Джорджетт Хейер - Испытание любовью

– Вперед на рыночную площадь! Встретимся там! Опасайся врагов справа!

Оглянувшись через плечо, Алан весело взмахнул мечом, подтверждая, что все понял, и направил отряд к тому месту на главной улице, где собрались французы, готовясь защищать город.

Симон молча смотрел на своих солдат, шагающих через ворота с пиками наперевес, отбивая шаг. Он отметил их сверкающие панцири и дисциплинированное поведение. В их атаке не было никакой суматохи. Войска наступали быстро и в полном порядке.

Наконец во главе арьергарда показался Уолтер Сантой, одетый в зеленое и красное – цвета Бовалле. Его отряд состоял примерно из двадцати всадников. Въехав в ворота, они остановились, чтобы охранять мост по команде Сантоя. Одиннадцать человек подъехали к Симону и, отдав ему честь, сошли с коней, с тем чтобы передать их тем, кто вошел в город вместе с ним через туннель. Их действия были слаженны и деловиты.

Бовалле повернулся и крикнул своим людям на башне:

– Спускайтесь все вниз, ко мне! По лестнице спустились трое часовых, которых он оставил наверху. Один из них был ранен, но не утратил боевого настроя. На башне, чтобы охранять ее, их сменили шесть воинов Сантоя. Трое усталых часовых вскочили на своих лошадей – с этого момента они стали телохранителями Симона. Из всего отряда Бовалле только один человек был тяжело ранен и не мог двигаться, остальные сидели в седлах. Симон оглядел их.

– Вы отлично справились с заданием, – сказал он. Из его уст это была такая похвала, что они все покраснели от гордости.

Бовалле взглянул на раненого и поднял руку к шлему, салютуя ему:

– Храни тебя Господь, Малкольм!

– И вас тоже, милорд! – прошептал слуга и упал на руки санитара, приехавшего с Сантоем.

Симон вскочил на своего вороного коня. Рядом с ним сидел в седле Седрик.

– Вперед! – крикнул полководец и, пришпорив коня, поскакал следом за Аланом.

Вскоре англичане оказались на широкой рыночной площади, где собрались французы – солдаты и горожане, готовые к решительной обороне.

– Дорогу Бовалле! – заревел Симон, бросившись на врагов.

Сотни голосов подхватили его клич, на лицах английских воинов отразилось воодушевление.

– Дорогу Бовалле! Вперед, за золотым панцирем!

Рыночная площадь превратилась в поле битвы. Повсюду мелькали красно-золотые цвета Монлиса, сражаясь плечом к плечу с одетыми в черное воинами Мальвалле. Справа наседали зелено-красные, и тут же бились королевские воины во главе с Аланом.

Симон пробрался к одному из своих капитанов и отдал ему приказ, направив коня влево. Капитан развернулся, повторяя его команду воинам. В одну минуту англичане разделились на два фланга. Левый фланг нанес мощный удар во главе с гигантской золотой фигурой, разя врага как тараном. Вскоре французы откатились с рыночной площади, и бой продолжился в узких улочках.

Женщины истерично кричали из окон и дверей. Дети, выбегая из домов, метались по улицам, напуганные внезапным нашествием сражающихся воинов. Один малыш выскочил на дорогу прямо под копыта лошади Симона. Тот заставил коня встать на дыбы и отвернул его в сторону, затем, наклонившись, поднял ребенка из грязной канавы. И тут раздался ужасный рыдающий вопль с края дороги, где, прижавшись к стене, стояла женщина. Симон поскакал к ней, держа на руках мальчонку, который прятал лицо в складках его плаща. Приблизившись, передал его в руки матери.

– Закройтесь в доме! – велел он суровым, тоном и снова рванулся в бой.

С другого конца улицы подоспело подкрепление, и французы начали наступать, тесня англичан.

Бовалле поднялся на стременах, перекрывая голосом шум битвы, и воины стали собираться вокруг него, готовясь к новому натиску.

– За короля и святого Георга! – рявкнул Симон, и кто-то позади него запел гимн Ажйнкура.

Хор голосов подхватил его, и англичане снова устремились вперед.

Воин-здоровяк, оказавшийся рядом с Симоном, сбил с ног француза, который пытался подрезать сухожилия его лошади, и тоже весело запел:

Король наш пошел на Нормандию,

Со всею мощью рыцарства.

Вперед за Англию,

Джон Долиш и Питер Ветсмир!

Смело вперед! С нами Бог, с нами Бог!

– С нами Бог, с нами Бог! – подхватил хор голосов вокруг.

Англичане усилили натиск на французов и погнали их вдоль по улице.

Более часа продолжался бой по всему городу, но постепенно то здесь, то там французы запросили пощады, стали сдаваться в плен. Вскоре наступило перемирие, боевые крики смолкли, воцарилась относительная тишина. Англичане пощадили пленников, и вскоре шериф передал ключи от города Бовалле, который вновь появился на рыночной площади.

В городе было полно убитых и раненых. Женщины и мирные жители уже ухаживали за пострадавшими, не различая французов и англичан.

Симон разыскал в толпе одного из своих капитанов и отдал необходимые распоряжения. Как оказалось, большинство французских солдат успело укрыться в замке, который продолжал держать оборону во главе с леди Маргарет.

На площади появился Мальвалле в помятом панцире и изорванном плаще.

– Слава Богу, ты жив! – воскликнул он, останавливая лошадь рядом с Симоном. – Хантингдон тоже здесь. А где Алан?

– Я не видел его. Он должен был быть справа от меня, вон на той улице. Где воины Холланда?

– Они ухаживают за ранеными. Мы удерживаем все ворота. Пойду искать Алана.

Повернувшись, он пересек площадь. А когда через полчаса вернулся, рыночная площадь уже была очищена.

– Симон, Симон! – позвал он, и Бовалле повернулся к нему, ожидая, когда Джеффри подойдет. – Эта ведьма захватила Алана в плен и увела его в свою крепость!

– Что такое? – Симон возмущенно взглянул на усталое лицо Мальвалле. С минуту он молчал, потом оскалил зубы, как тигр. – Пусть моя душа попадет в ад, если я до ночи не освобожу Алана! – негромко поклялся он.

К полудню ему удалось навести в Белреми подобие порядка и провести совещание с Ж ^шерифом. По городу были расклеены объявления, в которых от имени короля Генриха всем, кто присягнет ему на верность, была обещана защита и благосклонность. Большинство жителей решило воспользоваться его милостью, устав от долгой осады и стремясь к скорейшему возрождению города. Расквартировав воинов по всему городу, полководец наконец смог заняться судьбой Алана. По слухам, Монлис был сначала ранен, а потом захвачен в плен всадниками леди Маргарет.

– Ты спасешь его, Симон? – беспокоился Джеффри.

Они сидели во Дворце правосудия, в котором Бовалле временно разместил свой штаб.

– Да, – ответил он. – Она хочет держать его в заложниках, но я зажму ее в тиски. У меня в плену ее дядя.

– Ее дядя? Он участвовал в сражении?

– Он ее маршал. Сэр Галледемейн. Хантингдон взял его в плен. Бернард, принеси перо и бумагу!

Секретарь исполнил приказ и сел в ожидании дальнейших указаний.

– Пиши, – неторопливо велел ему Симон. – “Леди Маргарет Белреми. Именем Его Величества, короля Англии и Франции Генриха Пятого, я, Симон Бовалле, приказываю в течение часа выдать мне ключи от замка Белреми, поклясться в верности Его Величеству королю Генриху и передать в мои руки рыцаря сэра Алана Монлиса”. Написал?

– Да, милорд.

– Теперь отправь письмо с моим герольдом и прикажи ему подождать ответа Маргарет.

– Что за причуды?! – воскликнул Мальвалле, когда Талмейн удалился. – Твое письмо вызовет только насмешки.

– Посмотрим. Это мой официальный приказ. Если она высмеет его сейчас, то позднее ей придется плакать.

Через час герольд вернулся и, преклонив колено, передал Симону ответ леди Маргарет.

Бовалле взломал печать и расстелил перед собой потрескивающий пергамент. Через его плечо Джеффри прочел:

“Симону Бовалле.

Если вы не оставите мой город в течение двенадцати часов, передав ключи моему шерифу Фердинанду Девальме, рыцарь сэр Алан Монлис будет повешен на башне на ваших глазах.

Написано в моем замке Белреми 21 декабря”

Джеффри, грубо выругавшись, схватился за рукоятку меча:

– Мы штурмуем замок, Симон? Бовалле улыбнулся:

– Нет, это будет означать смерть Алана, ты, горячая голова. Пиши следующее письмо, Бернард. – И он продиктовал: – “Если мой приказ не будет выполнен, я, Симон Бовалле, клянусь Богом и всеми святыми, что маршал Жан Галледемейн умрет перед замком Белреми вместе с другими, моими пленниками и каждым третьим главой семьи в этом городе. А если рыцарю сэру Алану Монлису будет нанесен какой-либо вред, клянусь Богом, я сровняю этот город с землей и казню всех его жителей, включая женщин и детей. Чтобы убедить вас в серьезности моих намерений, я убью шестерых детей перед вашим замком, если вы не сдадитесь немедленно”.

Мальвалле расхохотался:

– Вот как? Своими собственными руками, наверное?

– До этого не дойдет, – буркнул Симон. Подождав, пока Бернард запечатает письмо, он передал его герольду: – Если леди Маргарет спросит тебя, что я за человек, скажешь ей, что я всегда исполняю мои обещания. Ты передал мое первое письмо в ее собственные руки?

– Да, милорд.

– Она говорила с тобой?

– Нет, сэр. Она была под вуалью и тут же ушла вместе с сопровождавшими ее джентльменами.

Симон кивнул:

– Иди!

Герольд вскоре возвратился с устным посланием.

– “Скажи милорду Бовалле, – повторил он, – что леди Маргарет, графиня Белреми, готова встретиться с ним в своем замке по законам перемирия, если он придет один”.

– Ты не пойдешь один в эту ловушку! – воскликнул Джеффри.

– Это не ловушка, – отмахнулся Симон.

– Неужели ты поверишь слову женщины?

– Нет. – Лорд угрюмо усмехнулся. – Она не осмелится нанести мне вреда или взять меня в плен. Если я не вернусь через час, выведи сэра Галледемейна и казни его перед замком. А если и после этого не получишь от меня сигнала, можешь разрушить город, чтобы доказать, что я не лгал, бери замок приступом, потому что я буду уже мертв.