— На подоконнике, — Наташа слегка удивилась тому, что ее любимого заинтересовало растеньице, не замечаемое им раньше. — Только не говори, что все это время думал о судьбе любимой фиалки.

— У меня проблемы, — не глядя на нее, пробормотал Максим.

— Какие проблемы?

— Пустяки. Не бери в голову.


Максим ушел на работу утром, а девчонки дрыхли до обеда. Позавтракав, отправились по магазинам. Купили Кате сарафан, штанишки и свитерок на вырост — скоро осень. В четыре часа дня уже плескались в море. Максим побаивался отпускать их на пляж одних, но решил, что им обеим полезно будет почувствовать себя независимыми, а Наташе — еще и ответственной за ребенка. Домой вернулись в восемь вечера, уставшие и разморенные солнцем. После ужина Катя уснула с блаженной улыбкой на лице, так и не успев похвастаться обновками перед папой, а Наташа села в другой комнате перед телевизором ждать любимого мужчину с работы.

Катюшка ей нравилась. Она была очень спокойным, непроблемным ребенком. Максим говорил, что старается воспитать дочку самостоятельной, и гордо хвастался, что с трех лет Катя сама отвечает за свои поступки. Максим учился в университете на специальности «Психология и педагогика» и после третьего курса, как раз когда родилась Катюха, выбрал педагогическое направление.

Наташа улыбнулась, вспомнив, как недавно Катя спросила у нее: «А консервы делают в консерватории?» Катя — это вообще уникальный и неиссякаемый источник новых слов! Оказывается, хороших кошек надо называть «коша». А «кошка» — это если она царапается. А однажды вечером Катюха рассказывала папе о том, что они с бабушкой делали днем: «Мы насупились и пошли гулять в парк». Максим сразу понял, что «насупились» — значит, наелись супа, а Наташа начинает привыкать к этим детским лингвистическим изыскам только сейчас.

Хотелось рисовать. Девушка взяла альбом с карандашами, забралась с ногами на диван, на котором обычно спит Макс. Пыталась на этот раз нарисовать портрет Максима в цвете.

Время пролетело незаметно, хлопнула входная дверь. Наталья оставила рисунок на диване и вышла в прихожую.

— Я же просил тебя не заходить в мою комнату! — раздраженно «поприветствовал» ее Макс. — Я потом свои вещи найти не могу!

— Я не трогаю твои вещи! — обиделась Наташа. — Просто Катя спит, я не хотела ей мешать.

— Ты тоже могла бы лечь спать.

— Я ждала тебя.

— Хватит меня ждать!

Максим прошел на кухню, а Наташа еще несколько секунд, пораженная поведением мужчины, стояла, не шевелясь. Такие фразы в последнее время были не редкостью, но Наташа до сих пор не могла привыкнуть. Не хотела привыкать! Раньше, когда они еще не встречались, он так ласково с ней разговаривал!

— Что с тобой сегодня? — спросила она, входя вслед за ним. — Что с тобой происходит с тех пор, как я сюда переехала?

Максим не ответил. Он сел за стол и уставился в темное окно, на стекле которого отражалась оранжевая лампа и девушка под ней.

— Ты голоден? Я разогрею тебе ужин, — примирительно предложила Наталья.

— Я не хочу есть.

— Тогда зачем ты пришел на кухню?

— Это моя квартира — могу сидеть, где хочу!

Он нервно вскочил с табурета и быстрым шагом отправился в свою комнату. Наташа упрямо пошла за ним.

— Что тебе?! — опять возмутился Макс.

— Если ты хочешь, я не буду больше жить у тебя, — неожиданно начала девушка. Опустив голову, но глядя ему в глаза, собрав всю свою волю, старалась говорить спокойно, хотя характер у нее довольно вспыльчивый. — Я понимаю, ты не собирался жить со мной. Я тебя как будто вынудила, и ты теперь раздражаешься, глядя на меня. Но я же все делаю, чтобы не менять твой стиль существования! В моей комнате всегда был бардак. Я называла это «гармония, рожденная из хаоса». Но ты любишь порядок, и я принимаю твои правила, хотя мне это несвойственно. Я готовлю еду, хотя не люблю это занятие, протираю пыль. Иногда. Если я все же мешаю тебе, я уйду. Не сию минуту, конечно, как минимум утром. Ты не обидишь меня этим. Гораздо больнее слышать грубый тон от любимого человека. Ты подумай. А пока отдай мне, пожалуйста, мой рисунок и карандаши.

Наташа кивнула на диван. Максим, еще под впечатлением ее монолога, отрешенно оглянулся, взял в руки рисунок… И вдруг замер. Вот это талант у его девушки! Он смотрел на себя, как в волшебное зеркало: здесь, на бумаге — его лицо — вид справа на три четверти, такое плоско-молодое, озорная кокетливая улыбка, лукавый взгляд исподлобья… Этот нарисованный взгляд пронизывал Максима насквозь; как скальпель, разрезал его мысли. По серым и голубым штрихам на маленьком листочке сверху он догадался, что она очень тщательно пыталась передать цвет его глаз. Она рисовала его, ждала его. Видела его перед собой — таким: улыбчивым, счастливым, молодым. Она приготовила ему ужин, уложила спать его дочь… А он злится на нее — за что?!

Максим протянул ей карандаши и альбом. Его голос смягчился:

— Жаль, что я не такой хороший, как на бумаге, да?

— Да, — смиренно ответила девушка.

— Когда у меня проблемы, я всегда срываюсь на самых близких для меня людях. Да и в остальном у меня скверный характер. Если ты готова это терпеть, оставайся. Я все-таки тебя люблю.

Она ничего не смеет сказать ему против. Она не в состоянии повысить на него голос, как на свою мать — как можно, он же учитель! Она не вправе просить его менять что-то в своем характере — он ведь уже взрослый. Мы каждую минуту делаем какой-либо выбор, пустяковый или всемирно значимый. Обнимая альбом, Наташа робко предложила:

— Хочешь, я сделаю тебе легкий массаж. Ты расслабишься, успокоишься. Я помну тебе плечи, поглажу спинку…

Она так трогательно улыбнулась, что у Максима что-то заныло внутри. Как же можно грубить этому милому человечку?! Он опустил голову и стыдливо признался:

— Хочу.

Наташа положила свой рисунок на телевизор и легонько толкнула мужчину в грудь:

— Иди туда!

Направляя руками, довела его до дивана, посадила, сама села рядом, подогнув под себя ногу. Что заставляло ее действовать именно так? Она могла просто снять с него майку, или попросить его сделать это. Но Наташины пальцы независимо от ее предрассудков изучали рельеф его тела под одеждой: слегка касаясь, девушка поглаживала его ключицы, скользила по груди, гладила живот, потом провела кончиками пальцев по бокам — почувствовала на его коже мурашки. Максим смотрел ей в глаза, и она пыталась по этому взгляду прочесть его мысли. Осязая каждый малейший изгиб его тела, представляла его без майки. Она уже видела любимого почти обнаженного: например, на пляже. Он ей нравился. Хотя и не было накаченных мускулов, фигура Максима выглядела довольно спортивной. И еще нравилась его осанка. Максим говорил, что в детстве сутулился, но в армии его от этого отучили.

Медленно сняла с него майку. Хотелось целовать его шею, плечи… Но она еще никогда этого не делала и волновалась: можно ли? Продолжала ласкать его грудь ладошками и чувствовала, что ее парень стал чаще и глубже дышать.

— А что, — спросила она тихо, — когда люди начинают жить вместе, они перестают целоваться?

— Знаешь, часто именно так и бывает, — подтвердил он.

— Я так не хочу! — заявила она красноречиво.

— Я тоже.

Максим прикрыл глаза и дотянулся до ее губ. Сперва коснулся их только кончиком языка, потом поцеловал крепче. Наташа с удовольствием отвечала ему.

Несколько месяцев назад, когда целоваться с ним еще было непривычно, Наташа удивлялась, как же подходит ей этот мужчина. Он как будто понимает все ее желания, целует ее как раз так, как ей этого хочется: нежно и романтично. Они как шестеренки одного механизма — идеальное соответствие. А то, что он делает языком — это просто песня! С Кареном было совсем не так.

Девушка обнимала своего парня и водила кончиками пальцев вдоль по его позвоночнику, по лопаткам, иногда забираясь ладошками на плечи. Он всего лишь держал ее за талию и целовал, как обычно, но сейчас она чувствовала что-то новое. В какой-то момент Максим потерял контроль над своими руками, и они скользнули ниже, на бедра. Наташа вдруг непроизвольно на вдохе задержала дыхание — промелькнуло такое впечатление, что она мчится вниз на американских горках… Наверно, именно эти ощущения и приводят мужчину и женщину в одну постель. Она боялась, но не отказалась бы заменить массаж кое-чем посмелее.

— Нет, только массаж, — как бы в ответ на ее мысли, отстраняясь от нее и переводя дыхание, напомнил сам себе Максим.

— Почему? — девушка заглянула ему в глаза.

— По многим причинам. Когда-нибудь ты узнаешь и поймешь их все.


Одной из причин была Наташина мама, которая звонила Максиму и угрожала, что отведет Наташу к гинекологу, и если она окажется не девственницей, заявит на Максима в суд. На что Максим отвечал, что свои права знает (спасибо юристу-Костику), и уголовная ответственность ему не грозит, потому что возраст, с которого секс не считается преступлением — четырнадцать лет. А Наташе уже пятнадцать.

Конечно, мужчина скрывал эти звонки от своей девушки. А ее маму старался убедить, что и по собственной инициативе он намерен воздерживаться от секса с Наташей до ее совершеннолетия. Но только потому, что считает именно этот возраст достаточным для начала половой жизни девушки.

А Наташа могла представить себе только одну причину его отказа: он ее не хочет. Она недостаточно привлекательна для него.

* * *

— А ты купишь мне «Cool Girl»? — Наташа робко притормозила любимого возле газетного киоска. — Я раньше каждую неделю покупала, это журнал для подростков, там про звезд шоу-бизнеса, про моду, про отношения… Он недорогой.

— Да я куплю, конечно! — кивнул Макс, разрываясь между Наташей и Катей, которой после пляжа приспичило съесть мороженое. — Мне самому интересно почитать молодежные журналы, я же должен знать, чем интересуются мои ученики. Катя, не свинячь! Вон, Наташа же свой фантик от мороженого выкинула в мусор, а ты…