Я разглядывала своего избранника, и он нравился мне все больше. Светлые одежды. Сдержанность в манерах, умение пользоваться при еде салфеткой. Свои длинные волосы Эдгар собрал для удобства сзади в косицу, в этом тоже был свой шик и выгодно выделяло его среди стриженных «в скобу» нормандцев. Сейчас он выглядел равным среди знати. Но чтобы стать поистине вровень с ними, ему нужна самая малость — моя рука.

Вместе с тем меня несколько задевало, что он не оказывает мне такого внимания, как хотелось. Я постаралась это исправить. Когда мужчины подвыпили и стали шуметь, а дамы одна за другой начали расходиться, я не последовала их примеру, а воспользовавшись моментом, увлекла моего храмовника в нишу окна. Тема для беседы была наготове — я принялась его расспрашивать о загадочном опиуме, восточном зелье, о котором ходило столько самых невероятных слухов.

Сэр Эдгар любезно давал пояснения, но поякольку шум в зале усиливался, а говорил он негромко, то мне поневоле приходилось склоняться к нему. Это было так волнующе… и интимно. И еще я уловила, что от Эдгара не пахнет, как от обычного мужчины потом и кожей, а веет ароматом притираний. Это было очень приятно.

Я на мгновение даже забыла, что мне не полагалось оставаться в зале, когда прочие дамы уже удалились. Но поскольку уже стемнело, я попросила крестоносца проводить меня по темным переходам дворца, на что он заметил — не поймут ли наш совместный уход превратно? Излишняя щепетильность, тем более, что у меня уже имелся веский довод. Разве его плащ рыцаря-тамплиера не лучшая защита от пересудов? Или это вымысел. Что храмовники приносят обет целомудрия?

Мои женщины ожидали в прихожей. И какое-то время тихо следовали позади, пока я незаметно не сделала им знак отстать. Мы с Эдгаром оказались одни в полутемном переходе, где только в дальнем конце маячил свет факела. Я замедлила шаги, чтобы поблагодарить храмовника за подарок — рыжую арабскую кобылицу, какую мне привели его люди. Это мог быть долгий разговор, ибо лошадь можно было хвалить и хвалить. Эдгар отвечал любезно, сам благодарил меня за данное во время аудиенции разъяснение по вопросу о правах Армстронгов на постройку замка и просил походатайствовать за него. Но все же я заметила, что мой прекрасный рыцарь начинает обеспокоенно поглядывать по сторонам. Что ни говори, а далеко не все сочтут невинным наше уединение в переходах дворца.

Я же наоборот желала, чтобы кто-то нас застал. И мне повезло. В переходе послышались голоса и появился не кто иной, как Генри Блуа, епископ Винчестерский — мой бывший возлюбленный.

Эдгар поспешил отступить от меня как можно дальше, я же вовсе не спешила убирать руку с его локтя.

Видели бы вы выражение лица генри! Бьюсь об заклад, уж он со всех ног бросился распространять слух, прибавив от себя добрую половину.

Вот и славно. Я была довольна. Кивком поприветствовав епископа, я предложила Эдгару завтра с утра сопровождать меня во время верховой прогулки. Мне не терпится испробовать чудесную арабскую лошадь, которую я уже нарекла Молнией.

Не правда ли замечательное имя?


* * *

Увы, на следующий день Эдгар не явился, прислав пажа с извинениями и подарком — кустом алых роз в изящном алебастровом сосуде.Это был редкостный цветок, который привозили с Востока и которым восхищалась вся Европа.

Однако мне было не до восторгов. Розы я видела и прежде, но то, что тамплиер пренебрег знаками моего внимания, заставило меня почувствовать себя уязвленной. И вряд ли у меня было ласковое лицо, когда я выслушивала от его пажа всю эту чушь, что де сэра Эдгара удержал глава комтурии[6] храмовников в Руане. А когда паж ушел, я несколько минут металась по покою, даже прикрикнула на своих фрейлин, квохтавших, как наседки, над пышным цветком.

Особый восторг алая роза вызвала у молоденькой Клары Данвиль. Я даже дала ей пощечину — и поделом. Одно из главных достоинств фрейлины — умение чувствовать состояние госпожи.

Клара приняла наказание безропотно, не посмев заплакать. Дочь нищего нормандского рыцаря, она была бесприданницей, обузой в многодетной семье, которая рада была сбыть ее с рук в надежде, что при дворе Клара сможет найти мужа. Но эта девка была добра и глупа, никому не могла отказать, и мужчинам не составляло труда обвести ее вокруг пальца. С кем она только не спала, начиная от моего брага Роберта Глочестера, заканчивая последними конюхами. Видимо Клара была бесплодна, так как ни разу не обращалась за помощью к повитухам. Меня же хоть и раздражало ее распутство, но я научилась использовать его себе на корысть. У Клары был просто дар выспрашивать у любовников их секреты и все свои новости она непременно доносила мне. Поэтому я и держала эту распутницу при себе, даже несмотря на то, что Клара была хорошенькой — кудрявая брюнеточка с завлекательными для мужчин родинками на щеке и у рта. А ведь обычно я не держала в своем окружении красоток, дабы только дурнушки оттеняли мою красоту.

Вот именно Кларе я приказала, отправиться к комтурии тамплиеров, связаться с кем угодно, но раздобыть для меня сведения об Эдгаре Армстронге. Сама же я не собиралась сидеть и тосковать о нем и отправилась опробовать свою Молнию.

В Руане было полно гостей сехавшихся на празднества. Среди них только и разговоров было о турнире, какой король Генрих собирался провести в день Святого Иллариона. И хоть церковь всячески выступала против столь жестоких и кровавых зрелищ, но мой отец всегда умел ставить церковников на место, и турнир ожидался великолепный. Повсюду разъезжали герольды и ко двору в Руан съехалось немало рыцарей и баронов. Их палатки и шатры образовали целый городок вокруг ристалища, оборудованного за стенами города.

Когда я подъехала туда. меня сразу окружили молодые воины, выражая свое восхищение и стремление сразиться во славу моей красоты. Я даже позабыла о досаде, вызванной пренебрежением крестоносца-сакса. Но все испортил этот щенок Вермандуа. Увязался за мной, принялся болтать о своих отменных пластинчатых доспехах, о крепости своего коня, а под конец заявил, что если я не стану поласковее с ним, то он будет сражаться за Элионору Блуаскую. Ибо хоть сиськи у меня что надо, но я уже старая дева.

Ух, как же я разозлилась на него! Повернувшись в седле, я наискосок огрела этого горе-вояку своих тяжелым хлыстом. Раз, другой. А потом, пока он не опомнился, пришпорила Молнию и поскакала к лесу. И смеялась, зная что хоть он и погонял своего толстоногого жеребчика, ему ни за что не угнаться за моей рыжей арабкой. Но что жениха я потеряла в его лице — это уж бесспорно.

В тот день я заехала достаточно далеко. И неожиданно заметила в низине двоих всадников. К моему удивлению это оказались мой брат Роберт Глочестер и кузен Стэфан. Надо же, лютые враги, а вот беседовали как самые закадычные приятели. И кони их стояли бок о бок, так что колени всадников почти соприкасались.

У меня кровь забурлила — тут пахло серьезной интригой. Я спрыгнула наземлю, и ведя Молнию на поводу, стала подкрадываться, таясь за кустами, в надежде хоть что-нибудь услышать. Я уже вполне ясно различала их голоса, но тут моя красавица-кобыла тихонько заржала и оба их жеребца ответили призывным ржанием. И конечно же, мне не оставалось ничего другого, как выйти из кустов. Но у меня хватило хитрости сделать вид, якобы я рядом уже давно и в курсе их дел.

— Так, так, — улыбнулась я. — Кто бы мог подумать!..

Роберт и Стэфан были явно смущены. Потом Глочестер подъехал ко мне.

— Садись в седло, Бэрт!

Всю обратную дорогу я ломала голову, как бы выведать у Роберта суть их разговора. Но он отмалчивался и был мрачен.

— Ты понимаешь, Бэрт, Стэфан хоть, и дурак и всегда прежде действует чем думает, но он нам нужен. И тебе, и мне, и Матильде.

Я ничегошеньки не поняла. Сказала лишь, что как Понтий Пилат умываю руки. Роберт глянул на меня сердито.

— Нельзя сказать, что это очень активная позиция, а, Бэрт? А ведь я рассчитывал, что ты меня поддержишь.

Когда Роберт гневался, он был страшен. Его многие боялись, но и впрямь в нем было нечто ужасающее. И хотя я часто слышала, что мы с Глочестером похожи — упаси меня Пречистая Дева от подобного сходства. Похожи у нас были только глаза — глубокие, темные, с вишневым отливом. В остальном же… С лава Богу, что у меня не такой ноздреватый нос, а главное не такая выступающая челюсть. Роберт всегда очень коротко стригся и от этого, его огромный выдающийся подбородок казался еще более массивным. Я вдруг подумала, что если бы он на манер крестоносцев отпустил длинные волосы, это хоть немного скрыло бы его недостаток. И сразу подумала об Эдгаре.

— А этот храмовник… сакс. Что вы думаете о нем?

Я не ожидала, что мои слова так разозлят Роберта.

— Чтоб больше я не слышал от тебя о нем! Клянусь брюхом Папы, что это значит Бэрт! Ты готова предать меня, только потому, что тебе приглянулся этот полувоин-полумонах?

— Но ведь он собирается снять плащ с крестом, — робко начала я.

— Да, но это не так и хорошо. Известно ли тебе, куда его пророчит Стэфан? Наш милый кузен намекает королю, что в Восточной Англии слишком неспокойно из-за усилившейся власти церковников, а также из-за того, что тамошние саксы никак не позабудут старые вольности. Вот Стэфан прожужжал нашему отцу все уши, что в Норфолке должен править человек, который бы зависел как от короны, так и имел влияние на саксов и церковников. И прочит на должность шерифа этого самого Эдгара Армстронга, будь он неладен. Согласен, при других обстоятельствах лучшей кандидатуры не найти. Но Эдгар — человек Стэфана, и разрази меня гром, если я это допущу!

Но я то этого уже хотела и начала издалека:

— Однако, если вы со Стэфаном договорились…

— Если мы договоримся, это будет стоить огромной власти. Но я говорю — Стэфан дурак. И он сперва делает, а уж потом соображает.

Ах, как мне хотелось узнать в чем тут дело! Но я понимала — если брат узнает, что я ничего не слышала, то он вряд ли посвятит меня в суть дела. И все потому, что я женщина. И какого черта я родилась для юбки!