— Не подумайте про нас ничего дурного, моя милочка, из-за этой пустячной потасовки, коей вы стали свидетельницей. Да, подобные проявления горячности характеров, подобные приступы вспыльчивости случаются у нас порой по самому ничтожному поводу, но столь же ничтожный повод требуется и для их усмирения. Увы, дитя мое, вам, наверное, известно, что простые смертные не всегда властны над своими первыми порывами как в радости, так и в гневе. К тому же каждый из нас на свой лад чувствителен, каждый горд, и любое неосторожно сказанное слово может задеть болезненные струны, это вполне естественно. Ведь даже червь зашевелится, если вы на него наступите, что до змеи, то она ужалит. Впрочем, если вы познакомитесь с этими девушками поближе, вы по достоинству оцените их и будете просто поражены их мягкостью и кротостью, ведь это — добрейшие создания на всем белом свете. Их ярость и ненависть — всего лишь мгновенно вспыхивающая, но и столь же мгновенно гаснущая солома. Любые обиды они забывают уже через минуту. Что же касается меня, то я, благодарение Господу, ведать не ведаю, что такое злопамятность, и во мне желчи не больше, чем у голубки. Но благодаря заступничеству Отца Нашего Небесного, горе тому, кто пожелает мне зла, ибо я сама незлобива и не желаю зла никому. Но оставим это, поговорим лучше о вас.

Моя благодетельница прервала свою речь, чтобы перевести дух и промочить горло хорошим глотком золотистого вина, и продолжала:

— Нет ничего на свете, дитя мое, чего не следовало бы делать, чтобы выбраться из нищеты. Увы, тот, кто не обладает солидным состоянием, представляет собой в этом мире довольно жалкое зрелище. Недаром родившаяся в королевских покоях пословица гласит: «Нет денег, так нет и швейцарцев», то есть даром ничего не дают, ведь вы, наверное, знаете, что на протяжении столетий основу королевского войска составляли бравые наемники из Швейцарии. Можно сказать еще и так: нет денег, так нет и удовольствий, нет развлечений, нет удобств в жизни, нет вкусной пищи и нет красивых нарядов. Ну а так как любить все эти маленькие радости жизни, любить достаток и благополучие — весьма естественно, а заполучить их без денег невозможно, то вы, надеюсь, согласитесь, что было бы глупо отказывать себе в этих удовольствиях и отказываться от мысли заполучить их, когда человек вполне способен заработать их сам, в особенности в тех случаях, когда способы добывания денег не вредят обществу иначе это было бы очень дурно, и да убережет нас Господь от дурных поступков! Да, дитя мое, избави нас Бог от дурных поступков, способных причинить вред обществу! Но у меня на сей счет совесть абсолютно чиста и спокойна, ибо я никогда не нанесла ни малейшего ущерба никому из ближних, как говорится, ни на обол. Быть может, милочка, вы не знаете, что такое обол? Так вот, это мелкая монетка, вроде нашего су, в Древней Греции. Вы вообще-то учитесь, запоминайте: все когда-нибудь пригодится. Итак, вы должны понять: вы находитесь отнюдь не среди дикарей или жестоких арабов. Мы — истинные христиане и так же печемся о спасении наших душ, как и все остальные. Главное — идти к своей цели прямыми, а не обходными путями. Кстати, ведь никто не запретил зарабатывать себе на жизнь. Профессия здесь не имеет никакого значения, главное — чтобы ремесло было доходным и чтобы ваше занятие не наносило ущерба другим. Я вам только что сказала, что было бы глупо не воспользоваться возможностью хорошо заработать и возвыситься над себе подобными, если таковая имеется. Так вот, кто лучше вас сумеет подняться по общественной лестнице на несколько ступеней выше, чем вы, используй вы достойным образом те данные, коими вас столь щедро одарила природа? Я знаю немало дам полусвета, которые постигли тайну составления приличных состояний и приобретения солидных рент, располагая куда менее аппетитными прелестями и гораздо меньшим очарованием, чем вы. Могу сказать без ложного тщеславия, что я немало поспособствовала их успеху и они мне многим обязаны, хотя кое-кто потом и забыл о моих благодеяниях, но я не стала им мстить и ни в чем не повредила их процветанию. Да вразумит этих неблагодарных Господь! Нет, даже мысль о том, что существуют люди неблагодарные, не должна мешать нам творить добро.

— Ах, добрейшая моя покровительница, — поспешила вставить словечко и я, — надеюсь, у вас никогда не будет повода сетовать на мою неблагодарность.

— Не стоит так далеко загадывать и давать пустые клятвы, все обещали мне одно и то же, все вели одни и те же речи, и все благополучно позабыли про свои обещания. Что же вы хотите, почет голову кружит, тут уж ничего не поделаешь. Если бы вы знали, сколько хорошеньких хористок в Опере обязаны мне своим успехом, скольких я направила на путь истинный! Я руководила ими в начале их карьеры, обучала хорошим манерам, дала начатки знаний и умений в столь тонком деле, как ремесло актрисы, а они теперь делают вид, будто бы знать меня не знают! Да, милочка, если бы вы знали, сколько их, вы бы вынуждены были признать, что умение быть благодарным не относится к числу тех добродетелей, что в чести у людей в наше время. Но как бы там ни было, оказывать кому-либо услуги — дело доброе, богоугодное и приятное для того, кто его совершает. Да, кстати, мой маленький котеночек, а вы, такая прехорошенькая, никому еще случаем не оказывали услуг определенного рода?

— Кто? Я, сударыня? — изумилась я несколько наигранно. — А кому же я могла оказывать услуги в моем-то плачевном, жалком положении? Да и какого рода услуги?

— Ну хорошо, милочка, вы, как я вижу, меня не понимаете либо не хотите понять. С вами надо разговаривать более простым и ясным языком. Так вот, я хотела бы знать, сохранили ли вы еще свою невинность?

При столь неожиданном вопросе кровь бросилась мне в лицо, я покраснела как рак и совершенно растерялась.

— Ну что же, можете не отвечать, я и сама вижу, что не сохранили, — сказала моя благодетельница. — Не беспокойтесь, ничего страшного. Да это вообще-то и не важно, так как у нас есть такие чудодейственные средства, такие мази и притирания, изобретенные лучшими врачевателями, что мы ее при надобности тотчас же восстановим, и вы у нас вновь станете девственницей. Однако мне самой необходимо знать, как у вас с этим обстоят дела, и подобные вопросы у нас — процедура обычная, так что не смущайтесь. Все девицы, избирающие себе в качестве профессионального поприща полусвет, проходят через подобное испытание. Ведь вы понимаете, что всякий купец должен досконально изучить свой товар, чтобы не вышло промашки и конфуза.

Читая сию проповедь, мадам Флоранс безо всякого стеснения задрала мне юбку выше головы. Она вертела меня и так и сяк, ощупывала, оглаживала и похлопывала по всем местам с таким тщанием, что ничто не укрылось от ее многоопытного взора.

— Прекрасно, — сказала она наконец, — я вами весьма довольна. Ущерб, причиненный вам и допущенный по неосторожности и незнанию, невелик и, как я и ожидала, дело тут легко поправимо. У вас, хвала Господу, одно из самых прелестных тел, что мне довелось видеть, а повидала я на своем веку девичьих тел предостаточно, можете мне поверить, и при разумном руководстве вы можете извлечь из него для себя пользу в ближайшем будущем. Однако быть красивой еще недостаточно для успеха, надо следить за собой и ухаживать за Своими прелестями, а потому одной из заповедей нашей профессии является та, что вы должны запомнить навсегда: ни в коем случае нельзя пренебрегать водой, губкой и мылом. Да, содержание своего тела в чистоте — первейшее и необходимейшее условие нашего ремесла, а у меня сложилось впечатление, что у вас нет привычки часто прибегать к помощи губки и мыла. Быть может, вы даже не знаете, как это делается? Идемте же, я вас научу. — И моя благодетельница довольно проворно впихнула меня в крохотную каморку, не более шкафа, где она заставила меня усесться верхом на какое-то невиданное мной прежде приспособление, именуемое биде, и преподала мне первый, как она сказала, урок гигиены.

Остаток дня прошел в таких же мелких заботах, о коих рассказывать совсем неинтересно. Но на другой день усилиями мадам и служанок меня преобразили с головы до пят во исполнение данного мне обещания. Итак, теперь я была одета в бесподобное платье из розовой тафты, с бесчисленными оборками и воланами, с нижней юбкой из тончайшего бледно-розового муслина, а в придачу ко всей этой невиданной роскоши у меня на поясе висели часы! Настоящие изящные часики, которые по незнанию я тогда приняла за золотые (но на самом-то деле они были сделаны из так называемого томпака, то есть из сплава меди, цинка и серебра с небольшим добавлением золота; из томпака тогда делали фальшивые драгоценности). Я находила себя просто обворожительной в этом новом наряде, столь сильно изменившем мой облик. Я впервые ощутила приятное покалывание удовлетворенного тщеславия при виде устремленных на меня завистливых взглядов моих товарок и смотрела на свое отражение в зеркале со смешанным чувством гордости, самодовольства, самолюбования и восхищения.

Надо отдать должное мадам Флоранс: среди всех так называемых настоятельниц монастырей Венеры, то есть содержательниц борделей, она была ревностной и преданной, даже фанатичной поклонницей идеи порядка, определенной благопристойности и предусмотрительности. Да, она пеклась о самых вроде бы незначительных пустяках, обращала внимание на каждую мелочь, умела предвидеть любую случайность и обеспечить клиентов всем необходимым в любой час дня и ночи. Кроме тех пансионерок, что проживали в ее доме и всегда были на месте, чтобы никто из высокопоставленных и богатых посетителей не застал мадам врасплох и не ушел бы неудовлетворенным, она содержала в городе «резервные части», как она, посмеиваясь, говорила, для особых случаев и для замены девиц, по той или иной причине временно «пришедших в негодность». Но это еще не все: у мадам Флоранс в доме был целый склад прекрасных платьев на любой рост, размер и вкус, каковые она предоставляла на время бедным новообращенным жрицам богини любви вроде меня, что приносило ей немалый доход, так как за платье следовало вносить отдельную плату.