Лаура Гурк - Истинное сокровище

Линнет смотрела на листок, не в силах поверить собственным глазам. Она была оглушена, ошеломлена, уничтожена…

Сделка? Какая именно? Джек и ее отец заключили сделку? И эта сделка имела отношение к ней?

«Тебе придется выйти за меня замуж».

Ну конечно! Как же иначе?! Они же – деловые люди! Главное для них – заработать деньги! Да-да, конечно…

Теперь Линнет испытывала сильнейшую боль – боль от предательства. Хотя должна бы уже к этому привыкнуть. Злые слезы жгли глаза. С каждым мужчиной в ее жизни все в итоге сводилось к деньгам.

Услышав шаги за дверью, Линнет отошла от стола. Когда граф вошел в комнату, она попыталась скрыть свои чувства, но, вероятно, неудачно, потому что Джек сразу нахмурился.

– Линнет, что случилось?

Она хотела высказать все, что думала, и швырнуть ему в лицо телеграмму, но не смогла. Только не сейчас, когда пережитое ими еще свежо в памяти и следы их интимной близости до сих пор оставались на ее теле. Нет, не сейчас, пусть даже в душе ее бушевала ярость.

Заставив себя улыбнуться, Линнет ответила:

– Ничего особенного…

Вероятно, слова эти прозвучали не слишком убедительно, потому Джек явно встревожился. Заметив полотенце в его руке, Линнет воспользовалась этим, чтобы сменить тему.

– Теперь-то я поняла, для чего оно. – Она кивнула на полотенце и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Джек поставил таз на пол, положил на край чистое полотенце и взял у Линнет испачканное.

– Не беспокойся, – сказал он, – я сам его постираю. Слуги ничего не узнают.

Линнет кивнула и даже не вздрогнула, когда он погладил ее по щеке. Более того, она покорно уселась на кровать, и молча терпела, пока Джек, намочив полотенце, стирал с ее тела следы интимной близости. Стиснув зубы, она смотрела в потолок.

«Ты лжец! – мысленно кричала Линнет. – Хитрый коварный ублюдок!»

– Ты уверена, что все в порядке? – спросил Джек, взглянув на нее с некоторым удивлением.

Судорожно вцепившись в покрывало, Линнет старалась взять себя в руки, и это отчасти ей удалось. Но она все равно не могла взглянуть графу в глаза.

– Да, конечно. Просто я… устала. Сегодня был трудный день.

– Понимаю. – Джек потянулся к ней, чтобы поцеловать, но этого Линнет уже вынести не смогла. Отпрянув, она пробормотала:

– Джек, я должна идти.

Он тут же кивнул.

– Да, разумеется.

Линнет знала, что она плохая актриса и не сможет долго вести себя так, словно ничего не произошло. Поэтому ей следовало поскорее уйти. Подняв с пола рубашку, она поспешно надела ее, решительно отбросив воспоминания о том, с какой нежностью Джек ее раздевал. А ведь это было совсем недавно… Она стала застегивать пуговицы, но не смогла – слишком сильно дрожали руки.

– Я застегну. – Граф шагнул к ней, чтобы помочь, но она снова отпрянула.

– Нет! Пуговицы – это не важно! Мне только надо надеть пеньюар.

Джек поднял с пола пеньюар и помог ей надеть его.

– Ты найдешь дорогу в темноте? – спросил он.

– Разумеется. – Линнет резко распахнула дверь. – Я же сама пришла сюда…

Она побежала по темному коридору и ни разу не оглянулась. Думала же сейчас лишь об одном – только бы не разрыдаться до того, как попадет в свою комнату. А вот потом, оказавшись у себя, она проплачет всю ночь – будет плакать, пока не перестанет чувствоваться боль. А злость сохранит, будет холить ее и лелеять до утра, потому что утром ей предстояло убить предателя. А потом, когда приедет отец, она и его тоже убьет.

Джек с беспокойством следил за бежавшей по темному коридору стройной фигуркой. «Что-то случилось, – думал он. – Что-то не так…»

Линнет вела себя совершенно естественно до тех пор, пока не увидела испачканное кровью полотенце. Только бы она не пожалела о содеянном! Последствия сегодняшней ночи будут огромными. Понимала ли она это? Но он ведь заранее ей сказал, что обратной дороги уже нет…

Тут Линнет завернула за угол и скрылась из виду. А Джек зашел в комнату, после чего отнес грязное полотенце и тазик в ванную и тщательно отстирал пятна крови. Потом повесил мокрое полотенце на умывальник, забрал тазик и, вернувшись в спальню, кое-как навел порядок и начал раздеваться.

«Быть может, она и впрямь просто устала. Слишком много впечатлений. Для любой девушки это очень непросто… Как-никак – первый опыт…»

Объяснение казалось вполне правдоподобным, но оно все же не совсем удовлетворяло Джека – что-то по-прежнему его беспокоило. Он разделся и уже взялся за покрывало, но тут его взгляд скользнул по стоявшему у кровати столику и лежавшему на нем развернутому листку. Телеграмма Холланда… Проклятье!

Джек тяжко вздохнул и вполголоса выругался. Уснуть ему так и не удалось – весь остаток ночи граф лежал в постели и, как уже несколько ночей подряд, таращился в потолок. Он думал об обнаженной Линнет, лежавшей рядом с ним, и вспоминал ее золотые волосы, рассыпавшиеся по подушке. Увы, теперь эти мысли казались стократ мучительнее, хотя уже и не являлись плодом разгоряченного воображения, а были самой настоящей реальностью. И мысли эти терзали его до самого рассвета.

А ведь после того поцелуя в пагоде Ньюпорта у него просто-напросто не было выбора – он должен был ее заполучить. Но теперь стало ясно: возможно, его самоуверенности и упорства будет недостаточно. Он ведь так и не завоевал ее доверия… И сейчас не знал, удастся ли когда-нибудь…

К утру Джек понял, что у него оставался только один выход. От его первоначального намерения дождаться помолвки, прежде чем рассказать Линнет о сделке с ее отцом, придется отказаться. Теперь, оглядываясь назад, Джек понимал, что скрытность была серьезной ошибкой с его стороны, – но с этим уже ничего не поделаешь. Он должен открыто и честно обсудить с ней сделку и попытаться найти слова, чтобы удержать ее.

Но такое обсуждение возможно только в том случае, если они хоть на какое-то время окажутся в одной комнате, – а именно это, как выяснилось, было совсем не просто устроить. Линнет не вышла ни к завтраку, ни к ленчу; она все время оставалась в своей комнате, ссылаясь на головную боль. Джек всерьез подумывал о том, чтобы выбить дверь в ее покои, но в конце концов решил, что это навсегда погубит его в глазах Белинды, да и Линнет, наверное, тоже. Оставалось только ждать.

В коротком разговоре с матерью Линнет Джек подтвердил, что они поссорились, а она ему сообщила, что дочь намерена спуститься к ужину. Джек ухватился за эту возможность; и он надеялся, что Хелен удастся уговорить Линнет погулять перед ужином в саду – мол, прогулка поможет ей избавиться от головной боли. И он решил, что тогда снова сделает Линнет предложение. Ему очень хотелось верить, что им удастся помириться, но, увы, он вовсе не чувствовал уверенности в этом.

Однако Хелен согласилась ему помочь и сказала, что позволит им поговорить полчаса наедине.

Стюарт с супругой приехали дневным поездом, и Джек сразу же начал обсуждать с другом деловые вопросы. Хотя до прибытия Холланда в Кент оставалась еще неделя, он хотел завершить приготовления к визиту американца до разговора с Линнет в саду.

Стюарт – Джек в этом ни секунды не сомневался, – конечно же, согласился со всеми его планами и обещал немедленно поручить своему поверенному составить все необходимые документы. У герцога имелись неплохие инвестиционные возможности, которые он собирался предложить мистеру Холланду. Внимательно выслушав друга, Джек с улыбкой сказал:

– Ты хорошо подготовил наживку.

– Я старался, – усмехнулся Стюарт. – Проглотит, можешь не сомневаться.

В половине седьмого, когда все собрались на аперитив в гостиной, Джек отправился в сад и обнаружил, что Хелен выполнила свое обещание – вывела дочь на прогулку.

Дождавшись, когда они войдут в розовый сад, граф направился к ним. Увидев его, Хелен повела Линнет в ту часть сада, откуда из-за обилия клумб и арок из розовых кустов было трудно сбежать. В ожидании дам Джек остановился за толстым стволом дерева.

– Решили наконец погулять? – сказал он, когда они поравнялись с его убежищем.

Линнет резко развернулась. Ее глаза сверкали такой яркой небесной голубизной, что у Джека перехватило дыхание. А отвращение, написанное у нее на лице, подсказало ему, что придется призвать на помощь весь свой дар убеждения.

– Надеюсь, головная боль прошла. – Граф попытался улыбнуться.

– Она только что вернулась. – Линнет хотела обойти его, но тропинка была слишком узкой.

– Мы должны поговорить, – заявил Джек. – И вы никуда не уйдете, пока мы все не уладим. Увы, миссис Холланд, – он повернулся к Хелен, стоявшей за спиной дочери, – у Линнет все еще болит голова. Не согласитесь ли вы найти экономку, чтобы та приготовила порошок Бичама?[6]

– Да, конечно. – Миссис Холланд тотчас направилась к дому.

Линнет с досадой проводила мать глазами и воскликнула:

– Предательница! Ты вступила в заговор с врагом!

Хелен ничего не ответила. И даже не оглянулась.

Линнет злобно уставилась на графа.

– Нам не о чем разговаривать, – заявила она.

Резко развернувшись, девушка поспешила следом за матерью. Но Джек тут же догнал ее и снова преградил ей путь.

– Нам есть о чем говорить, – спокойно сообщил он. – Например, о той телеграмме, а также о ее значении и всех сомнениях и страхах, которые она вызвала у тебя.

– О какой телеграмме? – пробурчала Линнет. – Не понимаю, о чем ты…

– Лгунья. Я знаю, ты ее прочитала. Так что нет смысла притворяться.

Линнет презрительно фыркнула.

– Ах, значит, притворство – это плохо? – Она пристально взглянула на Джека. – Знаешь, у тебя странные понятия об этике. Двойные, я бы сказала. Ты считаешь притворство вполне приемлемым, когда речь о тебе. Ложь, кстати, тоже. Что же касается охоты за приданым… Ты говоришь, что это плохо, когда этим занимаются другие, твой брат, например. Когда же это делаешь ты, то все в полном порядке. Не говоря уже о предательстве… – Линнет замолчала и, снова развернувшись, быстро зашагала в противоположном направлении.