– Ты меня не слушаешь. Ты не работаешь...

– Нет, Себастьян. Это ты меня не слушаешь. Я работаю, потому что пообещала, что буду работать. Потому что я в состоянии работать. И потому что я, черт возьми, хочу работать сегодня ночью. Так что прекрати попытки делать мне поблажки – ничего хорошего ни для одного из нас из этого не выйдет – и черт, прекрати действовать у меня за спиной. Хорошо?

– А если бы я сказал, что мне плохо? – спрашивает он, вопросительно изогнув брови.

– Тогда я предложила бы тебе отсосать и все равно бы ушла на работу.

– Кажется, вся твоя проникновенная речь, которую ты только что толкнула, по сути заключалась в предложении отсосать мне.

– Вот почему они спускают у тебя такие большие деньги, – говорю я ему, прижимая язык к внутренней стороне щеки. – Потому что ты такой умник.

И лишь потому, что он выглядит больше смирившимся, чем злым, я рискую дотянуться до Себастьяна и похлопать его по щеке. Он позволяет мне, а затем хватает за запястье и резко дергает на себя, крепко прижимая мое тело к своему.

– Знаешь, ты не всегда будешь добиваться своего, – говорит он мне, пока руками скользит по моей спине, чтобы ухватить меня за задницу.

Я запихиваю свой багаж из воспоминаний поглубже внутрь, отказываясь позволять им испортить момент. Вместо этого я сально улыбаюсь и говорю:

– Думаю, нам нужно подождать и посмотреть, что будет дальше, не так ли?

– Думаю, мы так и поступим, – мужчина сжимает мою попку достаточно сильно, чтобы во мне снова разгорелся огонь. Я слегка взвизгиваю от боли и удовольствия.

Себастьян ухмыляется, возвышаясь надо мной, а потом оставляет быстрый поцелуй на моих губах.

– Не позволяй Китам третировать себя там.

Теперь моя очередь приподнять брови.

– Я когда-нибудь позволяла?

– Вот это моя девочка.

Он произносит это так, словно именно это и имеет в виду. И хотя все остальное в моей жизни – беспорядок, потому что я облажалась и запуталась, и все еще пытаюсь оправиться от всего, что произошло четырнадцать месяцев назад, я не могу не улыбаться, когда выхожу из его офиса.

Потому что Себастьян Кейн назвал меня своей девочкой.

И потому, что я противостояла ему... и победила.

***

Семь часов спустя, я снова с ним спорю. В конце концов, это нелепо – продолжать подвозить меня до дома, когда у меня имеется вполне нормальный автомобиль, за который я отваливаю баснословную кучу денег... и который мне доставят уже этим утром, если я соглашусь на его предложение.

Чего я делать не собираюсь... по факту, я делаю доброе, даже правое дело, когда не соглашаюсь, но для него это не имеет значения. Судя по выражению его лица, на этот раз мне не повезло. Себастьяна не переубедить.

– Знаешь, ты, правда, не обязан это делать, – говорю я ему, пока он нежно поддерживая меня за локоть, подводит к своей машине.

– Но я делаю, – отвечает он, придерживая для меня открытую дверь. – Кроме того, я хочу увидеться с тобой сегодня вечером, а ты валишься с ног. И это может оказаться единственной возможностью побыть наедине.

– Значит, ты не планируешь зайти? – я стараюсь, чтобы в моем голосе было не слышно разочарования. Нет смысла сообщать ему о том, с каким нетерпением я ждала возможности еще раз заняться с ним любовью, а потом просто потусоваться вместе какое-то время.

– Я бы с удовольствием зашел, – с усмешкой отвечает он. – Я просто не хотел напрашиваться.

– Поразительно. Себастьян Кейн – международный человек-загадка и непревзойденный любовник, чувствует себя неуверенным. Мне это нравится.

– Я не чувствую себя неуверенным. Я проявил вежливость. Это разные вещи. И я не международный человек-загадка или что-то подобное.

– Это не то, что говорится о тебе в «Американ Магазин», – поддразниваю я. – И я заметила, что ты не стал отрицать ту часть, в которой я говорила о «непревзойденном любовнике».

Он приподнимает бровь, прежде чем помогает мне сесть в авто и захлопывает пассажирскую дверь.

– У тебя такие выразительные брови, – говорю я ему, как только он садится на водительское сиденье. – Ими можно произносить целые предложения. Как ты это делаешь?

– На самом деле, целые абзацы. И мне для этого приходится часами репетировать перед зеркалом.

От его невозмутимого тона, я начинаю хохотать.

– Знаешь, кто-то, кто не знает тебя так же хорошо, как я, мог бы подумать, что ты говоришь серьезно.

Себастьян смотрит на меня краем глаза.

– Так ты думаешь, что знаешь меня?

– Я... – мой мозг на секунду отключается, пока я пытаюсь выяснить, не зашла ли слишком далеко, так быстро почувствовав себя свободной рядом с Себастьяном. Но быстро брошенный взгляд ему в глаза подсказывает мне, что мужчина едва сдерживает улыбку, поэтому в конечном счете, я отвечаю: – Да, думаю, я знаю тебя лучше, чем три дня назад.

– Достаточно справедливо. Я почти уверен, что тоже теперь знаю тебя гораздо лучше.

И это именно то, чего я боюсь. Но я не говорю ему об этом. Вместо этого, я концентрируюсь на том, чтобы наша оставшаяся часть поездки прошла за непринужденным разговором. Как только мы добираемся до моего жилого комплекса, Себастьян занимает мое парковочное место, не спрашивая, где оно находится. Ничего удивительного. Он все замечает и все помнит. Это еще одна причина, почему я не должна быть с ним, но, когда он приближается, чтобы помочь мне выйти из машины, это уже не важно. Ничто не важно – ни мое прошлое, ни то, кто мой отец, даже ошибки, которые я совершила четырнадцать месяцев назад, и которые преследуют меня до сих пор. Все, что имеет значение – это тепло во взгляде Себастьяна, когда он смотрит на меня и то, как хорошо он заставляет меня чувствовать себя и насколько хорошей кажется моя жизнь.

Когда мы пересекаем парковку, я вижу Джанет, сидящую на ступеньках. Даже с такого расстояния я могу сказать, что она пьяна, так что поворачиваюсь к Себастьяну, чтобы предупредить его, что мне придется попытаться дотащить ее до ее квартиры.

Но он совершенно не обращает на меня внимания. Вместо этого, мужчина смотрит на Джанет так, будто видит призрака. Или Антихриста. Не могу сказать точно.

– Себастьян? – зову я его, резко останавливаясь. – Что происходит?

Кажется, он не слышит. Вместо этого он продолжает идти, и у меня есть только два варианта: отпустить его руку или позволить ему тащить меня за собой.

Я позволяю ему тянуть себя словно на буксире, внимательно наблюдая за мужчиной до тех пор, пока он не останавливается перед моей соседкой.

– Джанет, – его голос звучит грубо, сломлено, почти неузнаваемо от переполняющий эмоций.

Моя соседка на секунду ухмыляется, глядя то на него, то на меня, как будто хочет пошутить.

– Спасибо, что принесла еду этим утром, Ария. Я это ценю.

– В любое время, – отвечаю я ей.

– Собираешься ли ты сейчас представить меня своему другу?

Я не уверена. Не тогда, когда Себастьян стоит белее мела и еле держится на ногах, будто его сбила фура. Но я понимаю, что он услышал вопрос, потому что мгновенно отвечает за меня.

– Мы уже встречались.

– Мы встречались? – спрашивает Джанет, еле-еле поднимаясь на ноги. – Что ж, тогда позволь мне взглянуть....

Женщина замирает, и ее голос становится выше.

– Себастьян? Себастьян Кейн?

– Да. Джанет...

Он потягивает ей руку, но она двигается быстрее, быстрее, чем я когда-либо видела. Женщина уворачивается от мужчины, а затем поднимает руку и отвешивает ему болезненную пощечину. Одну, вторую. И Себастьян ничего не делает, чтобы остановить ее.

– Убийца! – кричит она на него. – Убийца, убийца, убийца!