Екатерина Кариди - Испытание

Даже если это не вписывается в рамки той жизни, что он построил.

Но почему?! Кто загнал его в такие рамки?! Что это за рамки вообще?! Это же его жизнь! Почему он не может жить, как хочет?!

— Потому что это не вписывается в твои правила, — ответил ему Арсений.

— Ты начинаешь мешать мне жить. Нет, даже не так. Ты мешаешь мне жить, — Сеня такое сказал впервые.

— Не будь идиотом, ты всего лишь жалкая часть меня, уймись и не скули.

— О, нет. Это я тебя создал.

Арсений на это даже отвечать не стал, просто расхохотался. Но Сеня гнул свое:

— Это моя жизнь. И ты мне мешаешь.

— Да? Так уничтожь меня. Давай, попробуй! Слабо? Вот и заткнись. И трахай уже своих сучек, как трахал раньше, и радуйся.

Сегодня последнее слово осталось за ним. Однако хлюпик-то начинает сил набираться… Давить его надо бы, но Арсению тоже хотелось получить этот счастливый завтрашний день. И ночь. И утро. И еще.

Мужчина с содроганием думал еще и о том, что ему предстоит. А предстояло ему дожимать Анну и переспать со всеми наложницами, потому что доверенный особо указывал, женщины на взводе, и им необходима разрядка. Да и слишком выделять из общей массы одну — значит подвергнуть ее опасности. Мало ли какие идеи родятся в прекрасных головках его рабынь от ревности.

Но как же отреагирует ОНА?! Уж не обрадуется точно…

Он безумно надеялся, что все обойдется, надеялся, что она понемногу начнет привыкать. Пусть она привыкнет, Господи, пожалуйста, пусть привыкнет…

У него еще есть завтрашний день. Еще один день, который он может прожить так, как хочет. И может, если повезет еще два дня. Если…

* * *

Мысли оформились еще по дороге. Стальная, видя подавленное состояние Саши, не стала задавать вопросов, они молча дошли до дверей ее апартаментов и расстались. Уже войдя в комнату и взглянув на камеру, Саша знала ответ на все свои вопросы.

У них нет шансов. Они просто не могут быть вместе.

Не здесь, не в этом мире. А другого мира просто нет. Не существует.

Но чувства…

Его исступленная нежность, ее невозможно подделать. Как невозможно подделать дрожь, которая охватывает мужчину, когда он касается ее. А взгляд, туманящийся от безумного желания, жаркий шепот, срывающееся дыхание…

А ее собственная реакция…

О себе вообще не хотелось говорить.

Ясно одно. То, что происходит между ними в постели, не просто секс.

Но ясно и другое. Между ними ничего не может быть.

Жизнь поставила их в такие рамки.

Но если бы они встретились иначе, в другой жизни…

Саша остановила себя:

— Глупо мечтать о несбыточном. Еще глупее предаваться печали о несбыточном. И совсем уж глупо думать, что можно жить здесь и сейчас, не задумываясь о том, что будет завтра. Цена за это будет слишком высока. Цена будет твоя загубленная душа. Между вами ничего не может быть. Ничего. Забудь. Он наиграется тобой и сменит на другую. А тебе нужно искать пути, чтобы выбраться отсюда.

Все слова были идеально правильные, и решение было верным, но сердце болело, у него было собственное мнение. И сожаление, что к его доводам никто не станет прислушиваться.

Спать.

Ей опять снился тот кошмарный сон. Только теперь ее любимый горел в разбитом автомобиле. И предчувствие беды на утро было еще более тягостным. Саша успокаивала себя тем, что во сне проецируются все дневные события и переживания, вот и выстраивает мозг такую тревожную картину. Надо перестать об этом думать и напряжение рассеется.

После завтрака она спустилась вниз. Сегодня в первый раз закрыли двор стеклянным куполом. Погода ветреная, срывался дождь. Конечно, оборудование здесь просто писк… Огромный купол накрыл овальный атриум совершенно беззвучно. Красиво и удобно. Профессиональный интерес вызвал внутренний голос на собеседование:

— Интересно, а стекла пуленепробиваемые? А кто его моет? Каркас видимо стальной, из нержавейки, потому что профили были тонкие и изящные, как паутинка, в центре кольцо. На него собираются все нагрузки. С точки зрения конструктива — просто шедевр. Интересно, если выбить центральное кольцо, купол рухнет? Все-таки овал, не круг, круг более стабильная форма. Все равно — шедевр.

* * *

Рита в этом момент была у Ван Ли в лаборатории. Как бы просто в гостях, попросить немного крема от прыщей. Азиатка видела, что рыжая уже неделю ходит сама не своя, и попыталась аккуратно выведать. Но Рита только отмахивалась от разговора и хохмила. Тогда Ван Ли сказала прямо:

— Рита, не вздумай жрать это. Ты слишком полнокровная, трудно сказать, как что будет, срок большой. Ты же знаешь, с тебя всегда фонтаном хлещет, Рита, не надо рисковать.

— Оставь эти разговоры, Ван.

— Рита, давай мы потихоньку… Ребенок родится мертвым.

Вот это добило рыжую. Она согласна была избавиться от беременности сейчас, когда еще непонятно, что ты носишь в животе. Но вот так, методично убивать настоящего живого ребеночка… На живого ребеночка рука у нее не поднимется. Никогда!

— Ван, я не хочу это слушать!

Восточная вздохнула и протянула ей баночку. Как эти европейцы глупы, нетерпеливы и щепетильны. А главное, как нелогичны! Ведь все равно собирается убить ребенка, так какая разница, когда и как?

Идя к себе в комнаты, Рита заметила во дворе Сашу. Они обменялись взглядами, и Саша дала понять, что просьбу ее выполнила. Рита была довольна, скоро она избавится от собачьего номерочка. Свобода… Правда, придется немного поработать передком, но, она внутренне хохотнула:

— Чем-чем, а передком-то мы работать умеем. Как, впрочем, и остальными частями тела.

И оглядела свое тело с видимым удовольствием. Скоро.

Скоро она выйдет отсюда.

* * *

Две ночи. У него было еще две волшебные ночи в их тайном мирке. Он себе позволил. В конце концов, это его жизнь, и он имеет право быть счастливым, хоть немного. Девушка, конечно, так и не стала веселой, и не смотрела на него влюбленными глазами, но она не отгораживалась своей холодностью, как стеной. И они разговаривали.

О чем? Да обо всем. Понемногу.

Еще тогда, в первый вечер он не сдержался и назвал ее по имени, и это вдруг сделало их ближе. А потом уже никакие правила не могли его заставить стереть эту маленькую победу. Более того, на следующий день он попросил сам:

— Я хочу, чтобы, когда мы здесь одни, ты называла меня Сеней.

Он хочет!? Саша была искренне удивлена.

— Это что, твое имя? Или…

— Это мое настоящее имя.

— Прости, но я не понимаю. Зачем нужен был ошейник, собачий номерок, зачем было стирать мою личность и запирать здесь, если хотел, чтобы я называла тебя по имени?

— Я не могу тебе объяснить сейчас. Потом, — он поморщился, — Потом.

Ладно, раз у нас припадок откровенности, надо бы узнать побольше.

— Как я попала сюда?

— Коротко или подробно?

— Подробно.

— Сначала я увидел тебя. А потом… Потом было много работы, перемещений и назначений различных людей.

— Что? Надеюсь, в институт я не с твоей подачи попала? — это было бы слишком.

— Нет, — он хмыкнул, — В то время я еще не знал, что ты существуешь.

— Спасибо, успокоил, — хоть что-то было настоящим, — Последнее, что я помню из прошлой жизни, была авария.

— Да, а потом ты умерла в больнице.

— Не поняла? — вот во что, а в загробную жизнь она отказывалась верить.

— По бумагам. Ты умерла для всего мира, и теперь Александры Максимовны Савенковой нет. Она похоронена на вашем городском кладбище.

— Но я есть.

— Да, ты есть. И ты моя.

— Номер 44, - она покачала головой, — Это чудовищно.

— Возможно, — согласился он.

— А остальные?

Судя по тому, как мужчина кивнул, судьба остальных мало отличалась от ее собственной.

— Значит, ты можешь уничтожить, устранить физически любую из нас в любой момент? Потому что нас как бы нет?

— Нет, это значит, что вы только мои, и я о вас забочусь и берегу.

Даааа…

— А зачем камеры везде?

— Это для вашей безопасности.

— Это унизительно, когда все время за тобой следят, понимаешь? Кстати, почему некоторые камеры не всегда работают? — вот и настал момент выпытать немного стратегической информации.

— Эти камеры включаю и выключаю только я. Так что, кроме меня никто не видит, как ты спишь, или переодеваешься, — он выдержал паузу, — Или купаешься.

— Что, и в ванной… — вот это был удар! Саша покраснела.

— Но ведь вижу только я.

Она молчала с минуту, переваривая. Потом решила продолжить.

— Значит, они включаются только когда ты здесь?

— Нет. Я могу через спутник видеть вас из любого места. Если захочу.

Бог ты мой… Это же полный псих… Тотальная слежка круглые сутки…

— Зачем?

— Я должен знать, должен быть уверен в своих женщинах.

— Рабынях.

Рабынях… Может быть… Но он же создавал им идеальные условия жизни, а от них требовалось всего ничего — только любить его. Хоть немного.

— Разве так плохо быть моей рабыней? — голос у него был тихий, и какой-то просящий, — Мои рабыни ни в чем не знают отказа, малейшие их пожелания удовлетворяются мгновенно.

И Саша видела, что он говорит это искренне, Бог ты мой, неужели он не понимает…

— Да, все кроме свободы.

Такие разговоры всегда заканчивались одинаково.

Саша понимала, что наступил ее предел, и просила разрешения уйти. А он отпускал, через собственное нежелание, но отпускал. Новые, странные отношения, непонятные ни ему, ни ей. Но они все-таки были.