— Право… — начал было Кельвин Уорд и осекся.

«Пусть сэр Эразм делает как хочет, подумал он. — Он привык стоять на своем, и, что бы я ни говорил, как бы ни поступил, ничто не заставит его изменить свое решение. Так что уж лучше молчать».

Только в присутствии сэра Энтони мог он позволить себе выговориться.

— Этот человек настоящий тиран! — бушевал он. — Ты только представь себе — выдавать свою дочь замуж за человека, которого она никогда прежде в глаза не видела! Вести ее под венец словно какое-то бессловесное животное!

— А я считаю, что девушка поверила отцу, когда он пел дифирамбы в твой адрес, — заметил сэр Энтони. — Ты ведь неотразим, Кельвин, особенно для особ женского пола.

Кельвин Уорд знал, что это правда, и даже не попытался этого отрицать.

Он поступил бы неискренне, если бы стал уверять своего друга, будто понятия не имеет, что женщины от него без ума и что если он одарит кого-то своим благосклонным вниманием, то любая рада будет ответить ему взаимностью.

В то же время любовные интрижки, а их у него было не так уж мало, он заводил лишь с замужними женщинами или вдовушками. То есть с женщинами, умудренными опытом, остроумными и интеллигентными, которые умели довести будоражащий кровь флирт до пылкой, но не выходящей за рамки благоразумия страсти.

— О чем, черт побери, я буду разговаривать с девочкой, только-только сошедшей со школьной скамьи? — пожаловался он сэру Энтони.

— Ну, здесь я ничем не могу тебе помочь, — отозвался тот. — Я не имею обыкновения беседовать с малолетками, если этого можно избежать.

— А я вообще не припомню, когда в последний раз танцевал с такой, не говоря уже о том, чтобы вести беседу.

— Но ведь в Индии их полным-полно! — воскликнул сэр Энтони. — Их, если память мне не изменяет, еще называют «Флотилия по отлову женихов».

— Верно, — улыбнулся Кельвин Уорд. — И поскольку у меня никогда не было желания попадаться к ним на крючок, я обходил их за километр.

И, помолчав, добавил:

— Только чтобы попасться в сеть хитрого и опытного рыболова!

— Не унывай! — подбодрил его сэр Энтони. — Может быть, дела не так уж плохи, как тебе кажется. Если девчонка пошла в отца, то уж по крайней мере она неглупа.

— Вот именно этого-то я и опасаюсь. Если она действительно похожа на своего отца, я бы скорее встретился лицом к лицу с армией амазонок, чем с мисс Серафиной Мэльтон!

Кельвин Уорд был уверен: сэр Эразм потому так торопится со свадьбой, что боится, как бы его будущий зятек не выскользнул из сети, в которую он его заманил.

Нужно признаться, Кельвину и в самом деле подобные мысли приходили в голову, однако он отдавал себе отчет в том, что это невозможно.

Где он найдет пятнадцать тысяч фунтов, чтобы выплатить долг сэру Эразму? Хотя тот и швырнул в огонь его долговые обязательства, однако Кельвин, будучи человеком порядочным, прекрасно знал, что существует и такое понятие, как долг чести.

И если у него не будет денег на покупку в Бомбее торгового судна, что ждет его? Где он найдет работу? Как вообще сможет прокормить себя?

«Нет, ничего мне не остается», — уговаривал себя Кельвин Уорд, готовясь к предстоящей свадебной церемонии.

Но никакие уговоры в мире не могли заставить его испытывать какие-то другие чувства, кроме ненависти. Одна лишь ненависть владела всем его существом: ненависть к своему будущему тестю, к самой свадьбе, а заодно и к будущей жене, которую — Кельвин в этом ни капельки не сомневался — он возненавидит с первого же взгляда.

Впрочем, ему пока так и не удалось ее рассмотреть, когда она под руку со своим отцом, сэром Эразмом, прошествовала к алтарю церкви, расположенной на Гросвенор-сквер.

Одета она была, как и полагается невесте, в белое платье. В руках держала букет белых орхидей, как показалось Кельвину, чересчур громоздкий.

Лицо ее было закрыто кружевной фатой, и, когда Кельвин Уорд кинул на свою невесту беглый взгляд, ему бросилась в глаза склоненная голова, на которой громоздилась огромная, сверкающая бриллиантами тиара. Казалось, что одна эта тиара могла красноречиво свидетельствовать, какую баснословную сумму за нее заплатили.

Для жениха эта свадьба не стоила ровным счетом ничего.

Кельвин Уорд хотел внести свой посильный вклад и купить хотя бы обручальное кольцо невесте, но лишь только собрался претворить свое намерение в жизнь, как получил от сэра Эразма записку, в которой тот извещал его, что Серафина будет носить кольцо своей матери.

К записке прилагалось кольцо в бархатной коробочке.

Накануне свадьбы в Мэльтон-Хаус потоком хлынули дорогие свадебные подарки.

Кельвин Уорд осмотрел их мельком и то, только потому, что от него это требовалось, так как один из секретарей сэра Эразма поблагодарит тех, кто прислал их, от его имени.

Подарки эти казались ему такими же холодными и безличными, как и сама свадьба.

Впрочем, Кельвину Уорду ничего больше не оставалось, как соглашаться со всем, что бы ни предложил ему сэр Эразм.

Поэтому, когда тот отправился в Церковь на Гросвенор-сквер в карете вместе с молодыми, Кельвин не очень удивился.

Церковь эта находилась всего в нескольких минутах езды от Мэльтон-Хауса, и Кельвин с неприязнью подумал, нет ли у сэра Эразма каких-либо скрытых мотивов, по которым он не мог позволить, чтобы «счастливые новобрачные» обменялись по дороге хотя бы одним словом.

При сложившихся обстоятельствах им это и в голову не пришло, так что говорил один лишь сэр Эразм.

— Какая милая церемония! — воскликнул он. — Похоже, в выборе молитв, да и гимнов я не ошибся. Хор исполнил их просто чудесно!

Кельвина Уорда так и подмывало спросить, не дал ли сэр Эразм указание самому Господу, чтобы тот благословил жениха и невесту, — однако он сомневался, что тот оценит его сарказм.

По прибытии в Мэльтон-Хаус жених с невестой прошли в гостиную, где стояла огромная ваза, полная экзотических, распространяющих дивный аромат лилий, на фоне которых новобрачные смотрелись великолепно. Вскоре начали съезжаться гости.

Фамилия каждого вновь прибывшего объявлялась громким, на весь зал голосом, и Кельвин Уорд неожиданно для самого себя заинтересовался гостями, имена которых до сегодняшнего дня он мог лишь прочесть на страницах финансовых газет.

Сэр Эразм назначил свадебную церемонию на четыре часа дня, но лишь в одиннадцатом часу долгий «свадебный завтрак» наконец-то завершился, и они встали из-за стола.

Было произнесено много речей, по счастью, коротких. Подняли тост за жениха и невесту, после чего гостям был предложен кофе и разные ликеры.

Несколько минут спустя Кельвин Уорд вдруг обнаружил, что его молодой жены нет рядом с ним за столом.

До этого он беседовал с лорд-канцлером Хэлсбери, который сидел справа от него и разглагольствовал о планах нового правительства, которое сформировалось после недавних всеобщих выборов.

Наконец лорд-канцлер повернулся к своей соседке справа, а Кельвин, повернувшись к своей молодой жене, обнаружил, что ее место пусто.

Серафина незаметно ушла, и, когда Кельвин обратился к сэру Эразму за объяснениями, тот сказал:

— У моей дочери разболелась голова. Она попросила меня принести вам свои извинения.

— По-видимому, и для нее свадебная церемония явилась тяжелым испытанием, — машинально сказал Кельвин Уорд.

Что касается его самого, то для себя он твердо решил, что подобную процедуру он никогда по доброй воле не стал бы повторять.

Дамы вышли из комнаты, и мужчины закурили свои сигары.

Свадебный вечер завершился, как и любой другой, — мужчины принялись беседовать на темы, их интересующие, либо развлекать друг друга различными пикантными историями.

Кельвин Уорд заметил, что сэр Энтони заливается смехом, — видимо, один из гостей, с которым тот беседовал, рассказывал ему что-то очень смешное. Однако сам он был по-прежнему охвачен тихой яростью, не оставлявшей его в покое весь день.

Наконец откланялись последние гости, и даже сэр Эразм, попрощавшись, отбыл восвояси.

Кельвин Уорд с молодой женой остались в доме одни; Это была еще одна причуда сэра Эразма, которую невозможно было оспорить. Он считал абсурдным, если жених с невестой уедут из дома, где их ждет свадебный завтрак, и проведут ночь в каком-то чужом отеле, без особых удобств.

На следующее утро после свадьбы они должны были отправиться в Тилбери, а до этого, по мнению сэра Эразма, им не было никакой необходимости покидать стены родного дома.

Сам же сэр Эразм намеревался уйти из Мэльтон-Хауса и переночевать у одного из своих богатых и влиятельных друзей, чей шикарный особняк также располагался на Парк-лейн.

«Находится он дома или нет его, — хмуро размышлял Кельвин Уорд, — все равно атмосфера, созданная им, действует угнетающе».

Он не мог придумать ничего более скучного, чем провести первую брачную ночь в огромном, забитом богатствами доме, не доме даже, а мавзолее, который впитал в себя дух своего хозяина, сэра Эразма.

И тем не менее он ни словом не возразил против всех этих приготовлений.

Лишь одна мысль согревала его душу: с завтрашнего утра ненавистный тесть его уже не достанет.

Скоро между ними будет целый континент да океан в придачу, кроме того, Кельвин Уорд решил, что не вернется в Англию, пока не встанет на ноги.

До тех пор пока он не сможет сам распоряжаться своей судьбой и не перестанет быть покорным рабом сэра Эразма, он останется за границей.

Когда за сэром Эразмом закрылась входная дверь, Кельвин Уорд остался один, впрочем, было еще несколько лакеев, которые бесшумно сновали по просторному холлу, отделанному мрамором.

Бросив на них беглый взгляд, он начал подниматься по винтовой лестнице в апартаменты, которые отвели для него и его молодой жены.