– Не болтайте глупостей! Вы добьетесь только того, что вас засадят в тюрьму! Почему бы вам лучше не отправиться к жене и не приказать ей следовать за собой? Заберите ее, увезите подальше от двора, и скандал сам собой сойдет на нет…

– Отправиться к ней? Дядюшка, я провел весь день в Сен-Жермене. Она отказывается видеться со мной. Моя жена ограничилась тем, что приказала служанке… служанке!.. передать мне, что больше не хочет жить со мной! К тому же я узнал, что она беременна! Как еще я могу восстановить свою запятнанную честь…

– Честное слово, об этом я ничего не знал! – огорчился архиепископ. – Признаюсь, мне и в голову не могло прийти, что дела зайдут настолько далеко… По-моему, вам все-таки нужно поговорить с маркизой.

– Да я же сказал вам, она меня не принимает! Но вам-то, вам она не сможет отказать! Князя церкви не вышвыривают за дверь! Пожалуйста, повидайтесь с ней, поговорите… Вы единственный, кто мог бы заставить ее прислушаться и задуматься.

Архиепископ опустил голову.

– Я бы очень хотел помочь вам, Луи, но… но это невозможно.

– Невозможно?

– Да… Потому что я уже пробовал сделать то, о чем вы меня просите. Я видел вашу жену и не скрыл от нее, что я думаю о ее поведении. Теперь у нас более чем холодные отношения. Но говорю вам совершенно искренне, Луи, для вас из сложившейся ситуации есть единственный выход: уезжайте, бегите от вашей жены… Постарайтесь забыть обо всем случившемся… Король совсем обезумел, а она… Она сама трубит на всех перекрестках, что любит Его Величество больше собственной жизни. Может быть, это и правда, – живо добавил он, видя, как вздрогнул его племянник. – Может быть, и правда. Но, похоже, ей по вкусу власть. Она очень переменилась, Луи. Единственное, что я могу вам посоветовать, это уехать от нее куда-нибудь подальше. Это ужасная женщина.

– Я ее не боюсь. И не собираюсь ни отказываться от нее, ни куда-либо уезжать. Если Атенаис превратилась в ужасную женщину, то я ведь сам тоже не из породы слабых. Я хочу, чтобы она поняла это, тем или иным образом.

– Что же вы собираетесь делать? – с тревогой спросил дядюшка.

Маркиз схватил свою шляпу, нахлобучил ее на голову и быстрым шагом направился к дверям.

– Сделать их жизнь невыносимой! Невыносимой для обоих! – бросил он и захлопнул за собой дверь.


Мадемуазель де Монпансье, кузина короля, которую народ после дела с пушками Бастилии прозвал Великой Мадемуазель, а двор называл короче: просто Мадемуазель, но так, что всегда было ясно, о ком речь, с изумлением смотрела на Монтеспана.

– Вы что, действительно собираетесь послать эту длинную проповедь королю? – недоверчиво спросила она.

Она всегда очень любила Луи и его жену. В Атенаис она особенно ценила всегдашнюю веселость и остроумие. Мадемуазель отличалась редкостной добротой, благодаря которой часто становилась исповедницей для многих людей, которым не повезло. Пользуясь своими привилегиями многолетнего друга, Луи де Монтеспан, пережив бессонную ночь, когда приступ бешенства сменился отчаянием, с самого утра отправился в Люксембургский дворец, где жила Мадемуазель, чтобы найти у нее сочувствие или хотя бы излить душу.

Его сразу же допустили к утреннему туалету принцессы. Мадемуазель, несмотря на всю свою доброту, чрезвычайно любила всяческие сплетни и полагала, что будет весьма интересно выслушать этого оскорбленного в лучших чувствах мужа. Одетая в просторный батистовый пеньюар, спадавший волнами вокруг ее пышного тела, Мадемуазель, сидя у туалетного столика, с удивлением слушала Монтеспана, пока служанки занимались ее прической. Луи зачитывал ей длинное послание, заготовленное им для короля. В послании обильно цитировалось Священное писание. Почти условно пересказывалась история о сластолюбивом царе Давиде, прекрасной Вирсавии и муже ее Урии Хеттеянине. В заключение маркиз настоятельно советовал Людовику XIV «вернуть ему жену и опасаться божьего гнева»!

Когда закончилось чтение этого исполненного справедливого гнева и жажды мщения письма, Мадемуазель обратила на гостя свои несколько выпученные голубые глаза и посмотрела на него с явным сочувствием.

– Но это же несерьезно, друг мой! Просто невозможно, чтобы король читал все это!

– Да почему же? Если никто не скажет ему правды, он не сможет ее услышать.

– Все это ничего не даст. Прежде всего, никто не захочет поверить, что эту проповедь сочинили вы сами. Заслугу припишут архиепископу Санса, который и так в довольно плохих отношениях с Атенаис.

– Пускай приписывают, кому хотят! Важно, чтобы король узнал, что думают на этот счет порядочные люди. Впрочем, я буду открыто настаивать на своем авторстве.

– И угодите в тюрьму, друг мой. Вас засадят за решетку. Вам хочется оказаться за стенами Бастилии? Учтите, они очень толстые, очень крепкие. Место это весьма невеселое.

– Что ж, пусть сажают! Если королю будет угодно добавить к оскорблению беззаконие, это коснется только его собственной славы!

– Нет, вы невыносимы! Ведите себя разумно! Таким образом только вы пострадаете от всей этой истории, которая должна, на мой взгляд, скоро кончиться сама собой. Королю, как всегда, надоест…

– Надоест Атенаис?! Это совершенно невозможно, Ваше Высочество! Мортмары не надоедают, от них не устают! Мне это слишком хорошо известно самому, несмотря на все, что я пережил!

– Кому вы адресуете свои романтические возгласы? – вздохнула Мадемуазель. – История тысячи раз доказывала нам, что может надоесть даже законная дочь французского короля! Ну и что?

Внезапно, пренебрегая всеми правилами этикета, Монтеспан упал к ногам принцессы.

– Она никогда не наскучит ему, я в этом уверен! От этого наваждения невозможно избавиться. Это совершенно необыкновенная женщина! Пусть Ваше Высочество простит меня, но я просто не знаю, кто еще мог бы мне помочь. Клянусь, я сам хотел бы успокоиться и вести себя разумно, но… я не могу, я не в силах!..

Маркиз спрятал лицо в ладонях. Взволнованная Мадемуазель увидела, как сквозь стиснутые пальцы просачиваются слезы. Принцесса ласково взяла своего гостя за локоть.

– Я отлично все понимаю, бедный мой друг! – сказала она с глубокой жалостью. – Но если позволить вам действовать так, как вам хочется, вы наделаете много глупостей. Значит, вы так ее любите, что почти обезумели от этого?

– И еще больше! Ваше Высочество бесконечно добры, но…

– Что «но»… Вы полагаете, мне неведомы безумства, на которые толкает любовь? Ах, мой друг, это-то как раз для меня не секрет! Я знаю об этом куда больше, чем вы можете себе представить. Поэтому позвольте-ка лучше мне попробовать помочь вам.

В эту самую минуту в комнату вошел лакей и спросил, угодно ли Мадемуазель принять господина де Лозена. Мадемуазель покраснела, как маков цвет.


На следующий же день, с самого утра, Мадемуазель, обеспокоенная состоянием, в котором видела вчера Монтеспана, приказала запрячь карету и отправилась в Сен-Жерменский дворец. Мадемуазель велела доложить новой фаворитке о своем приезде.

Та вместе с толпой восхищавшихся ею дам была в это время занята подбором тканей для своих будущих роскошных нарядов. Набросив на одно плечо изумительный бледно-голубой муар, расшитый серебром, словно изморозью, прекрасная Атенаис с восторгом глядела на свое отражение в высоком зеркале. Когда на пороге появилась принцесса, она едва успела присесть в глубоком реверансе.

– Какая честь! – воскликнула Атенаис. – Ваше Высочество у меня?..

– Не ради удовольствия, поверьте мне, дорогая, – проворчала принцесса, устраиваясь в большом кресле. – Жара страшная, и я предпочла бы не болтаться по улицам в такую пору. У меня в Люксембурге куда прохладнее, чем на здешних мостовых! Но я вас люблю и потому хотела как можно раньше дать вам добрый совет. Пожалуйста, прикажите всем выйти…

Последняя из женщин еще не успела исчезнуть за дверью, а принцесса уже взяла быка за рога. Она начала без обиняков:

– Вчера я видела вашего мужа. Он совершенно безумен. Я его ругала за это, но, моя дорогая, у него ведь есть все основания вести себя так. Вам следовало бы поостеречься: в том состоянии, в каком он находится, маркиз может быть для вас опасен.

Прекрасная Атенаис так побледнела, что румяна не смогли скрыть этого. Чтобы скрыть от гостьи, как она нервничает, маркиза принялась играть с беленькой собачонкой, сидевшей в корзинке.

– Чего мне опасаться? – вымолвила она наконец. – Король защищает меня. Луи ни за что не осмелится пойти против него!

– Король? – усмехнулась Мадемуазель. – Я, конечно, очень его уважаю. Что касается Луи… Ему в высшей степени наплевать на любую защиту… Он даже готов вызвать короля на дуэль перед всем двором… А вас, вас он готов удушить, чтобы рассчитаться сполна!

Атенаис испуганно взвизгнула:

– Но он же сумасшедший! Что я могу сделать с таким безумцем?

– Если хорошенько подумать, не такой уж он безумец. Поставьте себя на минутку на его место, Атенаис. Его сумасшествие лишь в том, что он продолжает любить вас… И любит, как мне кажется, еще больше, чем прежде.

– Но я-то его больше не люблю, – сухо проговорила госпожа де Монтеспан. – И вовсе не хочу жить с ним. Он должен с этим примириться.

– Это проще сказать, чем сделать. Вам слишком легко говорить… А я утверждаю, понимаете, я уверена, что он никогда не смирится. Можете мне верить, можете не верить, но берегитесь: у Пардальянов кровь горячая, и оскорблений они не прощают. Кроме того, в конце концов, он ваш законный супруг. И потому с ним надо хоть сколько-нибудь считаться, разве не так? Вам следует на какое-то время оставить двор и перебраться ко мне в Люксембург. Пожив у меня, вы, может быть, лучше разберетесь в себе самой. Да и Луи за это время немножко успокоится. Мне кажется, что игра стоит свеч…

Встревоженная, несмотря на все усилия казаться абсолютно безмятежной, а главное – не желая присутствовать при скандале, который может разразиться в Сен-Жерменском дворце каждую минуту, госпожа де Монтеспан приняла приглашение принцессы. Она отправилась в гости к Мадемуазель, не откладывая, прямо в ее же карете, намереваясь провести в Люксембурге несколько дней. Возможно, ее муж, узнав, что она добровольно выбрала разлуку с королем, станет вести себя более прилично.