Дорофея Анисимова - Исповедь Розабеллы (СИ)

-Я.

Мом глаза распахнулись от удивления, а рот чуть приоткрылся. И это все?

Все что он может сказать в свое оправдание.

Одно слово?

Одно слово, которое просто убивает что-то внутри меня, образуя пустоту. Слово, которое ставит точку в наших «отношениях» разъясняет мне мои позиции.

Оттолкнув его со всей силой, на которую была способна, я вскочила с уютного гнездышка, отбрасывая одеяло куда подальше.

А зря! Голова мигом закружилась, и пришлось вновь усесться, чтобы не «потерять лицо» перед этим лицемером и изменником, который не отрывал от меня глаз.

Хорошо, хоть руки не распускает!

-И ты просто заявляешь мне об этом?

Мой голос подрагивал от переизбытка чувств, а руки не находили места, нервно подергивая край подушки.

-А что мне еще тебе сказать, Роза? Что ты хочешь от меня услышать? Ведь уже сделала свои выводы, даже не выслушав меня. Не попытавшись разобраться.

Я, аж, подскочила от услышанного.

О чем это он?

Что он вообще несет?

Встав на ноги и переждав минуту, пока не пройдет головокружение, я подошла к нему и, задрав голову вверх, уставилась в его непроницаемое лицо.

-Я видела достаточно, чтобы сделать правильные выводы. Я узнала достаточно, чтобы разобраться во всем. И мне не нужны твои лживые заверения, не нужны твои, не достойные моего внимания, оправдания. Все закончилось, Максим. Все в прошлом, — я сглотнула, чтобы дать возможность, следующей моей лжи, выйти наружу, — у меня теперь другая жизнь. Я перевернула страницу нашей с тобой любви, и начала с чистого листа. Начала вместе с Андреем, который любит меня искренне, и который никогда не предаст.

Я видела, как его лицо заливает краска ярости, видела, как он сжимал и разжимал губы.

Своими глазами наблюдала, как в его темных глазах вспыхивает и разом тускнеет какое-то, неизведанное мной раннее, чувство.

Чувство, о природе которого, я не хотела задумываться. Не желала, потому что боялась поверить.

Поверить и понять… А поняв, простить.

Медленным, размеренным шагом, я отошла от него, чтобы не видеть этого нового чувства, которое исчезало из его глаз по мере того, как он осознавал мои слова. Как до него доходил смысл всего мной сказанного.

Максим покачал головой и прошептал:

-Так это все-таки, правда? Ты отдалась ему.

Его голос был едва слышен, но я различила слова и через силу, заставила себя кивнуть головой, хоть он и не спрашивал, а лишь утверждал.

-Да!

Даже одно слово может нести в себе то, что нельзя передать и тысячами предложений. Одно слово Максима, которое заставило меня перебороть свои чувства и мое… заставившее его увериться во лжи. Лишь одно слово может нести в себе угрозу не только тебе, но и всем окружающим. Может разрушить не только твою душу, но и весь мир в целом.

Максим постоял еще немного, пристально вглядываясь в мое лицо, пытаясь найти там что-то, и только затем двинулся к двери.

Мне показалось, что он больше ничего не скажет… уйдет не обернувшись…

Но, Максим обернулся.

Он заговорил.

И голос его был пропитан таким холодом… такой отстраненностью от всего земного, что меня пробрала дрожь.

Его слова впились в мое сердце и душу. Заставили усомниться, но не поверить. Дрожать, но не пожалеть…

-Иногда все не так, каким кажется на первый взгляд, Роза. Иногда следует рассмотреть все еще раз, прежде чем действовать. Следует выслушать, прежде чем обвинять. Когда-нибудь ты все поймешь, но будет слишком поздно…

***

-Мы так скучали, дорогая. Так тосковали по тебе.

Мама еще раз прижала меня к себе, а брат залился радостным смехом. Его, так похожие на мои, глаза зажглись искренним светом чистой детской любви и согрели мое сердце.

Я притянула этого безобразника-блондина к нам и крепко накрепко обняла.

-Я купила тебе много миндальных конфет, Стас — прошептало я ему на ушко, когда он начал вырываться, из наших с мамой, объятий.

Стас, услышав это, расслабился и дал мне возможность насладиться его близостью.

Что поделать, брат считает себя уже взрослым и не терпит никаких сантиментов.

Как-никак он уже в третьем классе!

Приходится заманивать шантажом.

Ах, как хорошо вернуться домой, к родным!

Они согревают твою душу, сердце. Успокаивают и дают возможность расслабиться.

Среди них можешь быть сама собой, можешь раствориться в их любви. Понять, что ты не одинока в этом коварном мире и тебе есть место, куда можно спрятаться, и есть те, кто любят тебя, ничего не требуя взамен.

Как же я скучала!

Зная, что мама сейчас начнет расспрашивать меня обо всем, что происходило в Питере и как там Максим, я нерешительно отстранилась от них и, посмотрев маме в глаза, прошептала:

-Я немного устала.

Мама всплеснула руками и, оторвав брата, уже рывшегося в моей сумке в поисках угощения, воскликнула:

-Ох, дорогая. Ты уже полчаса, как стоишь на пороге. Прости меня, дуру, эдакую! Ты устала после перелета, а мы не отпускаем тебя, — не слушая моих заверений, она взяла мои сумки и направилась в сторону моей комнаты, при этом, не переставая причитать, — ты отдохни несколько часов, поспи хорошенько, а я приготовлю нам что-то вкусненькое. Ты же не предупредила, что приедешь именно сегодня, вот я и не успела…

Зайдя в комнату, я перестала слушать маму, которая всегда становилась немного болтливой, когда ее переполняла радость.

Я и вправду очень устала. Ноги не слушались меня, а глаза закрывались сами собой.

Вот и результат бессонных ночей после отъезда Максима.

Проболтав еще минут десять, мама оставила меня одну, а я сразу же об этом пожалела. Ее болтовня немного отвлекала меня от собственных мыслей.

Подойдя, к, стоявшему сбоку от односпальной кровати, туалетному столику, я отодвинула верхний ящик, кинула туда снятые украшения (не было у меня желания аккуратно сложить их в коробку для драгоценностей), и уже хотела закрыть ее, когда взгляд наткнулся на синий, украшенный стразами, альбом, лежащий сверху прочих книг.

Дрожащей рукой я потянулась к нему руку и вытащила на свет. Несколько долгих минут я, не отрываясь, глядела на него, а затем, подойдя к кровати, присела на самый краешек.

Тяжело вздохнув, я открыла его, и сразу же моим глазам предстало смеющееся лицо беззаботной девушки, которая, задыхаясь от любви, прижимала к себе огромного мишку и букет красных роз, подаренные любимым человеком.

Этот мишка и сейчас стоит в нашей гостиной, а розы давно завяли и их выкинули. Нет! Одна до сих пор прячется среди страниц любимой книги.

Следующая страница таила в себе воспоминания о дне, когда мы с Максимом развлекались на аттракционах. Тогда я еле-еле уговорила его свозить меня туда, вместе с братом.

На фотографии, Стас сидит на плечах у Максима и весело улыбается в камеру, а парень глядит на него снизу вверх и смеется какой-то (не могу вспомнить) шутке.

А вот эта моя самая любимая среди всех!

Я не смогла удержаться от улыбки, когда вспомнила, как Максим попросил прохожего снять нас вместе, рядом с мавзолеем Ленина на Красной площади.

Тогда он обнял меня, тесно прижал к своей широкой груди и поцеловал, глядя прямо глаза.

Именно этот момент и заснял фотограф, да так удачно, что я всегда удивлялась реальности чувств, отраженных на фотографии.

Он уловил тот момент, когда наши глаза встретились, а губы нежно соприкасались.

Все время, глядя на нее, я расплывалась в улыбке, радуясь, что получила самое большое счастье в мире и, считая, что оно продлится всю жизнь, но теперь…

Сейчас все это потеряло смысл. Все это было ложью.

Я не смогла сдержаться! Слезы сами полились из глаз, а сердце переполнила горечь, затуманивая разум.

Да! Я обещала быть сильной.

Обещала не опускаться до предела, но у меня не получается!

Сейчас не получается.

Я уже была такой, когда выгнала Максима… когда, не обращая внимания на вопли сердца, прогнала его…

Завтра я возьму себя в руки…

Завтра я успокоюсь и начну все сначала… с чистого листа, как и сказала Максиму, но сейчас…

Сейчас я могу позволить быть себе слабой!

Могу поделиться своими эмоциями с одиночеством, охватившем все мое существо.

СЕЙЧАС Я МОГУ ВСЕ, ЧТОБЫ ПОТОМ УЖЕ НИКОГДА НЕ РАССЛАБЛЯТЬСЯ И НЕ ОТДАВАТЬСЯ ЧУВСТВАМ!

Над любовью смеялась измена,

А любовь угнетённо молчала,

Угасала она постепенно,

И плакала тихо ночами.

Кружилась измена, как ворон,

Клевала с неистовой силой,

Любовь истекала стоном,

Страдала, что не защитили.

Измена черна, как сажа,

И чёрных чувств — изобилье,