– Очень похоже на мою маму, – Себастиан усиливает хватку на конкретном трудно

подающемся участке ковра и тянет. Соответствующими рывками он снимается небольшими

четвертями. – Та часть про сохранение каждой копейки, – уточняет он. – Ее девиз: «используй,

носи, работай с этим или обойдись без него».

– Умоляю, никогда не рассказывай моей маме об этом. Она напечатает его себе на

футболке.

Или на наклейке на бампер.

Когда ковровое покрытие наконец– то сорвано, Себастиан распрямляется и отбрасывает

его в сторону, где он приземляется на брезент со шлепком и шлейфом пыли. Тыльной стороной

своей руки он вытирает свой лоб.

Кажется практически преступным то, как мне с усилием приходится отвести взгляд от его

торса.

Оглядевшись вокруг, он изучает разруху.

– И все же. Старая или нет, это очень красивая яхта.

– Угу, – я тоже выпрямляюсь, слезаю на подъездную дорожку. Родители еще не

вернулись, и пригласить его в дом кажется соблазнительно преступным.

– Хочешь попить чего– нибудь?

– Конечно.

Себастиан следует за мной через гараж внутрь дома. На кухне я открываю холодильник,

благодарный охлажденному воздуху на своем лице, и изучаю, что у нас есть. Папа в больнице, а

мама и Хейли уехали по магазинам.

Я признателен за это, но и резко осознаю, что мы одни.

– У нас есть лимонад, кола, диетическая кола, витаминизированная вода, кокосовая вода…

– Кокосовая вода?

– Маме нравится пить ее после тренировок. Лично мне кажется, что на вкус она, как

разбавленный солнцезащитный крем.

Себастиан встает за мной, чтобы заглянуть в холодильник, и у меня перехватывает

дыхание в легких.

– Удивительное, что они не складывают его в упаковки, – когда он смеется, я чувствую,

как смех проходит по его груди.

Я не в порядке.

Он прочищает горло.

– Витаминизированную воду.

Я вытаскиваю две бутылки и протягиваю ему одну, прижимая вторую к своему лицу, когда

он отворачивается ко мне спиной.

– Твой отец – врач? – спрашивает он, разглядывая все вокруг. А я наблюдаю, как он

откручивает крышку и прикладывает бутылку к своим губам для большого глотка. Мое сердце

синхронно бьется с каждым его глотком…

…раз

…два

…три

…и абсолютно уверен, что не дышу, пока он не заканчивает.

– Угу, в «Долине Юта», – я оборачиваюсь к холодильнику, надеясь, что мой голос не

надломился. – Хочешь поесть чего– нибудь?

Себастиан подходит ко мне.

– Да. Не возражаешь, если я помою руки?

– Ага, отличная мысль.

Мы стоим у раковины бок о бок, намыливая свои руки и ополаскивая их под краном. Наши

локти сталкиваются друг с другом, и когда тянусь через него за полотенцем, мое бедро врезается в

его. Это всего лишь бедра, но в моей голове все переходит к тазовым косточкам напротив друг

друга к тому, что трется между ними в мгновение ока. Мое извращение никак иначе –

оперативное.

Понимая, что я не могу просто так стоять здесь у раковины и думать о его бедрах, я

протягиваю ему полотенце и возвращаюсь к холодильнику.

– Сэндвичей будет достаточно?

– Да, спасибо.

Я достаю ветчину и сыр и все что еще могу найти и выцепляю пару тарелок и ножей из

посудомойки. Себастиан занимает место за одним из кухонных стульев. Я толкаю по столешнице

к нему хлеб.

– Итак, как продвигается проект? – он разворачивает пакет, выкладывая хлеб на тарелки.

– Проект?

Он смеется, наклоняясь вперед, чтобы встретиться с моими глазами.

– Ну, помнишь, книга? Для занятий, на которые ты ходишь?

– А книга, точно, – ветчина запакована, поэтому ей требуется немного моего внимания,

чтобы открыть ее, что означает – у меня есть, по меньшей мере, десять секунд задержки. И этого

все равно недостаточно. – Все хорошо.

Он приподнимает бровь, удивленно.

– Хорошо?

Все, что я в последнее время писал, было о тебе, но все классно. Нет необходимости

создавать неловкость между нами.

– Угу, – отвечаю, пожимая плечами, не в состоянии придумать что– то более

выразительное под тяжестью его внимания. – У меня довольно неплохой результат.

Себастиан отрывает лист латука от кочана и аккуратно кладет его в середину своего куска

хлеба.

– Ты позволишь мне прочитать дальше?

– Да, конечно, – вру я.

– Сейчас?

Мой ответ выходит слишком резким:

– Нет пока. Нет.

– Ты можешь зайти после учебы на следующей неделе, и мы могли бы просмотреть ее.

Полный рот воды, кажется, застревает в моем горле. Я сглатываю с усилием.

– Серьезно?

– Конечно. Как насчет пятницы?

У меня есть практически неделя, чтобы отредактировать книгу.

– Хорошо.

– Принесешь первые несколько глав, – его глаза мерцают.

У меня только пять дней, чтобы перебрать свою книгу. Сменить имена, как минимум.

Может, разнести эту книгу на вариант дневника и романа.

Господи, дай мне сил.

Мы едим в тишине несколько минут, передавая упаковку чипсов туда и обратно, и

наконец, щелкаем парочкой колы с кофеином – как возмутительно! – когда Себастиан встает и

подходит к фотографии на холодильнике.

– Классный снимок, – произносит он, склоняясь ближе, чтобы лучше рассмотреть. – Где

это? Это здание безумное.

Это мой снимок летом после десятого класса. Я стою перед возвышающейся, искусно

спроектированной церковью.

– Это Собор Святого Семейства в Барселоне.

Себастиан переводит на меня взгляд широко– распахнутых глаз.

– Ты был в Барселоне?

– У папы был большая конференция, и он взял нас собой. Это было очень круто, –

останавливаясь позади него, я тянусь через его плечо и прикасаюсь к кусочку снимка. – Он по

разному выглядит с каждой стороны. Там, где стою я, это фасад страсти, и он проще, чем все

остальные. А вот в этих башнях, – я указываю на каменные сферы, которые, кажется,

простираются в облака. – Ты можешь подняться наверх.

– У тебя такое лицо, – он смеется. – Как будто ты знаешь что– то, чего не знает человек,

который снимал.

Я опускаю на него взгляд, так близко, что могу разглядеть веснушки с одной стороны его

носа, то, как его ресницы практически задевают щеки, когда он моргает. Я хочу ему рассказать,

что целовался с парнем в том путешествии, только со вторым парнем за свою жизнь. Его звали

Дэкс, и он приезжал со своими родителями. Мы ускользали с ужинов с другими врачами и их

семьями, и целовались до тех пор, пока не немели наши губы.

Поэтому да, я знаю то, чего не знает человек, который снимает. И я рассказал маме и папе

о Дэксе несколько месяцев спустя.

Я хочу сказать Себастиану, что он прав, только если посмотреть на его реакцию, когда я

объясню почему.

– У меня есть небольшая фобия насчет высоты, – произношу вместо этого. – И мне чуть

плохо не стало, когда родители сказали, что взяли билеты на подъем наверх.

Приподняв подбородок, он смотрит на меня.

– Ты пошел?

– Да, пошел. Кажется, я держал маму за руку всю дорогу, но сделал это. Возможно,

поэтому я выгляжу немного гордым.

Себастиан отступает в сторону, усаживаясь обратно за островок.

– Мы однажды проехали сорок миль до Нефий, – произносит он. – Думаю, можно с

уверенностью сказать, что тебе повезло.

Я давлюсь смехом.

– Нефий – классно звучит.

– Мы посетили храм в Пейсоне и наблюдали за реконструкцией телеги на Мормонском

пути. Так что….да.

Теперь мы оба смеемся. Я сочувственно обхватываю его плечо.

– Ладно, возможно, тебе повезет в следующий раз.

– Не думаю, что это случится, – отвечает он, ухмыляясь мне поверх своей банки колы.

Его улыбка выбрасывает смесь эндорфинов в мою кровь.

– Возможно, когда мы закончим с яхтой, то сможем сходить на ней.

Он опускает свою банку на стол рядом с тарелкой.

– Ты когда– нибудь делал это раньше?

– Я хотел сказать, я никогда не управлял сам прицепом раньше, но уверен, что справлюсь

с ним. Ты тоже можешь поехать, когда мы в июле поедем на озеро Пауэлл.

Лицо Себастиана опускается на долю секунды, перед тем как его обычная, идеальная маска

занимает снова свое место.

– Звучит неплохо.

– Может, нам повезет и станет теплее раньше, – произношу я. – В начале лета.

Интересно, он видит, как колотится мое сердце о ребра.

– Будем надеяться.

Глава 8.

Я провожу все свое свободное время по вечерам на этой неделе, отчаянно выискивая и

заменяя имена «Таннер», «Тан» и «Себастиан». Таннер становится Колином. А Себастиан –

Эваном. Все, кто ходит со мной в школу получают новые имена. Отэм становится Энни. Фуджита

– Франклин, а занятия становятся почетной химической лабораторией.

Я понимаю, что это занятие бесполезно. Даже если я сохраню книгу в новой версии, где