***

POV Андрея


Я мерил комнату большими шагами, выкуривая одну сигарету за другой.


Мне хотелось кричать в голос. Кричать о том, чтобы это все прекратилось… чтобы она перестала рыдать, раня мою душу и заставляя проклинать все на свете. Проклинать Максима, который причинил ей такую боль, заставил так страдать.


Страдать такую хрупкую и ранимую девушку… Девушку, которая готова была отдать за него жизнь и душу…


Но больше всего я ненавидел самого себя. Ненавидел за то, что сам обрек ее на это. Что это я являюсь причиной ее боли и терзаний. Не надо было вмешиваться. Не надо было встревать в ее жизнь. Мне следовало просто закрыть глаза.


Но, черт побери, я не мог. Не мог наблюдать, как Макс обманывает ее, как губит…


Потушив сигарету и отбросив ее подальше, я выскочил из кабинета и ворвался туда, где мучилась девушка, которой я отдал свое сердце в тот же миг, как увидел.


Стремительным шагом, сократив расстояние, я присел на кровать и, приподняв, сотрясающуюся от рыданий Розабеллу, крепко прижал к себе. В первые минуты она отбивалась от меня, прося оставить одну, но вскоре стихла и сама прижалась еще ближе.


Медленно, я опустился на кровать, потянув ее за собой, и накрыл нас теплым одеялом, нежно шепча:


-Успокойся, родная. Все будет хорошо. Я обещаю…


Через несколько минут рыдания стихли и по ровному дыханию, лежащей рядом любимой, я понял, что она уснула.


Уткнувшись лицом в мягкие волосы и, еще крепче обняв ее, прошептал:


-Я убью любого, кто посмеет причинить тебе боль. Один раз я позволил этому случиться, но такого больше никогда не повторится.

Глава 6

Ирина:


ТЫ ИЗМЕНЯЕШЬ МНЕ С ЖЕНОЙ

Я упрекать тебя не буду,

А вот не плакать не проси.

Приходишь ты ко мне по будням

И вечно смотришь на часы.

И ни остаться, ни расстаться

Никак не можешь ты решить.

А мне уже давно за двадцать,

И мне самой пора спешить.

ты изменяешь мне с женой,

Ты изменяешь ей со мной.

Ты и женой, и мной любим.

Ты изменяешь нам двоим.

Прощаясь, смотришь долгим взглядом,

Рука задержится в руке.

А я следы губной помады

Тебе оставлю на щеке.

Придешь домой, жена заметит,

И ты решишь, что это месть.

А я хочу, чтоб все на свете

Узнали, что я тоже есть.

Мне сон приснился невозможный,

И ты, явившись в странном сне,

Промолвил вдруг неосторожно,

Что навсегда пришел ко мне.

Но был недолгим сон тот чудный,

Тебя опять ждала жена.

Опять с тобой я буду в будни

И буду в праздники одна.


***


-Не смей этого делать. Прошу, только не это.


Я стояла у закрытой двери в ванную и закрывала руками голову, чтобы Андрей не смог размазать мне лицо снежком или закинуть его за шиворот теплой зимней куртки. Не далее, как вчера, Андрей побывал на вокзале и забрал оттуда мой чемодан с необходимыми вещами, который я оставляла на хранение по прибытии сюда.


Сегодня же он ни свет, ни заря поднял меня из постели и заставил переодеться в теплую одежду, причитая о том, что ночью повалило много снега. Никакие мои уговоры не помогали. Андрей был упрям в своем желании вытащить меня из комнаты на свежий воздух, заявляя, что это поможет мне до конца избавиться от злосчастной болезни, прийти в себя и, наконец, мы отпразднуем мое прошедшее день рождения.


Последнее меня не заботило, поскольку с детства я не любила этот праздник, который лишь приближает тебя к смерти. Вот такая я пессимистка!!!


Не дождавшись ответа, я медленно опустила руки, решив, что он пожалел и пощадил меня. Что и было правдой.


Андрей просто стоял, сжимая в левой руке таявший снежок, капли которого стекали на пол и пристально смотрел на меня. Его серые глаза сияли каким-то странным блеском, заставившим сжаться мое сердце. Такими же глазами смотрела и я на Максима.


-Не надо, Андрей!


-Не волнуйся, я не сделаю этого, ведь может ухудшиться твое здоровье.


-Я имею в виду совсем другое, — шепотом произнесла я, пытаясь засечь каждую эмоцию на его лице. А они были!!! Сперва в его глазах отразилось недоумение, вопрос, а затем они сменились пониманием и грустью. Полные губы поджались, а на скулах заходили желваки.


Он, молча, несколько долгих минут, прожигал меня несвойственным ему гневным взглядом, а когда, я уже хотела нарушить неловкое молчание, бросил сквозь сжатые зубы:


-Ничего не могу с собой поделать. Не получается смотреть на тебя иначе.


Через секунду я осталась стоять одна, припертая к холодной двери и, смотря вслед уходящему мужчине, которому хотела бы подарить свое сердце, если бы оно уже не было украдено другим.




***


Я стояла у небольшого окна в гостиной, открывающего вид на ночной город, тонущий в маленьких светлых огнях. Зрелище было прекрасное, благодаря тому, что квартира Андрея находилась на 14-м этаже. Мои мысли были заняты одним человеком, который вошел в мою жизнь сравнительно недавно и принес с собой счастье, любовь, боль, обиду и предательство.


Прошел уже два месяца с той промозглой ночи и мои разум и душа начали приобретать совсем другой оттенок эмоций. Мое сердце привыкло к этой боли — она стала какой-то ноющей, привычной. Как что-то такое, к чему человек привыкает по мере стремительно уходящего времени.


Мне уже не хотелось, как раньше, исчезнуть из этого мира, раствориться в темноте. Через две недели после случившегося, вместо отчаяния пришла пустота; через месяц — вместо надежды о его возвращении и раскаяния пришли злость и смирение, а сейчас во мне разгорелось понимание того, что это никогда не пройдет… что я уже не смогу полностью довериться кому бы то ни было…


Я провела рукой по распущенным волосам и вспомнила радость матери, когда я сообщила ей, сегодня вечером, по телефону о скором возвращении домой, и смех брата, желающего увидеть меня, как можно скорее.


Вот они… Родные, ради которых теперь будет биться мое измученное сердце, и я не позволю никому разрушить наше единство. Нам больше никто не нужен.


-Хочешь чашку кофе? — бархатный голос Андрея прозвучал рядом с моим ухом, обдавая теплом и наполняя сердце нежностью к этому человеку.


Андрей был для меня в эти два месяца якорем спасения, и я прониклась к нему дружескими чувствами, которые и украшали темноту, поселившуюся в душе. Он подарил мне два месяца тепла и заботы, которые стали отдушиной после двух лет какой-т неестественной прострации и печали.


Он вывел меня в свет, показывая все достопримечательности города, которые я однажды уже видела с Максимом… Побывал вместе со мной во всех музеях и театрах, которые я обожала с детства.


Он вытащил меня из глубокой ямы и показал мир во всей его красе. Показал, что не все потеряно, что надо бороться за каждый глоток воздуха… надо научиться быть сильной…


Однажды, Андрей привел меня в интернат, где находились дети-инвалиды, и познакомил со многими из них. Оказывается, он раньше сам провел в таком месте несколько лет после смерти родителей и понимал всю глубину отчаяния этих малышей. Когда же я попросила рассказать об этом, Андрей отмахнулся, заявив, что его воспоминания лишь подпортят мне настроение, а это шло вразрез с его планами.


Он оказался прав! Видя этих несчастных детей, свое горе мне показалось чем-то не требующим обширного внимания, и жалость к себе быстро испарилась.


В тот день я, наконец, обрела то, что казалось утерянным… поняла, как нужно поступить, когда я вернусь в Москву. У меня возник четкий план действий, которые отгородят меня от реальности, дав возможность забыться…


Погрузившись в себя, я совсем забыла про ожидающего моего ответа, мужчине, который не преминул напомнить о себе, пальцами постучав по моему лбу:


-Прием, вы меня слышите???


Я улыбнулась и повернулась к Андрею, беря горячий напиток из его рук.


-Извини, я просто немного задумалась.


Андрей обеспокоенно заглянул в мои глаза и спросил:


-Тебя что-то беспокоит? Ни чего не болит?


Я, задумчиво глядя на него, сделала глоток крепкого напитка и отрицательно покачала головой. После того визита врача, Андрей постоянно осведомлялся о моем самочувствии, уверяя, что хочет удостовериться в полном отступлении болезни. В первое время, я не обращала на это внимания, но вскоре сомнения наполнили и мою голову. А неделю назад, когда Андрей ни с того ни с сего заставил меня насильно пройти курс обследования у знакомого врача, я поняла, что он скрывает от меня что-то. Что-то очень важное.


С одной стороны, меня обижало такое отношение, ибо за два года я наслушалась лжи и скрытия истин, но с другой… я просто боялась услышать правду, которой, он, несомненно, поделился бы со мной, если я была бы более упорной.