— Как называется эта лиана?

— Джую. — Он втянул воздух, когда размазал жидкость по ране на предплечье. — волшебная. Боюсь, что я не знаю ее настоящего названия. Но я видел, как дикари двух племен используют ее при открытых ранениях. Очевидно, в ней есть что-то дезинфицирующее.

— Дай я, — сказала она, садясь рядом с ним. Кончиками пальцев она размазывала холодный зеленый сок по уродливому красному порезу, явственно ощущая боль вместе с Девлином, чувствуя ее по напряжению мускулов под ее руками. — Мне так жаль, что все это случилось.

— Но это не твоя вина.

— Я спорила с Робертом. Он так разозлился, что перестал контролировать себя.

— Я не верю, что он сделал это умышленно. — Девлин глубоко выдохнул. — Думаю, я никогда не встречал человека, так безжалостно себя губящего.

— Да, ты прав. Он действительно губит сам себя. Сегодня я особенно это ощутила. — Кейт подняла голову, встретив его бурлящий голубизной глубокий взгляд. — Эдвин всегда многого требовал от Роберта, даже когда тот был ребенком. Думаю, поэтому Роберт взбунтовался.

— Наверное, ему не понять того, кто никогда не знал своего отца.

Кейт видела печаль в его глазах, тень боли и слабости, взгляд, который заставил ее спешно опустить глаза на рану. В душе этого мужчины было еще много тайн, о которых Кейт и не подозревала, тайн, которые она хотела познать. Но она знала, что этот соблазн приведет ее к гибели.

— Когда мы были детьми, Роберт был моим лучшим другом. Но теперь я думаю, что из меня друг получился неважный. Меня не было рядом, когда ему было больно и когда ему было необходимо излить кому-то душу. Меня не было рядом, когда… Меня никогда не было рядом.

Она медленно убрала руки с открытой раны Девлина.

— Я всю свою жизнь кочевала с одного конца земного шара на другой. Я никогда раньше не думала об этом, но кроме отца у меня не было никого близкого. — Может быть, поэтому то, что я чувствую по отношению к тебе, так пугает меня.

— Это всегда пугает, допустить кого-либо слишком близко к себе.

Она подняла глаза, испугавшись на мгновение, что высказала свои мысли вслух, но поняла по его глазам, что он смог каким-то образом проникнуть в ее душу.

— В отношениях между людьми всегда есть что-то непредсказуемое. — Он обхватил ее щеку теплой ладонью. — Примет ли тебя другой человек, даже если вдруг увидит в самом неприглядном виде? Или разлюбит тебя? Бросит и унесет твое сердце с собой?

Кейт закрыла глаза, почувствовав всю глубину его любви, такой очевидной, теплой, живой, любви манящей и пугающей. Она подавила в себе побуждение перевернуть его руку и прижаться губами к его ладони.

— Как и ты, я провел всю свою жизнь в скитаниях. — Он провел пальцем около края ее рта. — Но я всегда мечтал о месте, которое станет, наконец, моим пристанищем, моим домом.

Он убрал свою руку, оставив свое тепло на ее щеке и холодящую боль сожаления внутри. Их молчание нарушали лесные звуки — болтовня обезьян, трескотня птиц, напоминавшая чей-то хохот.

— Будешь ли ты счастлив, если будешь жить на одном месте?

— Я не знаю. — Он мечтательно улыбнулся, явно представляя себе картину будущего. — А ты — когда найдешь свой сказочный город?

Когда-то она думала, что доказательство существования Атлантиды будет самым замечательным моментом в ее жизни. Теперь она уже в этом сомневалась.

— Конечно, я буду счастлива. — Аромат теплого сандалового дерева дразнил ее чувства. Она бросила взгляд на его грудь, желая прижаться щекой к шелковым кудрям, вспомнить вкус его кожи. — Мы с отцом много лет искали доказательства существования Атлантиды, наверное, всю мою жизнь.

— И когда ты найдешь их, когда осуществится твоя мечта, что тогда?

— Всегда найдется очередная загадка, — сказала она, скользя взглядом по стройной колонне его шеи. Она заметила пробивающуюся бородку и вспоминала, как приятно эта щетина касалась нежной кожи ее бедер: ее кожа повлажнела от воспоминаний.

— Отец верит, что есть связь между Атлантидой и старыми преданиями Англии, Уэльса и Ирландии. Он верит, что, возможно, король Артур и Мерлин вышли из Атлантиды.

Губы Девлина изогнулись в улыбке.

— Один из монахов в приюте разрешал мне пользоваться его библиотекой. Я помню, как восхищался Мэлори. Думаю, было время, когда я верил в короля Артура и его Камелота.

— Но мы должны проверить это. Возможно, мы вернемся в Египет. — Почему ей так грустно говорить об этом? Почему это наполняет ее чувством одиночества? — Египет — удивительная страна. Возможно, первая колония атлантов. Действительно страшно заманчиво заглянуть в прошлое, прикоснуться к другому времени. — Почему она говорит так, будто пытается убедить себя в этом?

— Похоже, что ты собираешься всю жизнь провести в путешествии.

Она смотрела и смотрела на него, ища ответы на вопросы, которые бурлили внутри нее, зная, что никаких ответов она не найдет… с тех пор как Девлин Маккейн в первый раз обнял ее, их все труднее искать. Она поднялась и с удивлением обнаружила, что плохо стоит на ногах.

— Кровотечение прекратилось, — сказала она, стараясь уйти от разговора о своем будущем, которое всегда казалось ей таким определенным, а вот теперь…

— Эти лекари знали, что делают. — Девлин посмотрел на свою рану, его густые черные ресницы спутались у краев глаз. — Жаль, что не всякую рану можно заживить так легко и быстро.

Грусть, которую она чувствовала в нем, отдавалась в ней эхом страстного желания. Прошло так много времени с тех пор, как он обнимал ее, с тех пор, как она ощущала его губы. Он молча смотрел на нее своими неистовыми глазами, притягивая ее к себе и заставляя желать его сильнее всех благ мира.

— Надо идти обратно. Тебе надо отдохнуть.

Она отвернулась от него, хорошо понимая, как близко она подошла к обрыву, и сознавая, что если она бросится в пропасть, это будет нечестно по отношению к нему. А если она останется здесь еще на несколько мгновений, она непременно окажется в его объятиях.

И что тогда? Что могла дать она ему? Ничего. Кроме нескольких минут наслаждения. А он жаждал целую жизнь любви. Она должна уйти от него. Но она понимала, что ей некуда деться от чувств, запертых в тайниках ее естества. Она присела около ручья и смыла с пальцев следы его крови.

— Побудем здесь еще, — сказал он, лаская ее своим тихим, слегка хриплым голосом.

Она встала, борясь с предательскими побуждениями. Она хотела бежать. Но знала, что все ее тело склоняется к рукам Девлина. Она почувствовала, что он встал позади нее, жар его тела окутал ее, когда он сделал еще один шаг.

— Скоро стемнеет.

— У нас есть несколько часов. — Он положил руки ей на плечи. — Ты дрожишь.

— Я была так напугана, когда Роберт выстрелил в тебя. — Кейт сделала глубокий вдох. — Меня все еще трясет от этого.

— Так вот почему ты дрожишь? — Он провел ладонями по ее рукам, дотрагиваясь до ее блузки, касаясь оголенной кожи ниже ее локтей. — Или что-то другое?

— Ты знаешь что. — Кейт закрыла глаза, еле сдерживаясь, чтобы не облокотиться на него. — Зачем ты делаешь это со мной? Зачем ты мучаешь меня?

— Я размышлял о том, что значит любить кого-то. — Он взял ее руку и медленно обнял ее, положив их соединенные кисти между ее грудей. — Возможно, мы никогда не будем обладать вечностью, Кейт, но у нас есть сегодня. Я не могу допустить, чтобы между нами встала моя гордыня. Я не могу больше смотреть на тебя, видя, что я причина того, что гы не улыбаешься.

— Девлин, — прошептала она, испытывая благоговение перед ним, зная, чего ему стоило сделать это предложение, боясь принять его дар. Он пожертвовал гордостью. А чем пожертвует она?

Он зарылся носом в воротнике ее блузки и прижимался губами к ее затылку. Нежное тепло заставило ее замереть.

— Уже долгое время я не видел твоей улыбки, профессор, — прошептал Девлин, трогая губами ее кожу. Кончиком языка он провел влажную линию от ее затылка до мочки уха, вырвав стон из ее уст. — Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты улыбнулась?

Это было опасно. Слишком опасно. Она должна сказать ему, чтобы он остановился, сказать, что она тоже изменилась, сказать ему… Он потянул за мочку зубами, и мелкая дрожь пробежала по шее и по плечам.

— Я хочу разделить с тобой несколько мгновений, которые нам остались. — Он убрал руки. — Я хочу обнимать тебя, любить тебя, даже если только сегодня.

Она покачнулась, когда он отошел от нее, оставив ее без нежного тепла своего тела, она повернулась, глядя на него, чувствуя ужасную сумятицу в мыслях и чувствах. Он улыбнулся, но в его глазах она увидела скрытую грусть, грусть, которую она хотела стереть навсегда.

— Ты разрешишь любить тебя, Кейт? Разрешить мне быть рядом на несколько коротких мгновений?

Три фута теплого, хрупкого воздуха тяжко зависли между ними, туман, мерцающий в лучах угасающего солнца, как барьер между двумя мирами. Он приковал ее одним своим взглядом. Он обнимал ее одной лишь любовью, которая распространялась в воздухе от него.

Она вспоминала все доводы, из-за которых она должна отвернуться от этого мужчины, она знала, насколько они с ним разные и как опасно им слишком привязаться друг к другу. Но когда он шагнул к ней, протягивая ей руку, все доводы растворились в тумане. Завтра больше не было. Было только сегодня, только этот миг, и этот мужчина, предлагающий ей любовь и нежность.

Она протянула в ответ руку и почувствовала несильное сжатие его пальцев вокруг своей кисти. Она взглянула в его лицо, в эти великолепно заточенные черты, и шагнула через барьер.

— Кейт, — прошептал Девлин, прижимая ее к своему сердцу. — Моя милая Кейт.

Медленно они снимали с себя шелуху одежды, хлопка, льна и шелка, трогая, целуя друг друга, пока аромат орхидей не заструился по их обнаженным телам. И Кейт смаковала его ласки.

Какое приятное ощущение — шелковистые завитки скользят по ее гладким грудям, сладкое трение, от которого наслаждение закручивалось спиралью вокруг набухших сосков. И вот наслаждение нагнетается в самом низу ее живота. Там, где к ней приникло чарующе теплое орудие любви, жаждущее, пульсирующее жизнью.