Впереди нас ждал ещё один мучительный переход через горы. И вскоре мы увидели первый снег. Люди были измучены, отец пытался подбодрить их. Одна лишь матушка казалось не уставшей. В тот момент я и не подозревала, что она по мере удаления от нашего дома чувствовала себя всё лучше и лучше. Её горестные воспоминания остались позади – впереди нас ждала императорская столица.

И вот показалось селение Авадзу, что на озере Бива. Теперь до столицы оставалось два дня пути. Однако я и не предполагала, что наша остановка окажется долгой. Дело в том, что мой отец увлёкся младшей дочерью здешнего даймё. Девушка была хороша собой, и все-то на пару лет старше меня. Ни я, ни матушка не посмели претить отцу в его выборе. В итоге отец отправился в столицу с новой наложницей и даже проделал остаток пути в её экипаже. В какой-то момент у меня создалось впечатление, что матушка рада этому обстоятельству. Неожиданно она распахнула шторки на окне, поморщилась от яркого солнечного света и начала напевать какую-то старинную песню.

* * *

Мурасаки, сидя на коленях, подле столика, дочитала первый свиток до конца. Она аккуратно свернула его и отложила в сторону. Слог госпожи Фудзивары Ацуко показался чтице несколько сдержанным. Что и говорить, времена императора Сейва канули в Лету. Теперь в Хэйане принят другой стиль написания дневников и записок.

Но, несмотря на это, молодая женщина невольно представила себе: проливной дождь, под ним – кортеж… Юная Ацуко больна, она мечется в горячке… Кортеж следует через горы и, наконец, достигает столичной провинции, приближаясь к озеру Бива. Именно там отец девушки влюбляется в дочь даймё…

Мурасаки развернула следующий по порядку свиток и углубилась в чтение.

Свиток второй

В начале двенадцатого месяца наш кортеж вошёл в столицу. Час Собаки близился к концу, город плотно окутали зимние сумерки. Я мечтала о горячей фураке, тёплой постели и еде. Ощущение того, что наше длительное путешествие, наконец, закончено, придавало мне сил. Вскоре мы добрались до нашего столичного дома, расположенного на Третьей линии.

Столичное имение отца выглядело огромным, угрюмым и неухоженным. Я вслед за матушкой вышла из экипажа: на какой-то миг мне показалось, что мы снова находимся в одной из провинций и должны миновать лесные заросли, кишащие дикими животными. Я поёжилась от холода и усталости. Казалось, окончание путешествие доставляло удовольствие только наложнице моего отца. Та без умолку щебетала и смеялась. Мне хотелось подойти к ней и засунуть ей рот рукав кимоно… Но, увы, я не могла этого сделать.

Нас встретил управляющий дома. Как выяснилось, ещё будучи на озере Бива, отец отправил в столицу гонца, дабы он отдал распоряжение домашней челяди о приезде господина. В общем, к нашему прибытию всё было готово и мы с матушкой, скинув несвежие одежды с наслаждением окунулись в горячую фураке. Отец же предпочёл принять водные процедуры с наложницей. Но матушку это обстоятельство вовсе не опечалило.

На следующий день, поутру, сразу после завтрака, я отправилась изучать дом. Он оказался просторным: пожалуй, отец при желании смог обзавестись ещё парой наложниц, дабы не утруждать себя визитными жёнами. Места хватило бы всем. Но более всего меня поразила библиотека, наполненная старинными свитками, со всем тщанием собранными ещё моим прадедом. Вскоре библиотека стала моим излюбленным местом время препровождения.

К концу луны наложница окончательно овладела помыслами моего отца, и матушка решила постричься в монахини и уединиться в храме Корюдзи. Однако, вняв моим мольбам, она хоть и приняла монашеский сан, но всё же решила остаться в доме, заняв самую отдалённую комнату в Северном крыле.

Отец отреагировал на решение матушки сдержанно, уважая её выбор. Не прошло и нескольких дней, как наложница стала официальной хозяйкой дома. Мне это не нравилось, я всё больше проводила времени за чтением свитков: с утра, как только рассветёт и дотемна, пока окончательно не одолеет сон.

Наступили новогодние празднества. Знатные семейства устремились в императорский дворец, дабы поздравить небесного государя и его супругу. Отец, облачившись в лучшие одежды, также поспешил это сделать: он так надеялся получить новую хлебную должность!

Отцу досталось назначение в дальнюю восточную провинцию, что сильно его опечалило. Остаток зимы мы с матушкой провели в молитвах и посещении близлежащих храмов. Я беспрестанно молила Будду Амиду, чтобы он смилостивился надо мной и матушкой. Но вероятно у Будды были свои планы…

В начале весны следующего года, как только дни стали длиннее ночей отец покинул столицу вместе с наложницей, отправившись на новое место службы, оставив нас с матушкой фактически на произвол судьбы. Мне уже шёл четырнадцатый год, и я решила, что сама должна о себе позаботиться. В конце концов, я юна, образована и недурна собой! И все эти благодати, данные свыше, должны сослужить мне верную службу!

Лето и осень выдались для нас с матушкой тяжелыми. Мы были вынуждены продать некоторые украшения и экипаж.

Нежданно-негаданно в начале двенадцатой луны прибыл гонец от нашей дальней родственницы. В короткой записке она приглашала меня ко двору императора. Я сразу же поняла: это мой шанс!

Я отправилась во дворец. Честно говоря, прибыв к воротам Сакухэй-мон в наёмном экипаже, так как мы с матушкой обеднели до крайности и свой содержать просто не могли, я не на шутку растерялась. Старший стражник, охранявший ворота, поинтересовался: кто я такая и по какому делу прибыла в Кокидэн? Я в свою очередь ответила, что явилась по приглашению госпожи Фудзивары Амиро, которая служит в Кокидэне фрейлиной. Стражник тотчас приказал пропустить мой экипаж, я решила, что фамилия Фудзивара возымела на него магическое действие.

Далее экипаж остановился около Усадьбы ароматов, и я окончательно растерялась: куда мне идти? Где искать госпожу Амиро? Дверь экипажа неожиданно открылась: передо мной предстал юный прислужник, облачённый в ярко-синие одежды.

Он поинтересовался моим именем. Я, заикаясь от волнения, назвалась: Фудзивара Ацуко. Прислужник ловко подхватил быка, запряжённого в экипаж, по уздцы, и указал дорогу погонщику. Так мы достигли Павильона Павлоний, выкрашенного в сиренево-зелёный цвет. Вокруг павильона густо произрастали павлонии, присыпанные снегом, деревья, давшие непосредственное название строению. Сам павильон соединялся с Кокидэном специальной галереей.

Прислужник помог мне выйти из экипажа и поводил в небольшой приёмный зал, украшенный росписями нежных цветов павлонии. Я послушно присела на татами и стала ждать…

Вскоре фусуме, ведущие вглубь павильона, распахнулись, моему взору предстала дама дольно зрелого возраста, но одетая богато и со вкусом. Я сразу же поняла: это Фудзивара Амиро.

Новая покровительница сдержанно поприветствовала меня, окинула придирчивым взором мой наряд. Я была облачена, как и подобает в данных случаях в восьмислойное кимоно оттенка хризантем, то есть, начиная с оттенков бледно-розового, жёлтого и заканчивая белым цветом. Волосы мои были распущены и скреплены лишь на макушке изящной заколкой, которую подарила мне матушка.

Госпожа Амиро проводила меня в другой зал, с более скромной отделкой: стены его не были расписаны, а ширмы, стоявшие по углам, являли собой цвет прелой листвы.

Это была комната младших фрейлин, сейчас они все исполняли свои непосредственные обязанности. В мои же обязанности входило сопровождать госпожу Амиро и по её приказу прислуживать матушке императора. Жить же я буду в той самой комнате для младших фрейлин…

Я несколько растерялась, потому, как привыкла иметь свои собственные покои и не делить их с посторонними людьми. Тем более, как я выяснила: состав младших фрейлин часто менялся. Кто-то выходил замуж, кто-то из них за малую повинность или непочтительность к знатным особам (особенно сановникам) удалялся от двора, некоторые девушки не выдерживали подобной жизни и просто возвращались домой.

Вечером по распоряжению госпожи Амиро в Павильон Павлоний доставили мои вещи. Они заняли своё место между многочисленными сундуками младших фрейлин. Всё это мне не нравилось…

Первая ночь прошла ужасно. Я спала бок о бок с незнакомыми мне дамами. Мне казалось, что все подглядывают друг за другом. А я так вообще являюсь предметом насмешек. Впрочем, это было лишь моё разыгравшееся больное воображение. Зачастую дамы не знали друг друга, и им дело не было до того, кто спит рядом с ними.

Моё посвящение в младшие фрейлины продолжалось семь дней, затем господа Амиро позволила мне ненадолго вернуться домой. Однако, взяла с меня обещание, что я прибуду на Праздник провозглашения имён Будд[48].

На празднестве присутствовало около сорока гостей, знатных дам и сановников. Все они были облачены в белые нижние кимоно, а поверх них – кимоно цвета тёмного пурпура. Один из сановников как-то странно смотрел на меня…

Я старалась спрятаться за спину госпожи Амиро, дабы как можно меньше привлекать к себе внимания. После празднества я узнала от госпожи Амиро, что этот сановник ищёт визитную жену, и я приглянулась ему. Я, разумеется, смутилась… Но моя покровительница так восхваляла этого сановника, Тайра Каору, что у меня создалось впечатление, что они заодно. Я пообещала подумать над полученным предложением и посоветоваться с матушкой.

Когда я садилась в экипаж, теперь мне было по средствам содержать его, ведь фрейлина получала некоторую сумму денег на расходы, дабы поддерживать свой статус – начался снегопад. Снежные хлопья летели со всех сторон, моё шелковое верхнее кимоно стало влажным, казалось, в его широких рукавах отражался бледный лик луны…

В таком настроении я прибыла домой и поделилась с матушкой последними дворцовыми новостями, и в частности рассказала о полученном предложении от Тайра Каору стать его визитной женой.

Матушка горестно вздохнула и сказала, что это мой единственный шанс выжить. Она же наконец удалится в монастырь. Я заплакала, мне вовсе не хотелось ублажать перезрелого сановника. Но, увы, матушка была права – выхода не было – нищета стояла на пороге нашего дома.