— Иди ко мне, — Максим кокетливо ей улыбнулся, и Наташа вдруг осознала, насколько сексуальны ямочки на его щеках. С удовольствием села рядом с ним на кровать и сама начала его целовать — и в губы, и в шею, и еще ниже. И как никогда раньше драматически воспринимала прикосновения его рук.

А Максим ласкал ее как-то автоматически, без энтузиазма. Как будто выполнял по пунктикам основную программу. Даже глаза не закрывал, словно боялся отвлечься. Наташа это понимала, и Максим тоже понимал, что от Наташиного внимания его рассеянность не ускользает. Просто столько хлама в мозгах, никак не удается его выкинуть.

— Ты уверен, что хочешь? — спросила девушка абсолютно серьезно. Остановила его руку и погладила по щеке и немножко за ухом.

— Не уверен, — ответил он честно. — Просто я не знаю, как еще могу доказать, что люблю тебя.

Где-то Наташа уже слышала эти слова. Когда вспомнила, где, — улыбнулась и крепко обняла Макса за шею.

— Мне не нужны доказательства, — прошептала ему нежно. — Я верю тебе на слово!

— У меня никого нет ближе, чем ты, — признался он настолько нешуточно, что Наташа поняла — это вовсе не комплимент.

— А Катя? Ребенок, или родители — это же твоя кровь.

— Ребенок или родители — это отдельные люди, — авторитетно пояснил Максим. — А ты — половина меня.


На следующий день, в пятницу, приехали домой из школы вместе. Максим задернул шторы, установил будильник и зарылся носом в подушку. Наташа сделала музыку потише и села за его письменный стол — делать уроки под маленькой гудящей настольной лампой. Ему сегодня на работу в клуб, а Наташе кажется, что все, чего хочет Максим — это, вот как сейчас, спрятаться ото всех и побыть наедине с самим собой. Она раскрыла учебник по биологии, но ничего не читала. Впереди выходные, и, в общем-то, делать уроки сегодня нет никакой необходимости.

…Когда вышли из школьных дверей, Наташа предложила забрать Катю из садика, но Максим попросил — именно попросил — чтобы Катя сегодня еще побыла у бабушки с дедушкой. И извинился за свою просьбу, ведь он уйдет на работу, и Наташа останется дома в одиночестве…

Девушка висела над учебником, воткнув подбородок в ладошки, и наблюдала за Максимом. Он не спал. Он ворочался, как будто не мог удобно разместить свою голову на подушке. Вздыхал глубоко. Наташе самой становилось паршиво оттого, что Максиму плохо, а она даже не знает, в чем дело, не говоря уже о том, что не знает, как помочь.

Когда Максим повернулся к ней лицом, Наташа убедилась, что глаза у него открыты. Подошла, села рядом с ним на кровать, подогнув под себя ногу. Максим откинулся на спину, чтобы было удобнее смотреть на девушку. Она расчесала несколько раз ноготками его волосы… Вообще очень любит прикасаться к его волосам…

— Не можешь уснуть? — спросила его тихо. — Хочешь, выключу музыку?

Максим мотнул головой:

— Не надо, она мне не мешает.

— А что тебе мешает?

Парень не ответил.

— Макс, если ты не хочешь, чтобы я это знала, ты можешь сказать общими словами, как бы зашифровать…

— Как это?

— Ну, например, если я изменила парню, и хочу поделиться с подругой, но не хочу, чтобы меня считали изменницей, я могу сказать, что предала самого близкого друга. Тогда подруга меня утешит, но при этом она не догадается и не сможет никому рассказать о моей измене. Понимаешь, просто надо подобрать подобные по смыслу слова. А поскольку мы договорились, что будем пользоваться шифрами, то и мои слова подруга воспринимать буквально не станет и не сможет обвинить и в предательстве друга. Вот.

Максим улыбнулся и заглянул в будущее:

— А если по твоим шифрам подруга сама обо всем догадается?

— Значит, это настоящая подруга.

— Наташ, — вздохнул парень. — Я сделал большую ошибку и теперь очень об этом жалею. Вот и все.

— Так я же спец по ошибкам! — засмеялась девушка. — Об ошибках я знаю все и даже больше! Тебе непременно надо со мной поговорить!

Максим думал несколько минут, глядя мимо Наташи. А она молча ждала, нежно водя ладонью по его лицу, шее, груди.

— Я предал своего друга, — признался Макс тихо.

— Это ты зашифровал или нет?

Парень задумался: такой провокационный вопрос пальцем в небо и в самую точку. Ведь, по сути дела, ответить можно и так, и так.

— Нет, это я совершенно честно тебе говорю. Я предал своего друга. Точнее, даже трех человек — по цепочке.

— Зачем ты повторяешь слово «предал»? — мирно продолжала выяснять Наташа. — Может, ты сильно преувеличиваешь? Что именно ты сделал?

— А вот этого я не могу сказать, извини, — Максим несмело улыбнулся.

— Хорошо. Ну, хотя бы нарисуй мне скелет: может, ты оказал кому-то услугу, и это оказалось в ущерб трем твоим друзьям?

— Нет, у меня все гораздо хуже. Нет ни одного человека, который получил хоть какую-то выгоду от моего поступка.

У Наташи в голове было подозрение, что он говорит об измене, но сейчас все сомнения развеялись: так он предал бы только ее, а здесь целых три человека; к тому же, обязательно был бы человек, который остался бы доволен — это его любовница. Или другой вариант: изменил ей с девушкой друга. Например, с Юркиной Светой. Вот тебе и предательство друга. Но опять: Света получила бы выгоду, и кто же тогда третий человек?

— А эти три друга знают о твоем поступке?

— Нет. Точнее, один из них знает, но мне как раз важнее, чтобы двое других во мне не разочаровались.

— Макс, — вздохнула Наташа, — жизнь показывает, что тайну невозможно сохранить, если о ней знают больше одного человека. Но ты попытайся сделать все, что зависит от тебя, чтобы этот друг не рассказал остальным. И имей в виду, я буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Мне так трудно что-то тебе посоветовать — я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, и что ты такого страшного сделал.

Максим сел в кровати, уже давно понял, что заснуть он не сможет, значит, придется держаться ночью за счет крепкого кофе.

— Я справлюсь, — пообещал он своей девушке и нежно поцеловал ее в губы. — Спасибо за участие!

— Скажи, а это, действительно, страшный поступок? — заглянула Наташа ему в глаза. — Вот представь, что ты договорился со своей совестью, и она тебя больше не мучает. Посмотри объективно: так ли это ужасно?

Максим представил все, как попросила Наташа.

— Нет, пожалуй, это мелочь. Я думаю, кроме меня, такие же ошибки совершают еще тысячи людей. Но меня не волнуют тысячи людей, меня волнует то, что это сделал именно я. В этом и проблема.

— Макс, — неожиданно Наташа стала невероятно серьезной. Взрослой. — Я хочу кое-что тебе рассказать. Но тоже так — образно.

Девушка взяла его за руку и стала теребить его пальцы. Глаза опустила, и Максиму она вдруг показалась очень мудрой. Он слушал крайне внимательно — ее взгляд, выражение ее лица были слишком необычны.

— В детстве, когда мне было восемь лет, я совершила преступление…

Наташа замолчала. Максим попытался заглянуть ей в глаза, но понял, что она этого не хочет. Спросил осторожно:

— Украла с прилавка шоколадку?

Но девушка ответила серьезно:

— Я ни разу в жизни ничего не крала. Это была чрезвычайно серьезная ошибка, которую невозможно исправить. И эта ошибка преследует меня всю жизнь и будет со мной до конца моих дней. Каждое утро я просыпаюсь с памятью об этом поступке и каждое утро прощаю себя за него, потому что у меня нет другого выбора. Если однажды утром я не смогу себя простить, то не смогу прожить этот день, — Наташа подняла глаза. — А я очень хочу прожить этот день, Макс! Какой бы он ни получился, хороший или плохой. И следующий хочу прожить! И еще миллионы дней! Я понимаю, что не заслуживаю этого, — ее глаза наполнились слезами и бровки напряглись, но она пронзительно смотрела Максиму в лицо и крепко сжала его руку. — Это огромная наглость с моей стороны: то, что я сделала, — это на самом деле ужасно! А я живу, улыбаюсь, люблю… — глубоко вдохнула и, собравшись с силами, подвела итог: — Себя надо прощать. И если есть за что — это очень хорошо. Значит, совесть не отсутствует.

— Если есть за что — это плохо! — возразил Макс и обхватил руками маленькое любимое тельце.

— Это пессимистам — плохо. А мне хорошо!

— Я тебя люблю, — сказал Максим, поцеловав ее в щечку.

— Я помню. Ты сегодня так часто об этом говоришь…

— Потому что люблю тебя. Потому что люблю тебя очень-очень! И что бы ты там в детстве ни совершила — детство прошло. Смотри вперед, не бойся. И я тоже постараюсь.

Наташа вдруг неожиданно дерзко стала целовать Максима в губы — глубоко и очень нескромно. Впервые чувствовала себя совершенно уверенно, словно она с Максом на одной полке. А раньше он всегда был умнее, опытнее… старше, в конце концов…

Максиму показалось, что Наташа понимает, что он переспал с другой женщиной, и старается доказать — ему или самой себе, — что она лучше. Иначе, чем объяснить ее агрессивное поведение? Агрессивное в очень хорошем смысле… Так же, как и она, чувствовал, что эта хоть и завуалированная, но взаимная откровенность сблизила их намного больше, чем весь предыдущий секс. И с каждой секундой убеждался в том, что секс сейчас был бы неплохим дополнением к этой сумасшедшей близости.

— Я хочу тебя! — шептал ей, соревнуясь с ней в ласках. — Я хочу побыть счастливым! Хотя бы до тех пор, когда прозвенит будильник, и я должен буду проснуться, чтобы идти на работу.

Наташа игриво взглянула на настенные часы:

— Думаю, ты успеешь побыть счастливым раза два. Или три, в зависимости от того, насколько сильно ты этого хочешь!

Никогда еще не отдавался так ни одной женщине. Принадлежал Наташе на сто процентов или даже больше. Совершенно отчетливо казалось Максиму, что он больше никого никогда так не полюбит. Стонали и кричали оба так громко, что Наташа забеспокоилась — не услышат ли их соседи. Но, едва вспомнив о соседях, сразу же выкинула их из головы: не отказывать же себе в удовольствии из-за соседей!