Аликс так и подмывало бросить ему в лицо: «Я знаю, кто вы такой» — но не хотелось тешить его тщеславие. Объявив, что узнала великого Монтгомери, она лишь доставит ему удовольствие. Пусть думает, будто сохранил инкогнито, если ему так хочется. Она вернулась к плите.

— Вы помните каких-нибудь людей? — не глядя на девушку, спросил Джаред, выкладывая рыбу на разогретую сковороду. Они стояли так близко друг к другу, что, хотя их локти не соприкасались, Аликс чувствовала тепло его тела.

— Главным образом, пожилую женщину, мисс Кингсли, насколько я понимаю. И чем дольше я здесь, тем яснее я ее вспоминаю. Мы с ней гуляли по берегу, я собирала раковины. Кажется, я обращалась к ней «тетя Адди».

— Вполне возможно. Так звали ее все дети в семье. И я тоже. Был ли с вами кто-то еще? Не на берегу, а здесь, в доме?

Аликс подержала руку над сковородкой с маслом, чтобы определить, достаточно ли она горяча, прежде чем начала разливать ложкой жидкое тесто.

— Иногда я…

— Иногда вы что?

— Я вспоминаю, что слышала мужской смех. Звучный, басистый. Мне он нравился.

— И это все?

— Сожалею, мистер Кингсли, но больше я ничего не помню. — Она подняла глаза, словно желая спросить, не хочет ли Джаред предложить ей обращаться к нему по имени, но тот промолчал. — А не вы ли это были?

— Нет, — проговорил Монтгомери, как будто с усилием, выходя из задумчивости. — У меня смех высокий и вовсе не звучный, напоминает дребезг разбитого стекла.

Аликс улыбнулась в ответ на столь уничижительную оценку.

— Я хотела спросить, кого вы помните? Вы выросли на Нантакете?

— Да, но не в этом доме.

— Кому достанется дом, когда я уеду?

— Мне. Почти всегда им владели старшие сыновья в семье Кингсли.

— Значит, я помешала вам унаследовать дом.

— Я вступлю во владение наследством на год позже. У вас все готово?

— Да. — Сняв оладьи со сковороды, Аликс выложила их на бумажное полотенце.

— Какие тарелки вы предпочитаете?

— С полевыми цветами, — не задумываясь, ответила Аликс и тотчас удивленно вытаращилась на Джареда. — Еще на пароме я сказала подруге, что ничего не помню об этом доме. Но, оказывается, мне знакомы даже тарелки.

Монтгомери подошел к висевшему на стене шкафчику с посудой и достал тарелки, которые, как выяснилось, нравились Аликс.

— Возможно, потом произошло что-то скверное, и это заставило вас забыть.

— Может быть. Как раз тогда родители разошлись, это могло меня травмировать. Мы с папой всегда были близки. Вместе мы объехали весь мир, чтобы увидеть самые великолепные здания. Вам приходилось…

— В пакете есть салат, если хотите.

Аликс пришлось отвернуться, чтобы скрыть лицо с пылающими от гнева щеками. Ей хотелось сказать: «Ладно, я поняла. Вы знаменитый архитектор, а я никто, жалкая студенточка. Но зачем постоянно подчеркивать свое превосходство?» Она подошла к шкафу с бутылками и смешала коктейль, воспользовавшись одним из рецептов, приклеенных к дверце. Аликс не потрудилась спросить Монтгомери, что он предпочитает.

Джаред поставил на стол приборы и блюдо с оладьями, выложил салат в миску и достал из холодильника бутылку с соусом. Потом уселся и принялся наблюдать, как Аликс смешивает какой-то фруктовый напиток. Ему нравилась эта девушка. Нравились ее готовность помочь, деловитая уверенность и ловкость, с которой она разделывала рыбу и пекла оладьи. Нравилась ее манера пить ром. Никаких смешков и кокетства. Лишь прямота и дружелюбие.

Но больше всего ему нравилось чувство, которое она вызывала в нем. Его влекло к Аликс. Он этого не ожидал, Джаред помнил ее серьезной маленькой девочкой, сидевшей на коврике в гостиной и игравшей с вещами, которые привезли его предки из бесчисленных морских путешествий по всему миру.

В те годы он понятия не имел, какой ценностью обладают эти предметы. Для него они были всего лишь вещицами, знакомыми с детства. Джаред вспомнил, как давным-давно доктор Хантли, тогда еще молодой человек, недавно возглавивший ИОН — Историческое общество Нантакета, — едва не лишился чувств, впервые придя к тете Адди и увидев на полу малышку Аликс.

«Этот ребенок играет с… — Ему пришлось присесть, чтобы перевести дыхание. — У девочки в руках подсвечник начала девятнадцатого века».

«Пожалуй, он даже более древний, — спокойно проговорила тетя Адди. — Семья Кингсли поселилась на Нантакете задолго до того, как был построен этот дом, и я уверена, они еще пользовались свечами».

С лица директора не сходила бледность.

«Нельзя позволять девочке играть с этими вещами. Она…»

Тетя Адди добродушно улыбнулась в ответ.

— Где вы жили? — спросила Аликс, поставив на стол два бокала с напитками.

— Что? Ах, извините, я задумался. Мы с матерью жили в Мадакете, на побережье.

— Простите, что сую нос не в свое дело, но почему вы выросли не в Кингсли-Хаусе?

Джаред коротко рассмеялся.

— В юности тетя Адди застала мужчину, за которого собиралась выйти замуж, в пикантном положении, со спущенными штанами. По словам моего папы, она воспользовалась этим, чтобы вызвать сочувствие у своего отца и заставить его изменить завещание, оставив дом ей вместо ее брата. Все думали, что когда прадед опомнится, он снова решит дело в пользу сына, но он попал в аварию и умер молодым. Поэтому дом достался тете Адди, а не ее брату.

— Семью это рассердило?

— Напротив. Все вздохнули с облегчением. Ее брат скорее всего продал бы усадьбу. Он не умел обращаться с деньгами и совсем не заботился о доме. Так запустил его, что даже крыша провалилась. — Джаред умолчал о роли Калеба, принявшего сторону Адди. Лишь благодаря этим двоим семье удалось сохранить Кингсли-Хаус.

— А теперь дом перейдет к наследнику, который превосходно разбирается в крышах.

— Надеюсь, — улыбнулся Джаред.

В глазах его читалась гордость, и Аликс невольно задумалась, каково ему было узнать, что придется ждать целый год, прежде чем вступить в права наследования.

— Мадакет, где вы выросли, — это городок?

— Не совсем. Он слишком мал для настоящего города. Но там есть ресторан и, конечно же, торговый центр.

— Торговый центр? И какие же магазины?

Джаред усмехнулся.

— Его обычно именуют барахолкой, там торгуют всякой всячиной, но он довольно просторный и… — Он пожал плечами. — Это Нантакет.

Некоторое время они ели молча. Джареду вдруг пришло в голову, что девушка остается одна в городе, где никого не знает.

— А как проходят на острове свадебные церемонии?

Джаред замер, не успев поднести вилку ко рту.

— Вы собираетесь замуж?

— Нет. Замуж выходит моя подруга и… — Аликс осеклась, покраснев от смущения.

— Так в чем же дело?

— Я сказала ей, что свадьбу можно устроить прямо здесь, в саду. Мне не следовало этого говорить. Дом принадлежит не мне, а вам. Это слишком бесцеремонно с моей стороны.

Джаред впился зубами во вторую оладью.

— Все в порядке. — Аликс вопросительно смотрела на него, ожидая ответа, и он с удивлением обнаружил, что ему это нравится. — Считайте, что получили мое разрешение. Этому дому не повредит немного музыки и смеха. — Аликс улыбнулась ему так искренне и тепло, что он невольно наклонился к ней, будто в ожидании поцелуя. Но она отвернулась. Джаред тотчас отстранился. — Я попрошу Хосе и его ребят привести здесь все в порядок.

— Они садовники? Я боялась, что мне придется самой полоть, вскапывать и всякое такое. Не то чтобы я не справилась, просто не думаю, что у меня это хорошо получится. Вдобавок я хочу провести лето за работой. — Она ждала, что Джаред хотя бы из вежливости спросит, над чем она работает, но тот промолчал.

Внезапно Аликс решила, что с нее довольно. Монтгомери не желал видеть в ней личность, человека, разделявшего его любовь к земле и архитектуре. Он не снизошел до откровенного разговора с ней, даже не посчитал нужным сказать правду о себе.

Она видела, что Монтгомери находит ее привлекательной, женщины всегда чувствуют подобные вещи, но, несмотря на дьявольскую притягательность «мистера Кингсли», как мужчина он ее не интересовал. Ей не хотелось быть еще одной легкой победой великого Монтгомери. И черт с ней, с нижней губой, если это все, что он мог ей предложить. Аликс не желала довольствоваться жалкими крохами.

Она встала из-за стола.

— Простите, что оставляю вам грязную посуду, но я очень устала и хочу лечь. Если мы больше не увидимся, спасибо за ужин, мистер Кингсли. — Его имя она произнесла с нажимом.

Джаред поднялся. Казалось, он хочет пожать ей руку или поцеловать ее в щеку, но Аликс быстро повернулась и вышла из комнаты.

Он помедлил, глядя ей вслед. Джаред понимал, что это нелепость, но у него возникло чувство, будто он чем-то ее рассердил. Но чем? Спросил, что она помнит о тете Адди? Это казалось бессмыслицей.

Снова усевшись за стол, он попробовал приготовленный Аликс коктейль из рома и ананасового сока. Напиток пришелся ему не по вкусу, но напомнил о тетушке. Налив себе немного чистого старого рома, он стал ждать появления Калеба, не сомневаясь, что старик явится и накинется на него с бранью, но в комнате воцарилась тишина. Дед не предупредил его, что Аликс Мэдсен в доме, что она приехала раньше времени и даже успела «поработать». Должно быть, нарисовала какое-нибудь вычурное сооружение, построить которое возможно разве что с помощью волшебной палочки.

Откинувшись на спинку стула с бокалом в руке, он доел остатки кукурузных оладий. Пожалуй, таких вкусных он никогда прежде не пробовал.

Увлечься малышкой Аликс, которую так любила его тетушка, было бы с его стороны непростительной глупостью. Когда она появилась на острове в первый раз, ей было четыре года, а Джареду — четырнадцать. Прелестный тихий ребенок, она любила сидеть на полу в гостиной и что-нибудь строить. После того как президента Исторического общества Нантакета едва не хватил удар при виде девочки, игравшей с бесценными безделушками из слоновой кости и перламутра, старинными китайскими чайницами и японскими нэцкэ, Джаред отправился домой, порылся на чердаке и нашел старую коробку с «Лего». По настоянию его матери детали конструктора вымыли в посудомоечной машине. Джаред вспомнил, как обрадовалась мама его доброму порыву. Надо признать, в ту пору он не был образцовым сыном. Смерть отца, Джареда Шестого, ушедшего из жизни двумя годами раньше, сделала его замкнутым и угрюмым. Мама настояла, чтобы он лично передал игру Аликс.