Солнце было уже высоко на ясном синем небе, освещая покрытые снегом вершины гор, когда они ехали вдоль озера холодного голубого цвета во взятом напрокат белом «мерседесе». Перикл открыл окно на крыше, и в машину ворвался свежий, прохладный воздух. Каролине показалось, что в нем было гораздо больше кислорода, чем в воздухе Лондона. Радостная, она стала подпевать мелодии, передаваемой по радио. Неожиданно Перикл выключил радио и включил магнитофон, до них донеслись звуки Эльгара.

— Я не в обиде, что вам не нравится мой голос, но Эльгар…

— Эльгар воплотил в музыке все самое лучшее, что есть в Британии, — быстро ответил он, и, взглянув на него с удивлением, она поняла, что он не шутит. Не слишком ли Перикл важничает?

Они нашли небольшую гостиницу, точно такой же сельский домик в швейцарском стиле, какие изображались на почтовых открытках, стоящий на берегу озера. Домик был почти пуст в межсезонье, а небольшие лодки, привязанные к берегу веревками, приготовились уже к зимней спячке. Их встретил улыбающийся, жизнерадостный хозяин, а его жена подготовила для них прекрасный кофе и угостила таким вкусным домашним печеньем, которого Каролина никогда не ела.

Перикл ушел звонить, а она принялась распаковывать свои вещи, первым делом аккуратно разложив черную кружевную ночную рубашку на большой мягкой кровати. Понежась в ванне, она облачилась в мягкое серое кашемировое платье, вставив крупные сверкающие «бриллианты» от «Батлер энд Вильсон» в свои красивые уши. Немного духов «Живанши», и она готова.

Перикл пил в баре.

— А вот и вы, — довольно сердито произнес он, когда Каролина подошла к нему, заставив ее испугаться, что она сделала что-то не то. Каролина сразу же сообразила, что настроение ему испортил тот продолжительный телефонный разговор.

Небольшой зал ресторанчика с резными стенами из сосны выглядел очень уютным в розовом свете горящих в камине поленьев. Других посетителей не было, и их столик был украшен цветами и свечами, и все было романтично, именно так, как хотелось Каролине. Хозяин взял на себя роль официанта, пока хозяйка готовила для них еду; потом они ели необыкновенно вкусную форель из озера с хрустящим картофелем и пили белое вино без названия из собственного погребка хозяина, от которого голова Каролины приятно кружилась.

Она помнила, что с обожанием глядела в синие глаза Перикла, когда он рассказывал ей о скачке цен на мировом рынке произведений искусств за последние несколько лет; он мог объяснять ей устройство дизельного двигателя или ирригационной системы в верховьях Нила, и она слушала бы его с таким же блаженством. Она была по уши влюблена в него.

Все были в восторге, когда жена хозяина, гордо улыбаясь, принесла им дымящееся сливовое суфле, а Каролина с Периклом захлопали в ладоши. Потом они пили за здоровье хозяйки, потом за здоровье ее мужа, потом хозяева пили за них, и в конце концов они допили всю бутылку до конца.

В их комнате горел камин. Его теплое красное пламя отбрасывало отсвет на деревянные стены и открытые ставни, а в окне виднелась серебристая луна над озером. Они бросились на кровать, Перикл сжимал ее в своих объятиях, целуя ее страстно, настойчиво…

Именно о такой романтической обстановке мечтала Каролина, однако она упустила момент, чтобы надеть на себя черную кружевную рубашку, — Перикл был таким настойчивым и страстным.

Она с трудом выбралась из платья, а он смотрел на нее, оставшуюся в привлекательном черном нижнем белье, в черных чулках и туфлях на высоких каблуках — чувственное воплощение всех его эротических фантазий. Потом, отвернувшись, он стал раздеваться сам.

Укрывшись мягким невесомым пуховым стеганым одеялом, Каролина наблюдала, как Перикл аккуратно сложил брюки и повесил их в шкаф, потом пригладил свои волосы перед тем, как лечь в кровать. Как странно, думала она, как меняется мужчина, когда он раздет. Без одежды Перикл потерял все опознавательные знаки, которые указывали на его социальное положение в реальной жизни. Вне своего строгого, в крапинку костюма, рубашки в голубую полоску с белым воротничком, красного галстука и красных запонок Перикл перестал быть тем загадочным владельцем галереи и холеным светским львом. Когда он подошел ближе, она на секунду подумала, что одетым он нравился ей больше, чем сейчас, оставшись в одних голубых кашемировых носках и готовый к любви. Но когда он яростно схватил ее в свои объятия, подмяв под себя, для нее перестало существовать все вокруг, кроме этого момента и большой мягкой кровати — и их двоих. Губы Перикла искали ее губы, а его тело слилось с ее телом, и она потонула в его поцелуях, проваливаясь под его тяжестью в перину, чувствуя только силу его страсти.

Жаль только, подумала она с грустью несколько минут спустя, что вспышка его страсти оказалась такой короткой! Но ведь он выпил столько вина и это была их первая близость. Перикл сразу уснул, и она нежно убрала волосы с его лба, заставив себя не думать о своих претензиях, сочтя их недостойными ее. Она любила Перикла, а он любил ее, и дальше у них все будет хорошо. Наутро он загорелся желанием поскорей попасть в Базель и на выставку, где, по его словам, у него было много друзей, и за разговорами они как-то забыли о том, что хотели найти маленький уединенный отель, где могли бы спрятаться от всех и наслаждаться друг другом. Когда они приехали в Базель, он снова стал куда-то звонить, а потом объявил, что на следующий день они едут в Париж.

В Париже он всегда останавливался в красивом, богато отделанном отеле «Криллон», но на этот раз вместо номера на двоих он занял апартаменты на пятом этаже, а Каролина — одноместный номер на втором.

— Я здесь по делу, — объяснил он, когда она непонимающе взглянула на него, — и мы должны подумать о твоей репутации, юная Каролина, не так ли?

Каролине вовсе не хотелось думать о своей репутации, лишь бы она поселилась вместе с Периклом, и, разочарованная, она часами ждала, когда он отсутствовал, как говорил ей, по делу. Каролине очень хотелось сопровождать его, но он ее не приглашал, поэтому она коротала одиночество, обследуя магазины на рю Сан-Оноре и заходя выпить чашку чаю в «Ангелину» на рю Де Риволи, где съедала изумительные кексы, беспокоясь, что поправится и Перикл перестанет любить ее, хотя, если быть до конца честной, она не помнила, чтобы он ей говорил, что любит ее.

Именно в «Ангелине» она случайно встретила Полетт Вильер, старинную школьную подругу, а теперь журналистку в области моды, приехавшую в Париж на демонстрацию модной одежды.

Полетт была высокой и совсем некрасивой, с короткими жесткими волосами и крупным носом в каком-то черном с серым одеянии от Рея Кавакубо, отчего была похожа на молодого сильного ястреба. Кроме того, Полетт знала всех и вся, все слухи и сплетни.

— Перикл Джейго! — воскликнула она, прожевав ореховое пирожное. — А я считала, что он уже занят.

— Ты имеешь в виду блондинкой? — спросила Каролина, затаив дыхание.

— Не могу вспомнить, как ее зовут. Но она жутко красива, хотя, кажется, никто не знает, откуда она взялась. Тем не менее ее всюду приглашают. Я могу ошибаться, Каролина, — добавила она, мельком взглянув на свою подругу. — Но мне казалось, что у них давние отношения. А ты что, влюбилась в Перикла? Или это просто маленькое приключение в Париже?

— О Господи, — прошептала Каролина, не в силах сдержать слезы. — Боюсь, что влюбилась.

— Боже мой! Извини меня! — воскликнула Полетт удрученно. — У меня действительно длинный язык! Но тебе лучше все знать сейчас, Каролина. По крайней мере, ты что-то сможешь сделать.

— Что, например?

У Каролины был такой несчастный вид, вся ее обычная жизнерадостность пропала, и Полетт очень пожалела, что вообще начала этот разговор.

— Послушай! Я совершенно уверена, что ошиблась, — пыталась она успокоить подругу. — Может, у них все кончилось несколько месяцев назад, вот почему он теперь с тобой. В конце концов, как он мог не влюбиться в тебя? Половина ребят в Кембридже были влюблены в тебя. Ты не представляешь, как мы завидовали твоему успеху у мужчин, Каролина!

— Но я-то его люблю, Полетт! — плакала Каролина, с трагическим видом откусывая шоколадный кекс.

Полетт пожала плечами.

— Я наполовину француженка, — сказала она. — Может быть, от этого я философски отношусь к любви. Кроме эмоций, у тебя есть еще голова на плечах, Каролина. Никогда не теряй головы в любви — вот единственный рецепт на случай катастрофы. Ты должна держать себя в руках. Обещаешь, что постараешься?

— Обещаю, — ответила Каролина обреченно.

— Отлично. Теперь послушай. У меня есть лишний билет на завтрашний показ мод Сен-Лорана. Хочешь пойти?

Каролина продолжала любить моду, даже не работая больше в «Моди», и она встрепенулась.

— С большим удовольствием, — ответила она, — но, может, Перикл захочет, чтобы я пошла куда-нибудь с ним?

Вздохнув, Полетт вынула приглашение из своей просторной черной кожаной сумки.

— Послушайся моего совета, — решительно убеждала она Каролину, — пусть Перикл подождет. Скажи ему, что у тебя есть свои дела и ты не можешь встретиться с ним. Пусть поволнуется, что у тебя на уме. Это только пойдет ему на пользу! Увидимся завтра. — Перекинув черную сумку через плечо, она поцеловала Каролину в обе щеки и добавила: — И помни, что я сказала тебе о любви!

На улице похолодало, и Каролина бесцельно бродила по магазинам, чувствуя себя одинокой и стараясь успокоиться и забыть свои страхи. Перикл ни разу не упоминал при ней ту блондинку, она даже не знала ее имени. И если бы у него были серьезные намерения относительно блондинки, тогда почему он был в Париже с ней? Нельзя было ошибиться в его взгляде, полном сожаления, в тот первый вечер у тети Катрионы, хотя он и пошел провожать блондинку, он нашел ее потом, пригласил работать к себе, водил обедать и ужинать, пригласил поехать с ним на аукцион в Швейцарию. Ну конечно, Полетт ошибалась. Между ними все было чудесно; сегодня вечером они вместе отправятся ужинать, — ну и что с того, что в компании кучи народа, ведь у Перикла так много друзей в Париже, но зато потом они останутся одни в ее тихой комнате, только он и она, и только это имело для нее значение.