Елена Богатырева - Испытание

Дина подходила к комнате дочери, стояла, затаив дыхание возле двери, прислушиваясь… Полная тишина. Так дальше продолжаться не могло.

— Вика, ты не хочешь уехать ненадолго? — предложила как-то она. — Может быть, куда-нибудь за границу: острова, теплые моря…

— Нет, мама. Я никуда не хочу.

— Почему? Ведь там…

— Потому что я боюсь, мама.

— Вика, но ведь может это простое совпадение…

— Может быть. Все может быть.

— Мне кажется, тебе пора взять себя в руки.

Звонили из редакции…

— Я не могу написать ни строчки, понимаешь?

— Девочка моя, это вполне нормально после двух десятков романов. Ты исчерпала весь запас сюжетов. Тебе нужно что-нибудь новенькое…

— Мама, я ведь объясняла тебе: сюжет погоды не делает…

— Главное — расшевелить твои чувства. Вот я и подумала…

Виктория пристально смотрела на Дину. Мать пришла к ней не просто так. Пришла как фокусник — что, интересно у нее в рукаве на этот раз?

Дина тем временем слабо улыбнулась дочери и протянула письмо.

— Вот почитай.

— Что это? — поморщилась Виктория. — Очередное признание в вечной любви тринадцатилетней корреспондентки? Со стихами?

Дина встала.

— Я оставлю тебя одну. Почитай. Ты известная, богатая, молодая, красивая. Слезы твои, они, что называется, от того, что бисер мелок.

У людей беды пострашнее…

— Ой, нет, я не хочу читать про чужие беды.

— Придется, — отрезала Дина. — Я уже прочитала и не могу выбросить это письмо из головы. Мне очень хочется помочь этой женщине, понимаешь? Но чем помочь — ума не приложу.

Мне нужен твой совет. Так что ради меня — прочитай. Я не прощу себе, если не помогу ей хоть чем-то…

Дина вышла из комнаты и осторожно прикрыла за собой дверь. Виктория пожала плечами и взглянула на конверт. «От Амелиной Е. Г.» — значилось сверху. Ну что ж, придется…

…Виктория вынырнула из своих мыслей и на нее вмиг обрушились музыка и вопросы Полины.

Весело ответив ей, Виктория приняла, наконец, решение.

— Поля, — небрежно заметила она, — мы с тобой уже столько выпили, что если бы нас видела моя мама…

Они дружно рассмеялись.

— Так, — изображая повышенную серьезность, продолжила Виктория, — сейчас я закажу такси, и мы поедем ко мне. И не вздумай возражать! Я не отпущу тебя одну так поздно!

Полина радостно улыбалась, она и не думала возражать. Ее мечта сбывалась на глазах. А ведь в самом начале вечера был момент, когда она решила, что ее надежды на дружбу с Викторией — лишь глупые мечты.

Виктория теперь держала себя совсем по-другому. Она много говорила, смеялась и даже в такси, сев рядом с водителем, все время оборачивалась к Полине…

— Не хотите забрать с собой ваш прекрасный цветок? — удивленно спросил официант, когда они встали из-за стола.

— Конечно!

Про себя Виктория проклинала его заботу на чем свет стоит.

— Пожалуйста, заверните мне его во что-нибудь…

Она больше не станет смотреть, как этот дымчатый зверь подыхает в ее прихожей. Она забудет его в такси под сиденьем…

Но и таксист оказался бдительным.

— Девушки, ваш сверток, — радостно сообщил он.

Всю дорогу Виктория, оборачиваясь к Полине, всматривалась в стекло: не едет ли кто-нибудь следом за ними. Она была взвинчена не на шутку. Алкоголь придавал ей смелости, но смелость эта попахивала отчаянием: движения были слишком резкими, мысли — чересчур однозначными. Цветок сводил ее с ума. Причудливое растение выступало в роли посыльного смерти и каждый раз приводило ее в ужас. Но Виктория всегда знала, что означает это послание. Но сегодня? Сегодня этого цветка не должно было быть! Не должно было, но он все-таки появился в ее доме, и Полина теперь хлопотала в гостиной, устраивая его в самой красивой вазе. Сказать ей, чтобы она выбросила это чудовище или подождать до завтра? Наверное, не стоит рисковать…

Виктория выдала Полине, едва державшейся на ногах от усталости, комплект постельного белья и свою пижаму, положив ее в вечно пустующей комнате для гостей. А сама села в кресло возле стола и уставилась на непрошеного серого пришельца с такой ненавистью, точно пыталась испепелить его взглядом…

Письмо Кати — в ту пору еще Екатерины Григорьевны Амелиной — совершенно незнакомого ей человека, быстро привело Викторию в чувства.

Она привыкла влезать в шкуру своих героев, представляя, что они должны чувствовать и о чем думать, а потому ей не составило труда прочувствовать все то, что стояло за сдержанным содержанием письма. Прочтя последние строки и бросив письмо на кровати, она пришла к Дине.

— Нужно что-то делать, и немедленно. Эта женщина может натворить глупостей. Может быть, поедем к ней? Мама, сейчас же!

Дина странно посмотрела на нее тогда, очень странно. И Виктория словно обрела на мгновение способность к телепатии, прочла в этом взгляде все, что та хотела ей сказать… Боль и гнев, порожденные чудовищной несправедливостью сегодняшних событий, рвались вылиться местью любой несправедливости этого мира. Господин Амелин в тот день представлялся ей олицетворением самой страшной несправедливости. Ей объявили войну, и она приняла условия, защищая все то, что еще могла защитить…

Дина позвонила Амелиной утром. Женщина занималась приготовлениями к переезду и совсем не ожидала какого-либо участия со стороны своей любимой писательницы, а потому едва Дина представилась и произнесла слова утешения, Амелина расплакалась навзрыд, да так, что разговор пришлось прервать…

Она перезвонила Дине через полчаса.

— Вы даже не представляете, что для меня значит ваш звонок, — сказа ей женщина. — У меня ведь даже подруг нет… Это счастье — знать, что на свете живут такие добрые люди.

Только… Ради Бога, не подумайте, что я обратилась к вам за деньгами или там… Нет. Мне достаточно и того, что вы позвонили. Это согреет мою душу.

— Послушайте меня, — серьезно сказала Дина, — не делайте глупостей. Немедленно выбросьте из головы мысль о том, чтобы покончить с собой или… Словом, вы меня понимаете. А теперь запомните то, что я вам скажу: прекратите собирать вещи и перезвоните мне через неделю.

Слышите? Ровно через неделю…

…Господин Амелин — маленький круглый человечек с лоснящейся лысиной на затылке — откупорил бутылку коньяка, чтобы достойно завершить трудовой день. Пока наливал, затрещал телефон, и он поморщился: ясное дело, звонила Зоя. «Вот ведь не жена еще, а уже пасет почище самой законной», — пронеслось в голове Амелина, и он не торопился взять трубку. Коньяк обжег горло, ароматными парами пошел по телу. Амелин ответил.

— Вячеслав Анатольевич, вас Зинаида Николаевна.

— Давай, — буркнул он в трубку. — Слушаю.

— Котик, это я.

Зинаида говорила преувеличенно мягко. Ей так не терпелось занять место Кати в его роскошном особняке, что она, позабыв об осторожности, ежедневно донимала Амелина расспросами о том, что скоро ли завершатся сборы и будет заказана машина. Если бы «котик» позволил, то она непременно заявилась к нему домой собственной персоной и помогла бы Катьке упаковать вещи, лишь бы ускорить процесс. Собственные пожитки она упаковала еще неделю назад и жила, что называется, на чемоданах.

— Извини, не займу у тебя много времени, — прощебетала Зинаида, прощупывая почву.

Но почва сегодня была зыбкая. Котик не ответил, не сказал, что «все его время принадлежит теперь ей одной», как было в прошлый раз, а лишь тяжело засопел в трубку. Зинаида почувствовала опасность. Пожалуй, сегодня не нужно начинать разговорно переезде. Но вопрос на кончике языка вертелся так рьяно, что сорвался сам собою, не взирая ни на что (на решение хозяйки).

— Котик, она еще не выехала?

— Нет, — в голосе Амелина сквозило раздражение.

— Ах, милый… — вздохнула Зинаида. — Долго ли тебе ее еще терпеть?

— Не плачь, — бросил он довольно резко. — Выедет, куда денется. Сегодня я встречаюсь с адвокатом по поводу развода. Вроде бы она не станет подавать на раздел имущества.

— Дорогой мой! — Теперь Зинаида была по-настоящему счастлива. — Тогда я не смею тебя задерживать! Такая важная встреча! Увидимся завтра, как планировали?

— Угу, целую. — Он бросил трубку на рычаг и посмотрел на бутылку.

Рюмка коньяку была той точкой, которую он обычно ставил в конце дня. Зинка нарушила его ритуал. После рюмки он уже не подходил к телефону, а садился за руль и ехал домой. Вот и теперь у него осталось ощущение, что точка так и не поставлена. Он налил вторую рюмку до краев, с удовольствием поднес ко рту и тут снова зазвонил телефон. Коньяк расплескался. Грязно выругавшись про себя и выругав заодно секретаршу, он спросил:

— Что тебе? Убью, если из-за ерунды…

— К вам дама, — простонала секретарша. — Говорит, вы ее ждете.

— Зина? Зинаида Николаевна, что ли? Какая еще дама?

— Нет, не Зинаида Николаевна. Она не желает представляться, извините.

Амелин снова выругался и щелкнул тумблером. На его экране загорелся маленький монитор, вмещающий приемную. Рядом с перепуганной секретаршей на краешке стола, покачивая ногой, сидела умопомрачительная брюнетка в короткой кожаной юбке. Амелин хмыкнул и сказал в трубку уже совсем другим тоном:

— Ладно, посмотрим. Дуй сюда с тряпкой и дезодорантом.

Секретарша появилась мгновенно вытерла со стола лужицы коньяка, хотела было прыснуть освежителем воздуха, но Амелин остановил ее: не стоит, рабочий день закончился, он имеет вполне законное право расслабиться. Подумав, он достал вторую рюмку и поставил рядом с бутылкой.

— Зови и можешь быть свободна. Я сам закрою.

Впившись глазами в монитор, он наблюдал, как брюнетка слезла со стола, взмахнув юбкой. Через минуту дверь открылась и он смог рассмотреть ее.

Таких ног Амелин не видел последние двадцать лет, а такого сочетания, когда и ноги хороши, и мордашка — прелесть, вообще припомнить не мог.