. Они отправляли девочку в школы-интернаты и лагеря, а вплоть до этого года она проводила каждое лето со мной. Как по мне, так тебе было лучше без него, Олив. И я говорю это всерьез.

– У меня есть сестра? – Я никогда не обдумывала такую вероятность, а от этой новости у меня закружилась голова. Я не совсем знала, как на это реагировать. Можно было бы подумать, что я почувствовала горечь или ревность из-за той идеальной семьи, которая была у девочки, но услышав, о чем говорила Роуз, я могла сказать, что ее жизнь была далека от идеальной. Может, я и росла без отца, но, по крайней мере, рядом со мной была любящая мама.

– Да, определенно, – ответила Роуз. – Девочку зовут Харпер. Ей девятнадцать лет и она такая милашка. Вероятно, потому что ее родители не провели с ней достаточно времени, чтобы испортить. Она – единственная причина, по которой Том все ещё является частью моей жизни. Я злилась на него за то, что он сделал твоей маме, но когда родилась Харпер, я поняла, что девочке нужен человек, который будет любить ее и заботиться.

Я уже ненавидела отца за то, как он поступил со мной и моей мамой, но теперь я ещё сильнее возненавидела его за такое отношение к бедной девочке. Я даже не знала Харпер, но каким-то образом я вдруг захотела ее защитить.

– Она знает обо мне? – спросила я.

– Да, знает. Она не знает, что ты здесь, но она уже давно знает, что где-то у нее есть сестра по отцовской линии. В детстве Харпер всегда хотела братика или сестричку, и никогда не могла понять, почему она не может с тобой встретиться. – Роуз неуверенно посмотрела на меня. – Уверена, что тебе нужно какое-то время, чтобы переварить все это, но когда ты будешь готова... если откроешься... я знаю, что она захочет познакомиться с тобой.

Все было таким подавляющим и, прокручивая услышанное в голове, я на мгновение засомневалась.

– Я не против, – сказала ей. – Я пока не очень к этому готова, и мне может понадобиться некоторое время, чтобы привыкнуть к этим новостям, но, рано или поздно... мне бы действительно хотелось узнать ее.

– Конечно, не торопись, дорогая. Она будет здесь, когда ты будешь готова. Когда бы это ни было.

Через некоторое время, мы с Дексом ушли. Я пообещала Роуз, что скоро вернусь. Женщина проводила нас к двери и притянула меня в долгие и крепкие объятия.

– Оливия Роуз Мейсон, – вслух произнесла я свое полное имя, понимая, наконец, все, что за ним скрывалось. – Помню, как однажды я спросила маму, откуда произошло мое второе имя, и она сказала мне, что это наше родовое имя. Она сказала, что оно принадлежало самому важному человеку в ее жизни, и когда-то она мне все расскажет о ней. Я так рада, что нашла вас, Роуз.

Она улыбнулась, глаза наполнились слезами.

– Я тоже, Олив. Больше, чем ты себе можешь представить.

Декс

Когда мы выехали с подъездной дорожки Роуз, я посмотрел на Оливию. Она выглядела немного потрясенной, но после всего, что Роуз ей рассказала, почему она должна выглядеть по-другому? Иногда во время разговора даже мне приходилось сжимать кулаки, чтобы сдержать гнев. Отец Оливии видимо был самым никчемным куском дерьма на целой планете, и я возненавидел его за то, что он не обеспечил Оливии того детства, которое она заслуживала.

– Ты в порядке? – спросил я ее. Это был глупый вопрос, потому что, конечно, она была не в порядке, но я не знал, что ещё могу сказать. Я боялся, что если девушка будет слишком много об этом думать, в конце концов, она начнет казнить себя.

– Да, в порядке, – сказала она. – Просто странно было слышать все эти вещи. Есть столько всего, чего я ещё не знаю и я... не этого я ожидала. Услышав историю целиком, я осознала, как тяжело было моей маме, и я не виню ее за то, что ничего мне не рассказала. Думала, что буду злиться, но вместо этого я чувствую странное облегчение. Мама для меня осталась тем же человеком, которым я всегда ее считала. И нет никакого шанса, что она могла предвидеть свою смерть, прежде чем смогла бы мне рассказать о своем прошлом... иногда такое просто случается.

– В конце концов, ты приехала сюда, и только это имеет значение.

– Невероятно, да? – Из нее вырвался смех. – Я никак не могла сложить все кусочки вместе, но, вдруг, все встало на свои места, когда я вернулась туда, откуда начинала. Когда я впервые приезжала сюда с Норой, я сразу же почувствовала связь с этим местом. Знала, что частично это произошло потому, что отсюда родом моя мама, но правда скрывалась глубже. Теперь я понимаю почему. Это... дом.

– Итак, насчет твоего отца... – начал я, пытаясь задать вопрос так, чтобы он не огорчил Оливию. – Думаешь, ты когда-нибудь встретишься с ним?

Ничего не сказав, Оливия отвернулась к окну. Я уже подумал, что перегнул палку, но через некоторое время она ответила.

– Нет, я не хочу иметь с ним ничего общего. Не то, чтобы я ненавидела его или злилась... я просто ничего не чувствую в отношении него. Он не был важен для меня, даже когда был рядом. Он никогда не пытался найти меня или позже принимать участие в моей жизни. Отец позволил мне уйти, а теперь и я отпускаю его. Без него мне будет лучше.

Я не мог винить ее. Мне полегчало, раз уж у Оливии не было никаких планов открывать свою душу перед человеком, который не заслуживал ее и мог причинить ей боль. Некоторые люди по своей сути плохие, они не способны меняться и не заслуживают второго шанса.

Я очень боялся, что я – один из таких людей.

– Знаешь, чего я хочу? – Оливия сделала глубокий вдох и повернулась ко мне. – Я хочу выбросить из головы все это серьезное дерьмо. Даже если это ненадолго.

– Понял, – усмехнулся я, точно зная, что делать.

Узкая грязная дорога была безумно заросшей, и я боялся, что мой грузовик не доживет до ее конца. Дорога была вся в огромных выбоинах, и вести машину было бы невозможно, если бы у меня не было такого внедорожника. Место, куда я вез Оливию, как минимум, отдаленное, и только немногие знали, где оно находится. Когда я был в средней школе, мы разжигали там большой костер и устраивали вечеринку, потому что это место находилось так глубоко в лесу, что никто не мог там на нас наткнуться. Я не был там со времени моей последней командировки за границей, но если с тех пор там ничего не изменилось, то это место было идеальным для осуществления моего плана.

– Куда вообще ты меня везешь? – спросила Оливия.

– Увидишь, – ушел я от ответа.

Наконец, дорога превратилась в большую поляну, окруженную деревьями. Потрясающе. Прошлой ночью шел ливень и на земле образовались гигантские лужи. Практически вся поляна была в грязи.

– Я, правда, надеюсь, что твоя романтическая идея не имеет отношения к этому, – ошеломленно проговорила она, с подозрением наблюдая, как я закрыл окно.

Моя ухмылка стала шире.

– Пристегнись, детка.

Оливия бросила мне растерянный взгляд, а я нажал на газ. Колеса рванули вперед, притормаживая, когда грязь проскакивала под шинами и брызгала на окна, скрывая настоящий цвет грузовика. Оливия закричала, схватившись за приборную панель, когда мы устремились прямо к большому ухабу и провалились на дно лужи.

– Ты с ума сошел? – рассмеялась Оливия, оставив попытки сдержать улыбку.

– Что, ты никогда раньше не пачкалась? – я посмотрел на нее. – Если ты хочешь быть южной девочкой, тогда ты просто обязана это сделать!

Машина была вся в коричневой грязи, и через окна едва можно было что-то разглядеть, но важно было только то, что беззаботный смех Оливии эхом разносился по салону. Если что-то и могло отвлечь ее от всякого запутанного дерьма, так это грязь. Гонка по грязи на внедорожнике как-то освобождала; полет в воздухе над ямой и то мягкое чувство, когда на пути вниз твой желудок переворачивается. Это было захватывающе и заставляло забыть о всякой прочей фигне. Я вспомнил детство, тогда веселее всего было играть только, когда игры были связаны с грязью. Взрослые всегда пытаются избежать этого и остаться чистыми, но иногда ты просто нуждаешься в чем-то этаком.

Быть грязным – это часть жизни. Веселая часть.

Время от времени, когда я резко попадал в яму или сильно ускорялся, Оливия тихо вскрикивала, но огромная улыбка не покидала ее лица с тех пор, как я начал. Я обожал эту улыбку. И ради этой улыбки, я сделал бы все, что угодно.

Мы продолжали гонять, пока солнце не начало заходить, а урчание наших желудков не напомнило нам, что со вчерашнего утра мы ничего не ели. По пути домой мы остановились на ужин, а когда проезжали пляж, Оливия попросила меня затормозить.

– Ты чего? – спросил я, забеспокоившись о том, что ей могло стать плохо, или, что день был слишком трудным, и у нее своего рода эмоциональный срыв.

Девушка озорно сверкнула глазами.