– Ешь.

Однако несчастная Паола не могла проглотить и кусочка. Происходящее оставалось для нее за пределами понимания, но она не осмеливалась задавать вопросы.

– Теперь твой дом – здесь, – как можно мягче произнес Армандо и добавил: – Тебе нечего бояться.

– Мама не вернется? – девочка шепотом повторила вопрос, который задавала ему в обители при их первой встрече.

– Нет. Она там, откуда не возвращаются. Но у тебя есть я.

Паоле казалось, будто от взгляда этого странного человека (про себя девочка окрестила его «серым человеком» – по цвету одеяния, которое он носил) она проваливается в вязкую черноту.

– Кто вы? – желая защититься, из последних сил промолвила дочь Асусены.

Армандо глубоко вздохнул. Он должен был решиться, сейчас или никогда.

– В обители я назвался твоим дядей, но на самом деле я… твой отец.

Девочка отшатнулась. Она видела перед собой страшные сверкающие глаза, и ей чудилось, что они принадлежат дикому свирепому зверю. У Паолы зарождалось смутное подозрение, что именно этот человек погубил ее мать.

– Мама говорила, что мой отец на войне, – робко сказала она.

– Я и был на войне, воевал против посланников дьявола. В этом состоит моя служба.

Паола молчала. Она походила на пойманную в клетку птичку, на крохотную мушку, угодившую в сети огромного паука.

Армандо был раздосадован тем, что девочка ему не верит, но не терял надежды.

Ночью, когда Паола спала или делала вид, что спит, Армандо мечтал, уединившись в своем новом кабинете, при свете одиноко горящей свечи. Мечтал о том, как купит Паоле новую одежду, наймет для нее учителей, будет исполнять ее желания. Со временем она должна понять, что, несмотря на суровый, холодный ум, он обладает горячим и нежным сердцем.

Любовь к этой девочке могла привести к освобождению от черных желаний, которые терзали его душу, открыть дорогу в ту потаенную страну, где он еще никогда не бывал.


Мануэль не до конца понимал, почему так стремится в Мадрид, обычный пыльный город, затерянный в центре засушливого плоскогорья. Дело было не только в том, что именно там он оставил жену и дочь. Этот город, в котором дневную жару почти мгновенно сменял дующий с гор холодный ночной ветер, казался ему капризным, как женщина. Женщина, которую с облегчением покидаешь, но к которой с радостью возвращаешься и не устаешь завоевывать.

Стоило испанцу ступить на родной берег, как его охватила волнующая дрожь. О, эти узкие, извилистые каменистые улочки, сожженная солнцем листва, резкие голоса торговцев, запах нечистот! Его несчастная, прекрасная, незаслуженно забытая родина…

На таможне у Мануэля спросили, нет ли в его багаже книг, запрещенных Святой Церковью. Испанец, который вообще не читал книг, покачал головой. Он боялся, что таможенники станут придираться к Ниолу и Хелки, заподозрив в них врагов испанской монархии, но, к счастью, полная уплата инквизиторского налога, скромно названного «взносом за таможенный контроль», избавила путешественников от возможных неприятностей.

Большую часть пути Мануэль и его спутники проделали в запряженной мулами повозке, которая двигалась с тошнотворной медлительностью. По мере того как они удалялись от побережья, где росли кипарисы, оливковые и апельсиновые деревья и перед глазами представали плоские равнины, местами ограниченные лишенными растительности скалами, взгляд Ниола становился все тревожнее и мрачнее, тогда как его мать принимала все, что встречалось на пути, со стоическим равнодушием и спокойствием.

– Мы оказались слишком далеко от океана. Куда ты нас везешь? – строго спросил Ниол.

Мануэля забавляло, что мальчишка говорит с ним как с равным. Однако он не подал виду и серьезно ответил:

– В Мадрид. Не беспокойся, когда понадобится, я найду дорогу обратно.

Они вошли в город через восточные ворота, расположенные между улицами Карретас и Монтера, и Ниол стал с любопытством крутить головой, оглядываясь по сторонам. Хелки же смотрела только вперед или – так казалось Мануэлю – в глубину своей непонятной души.

– Эти ворота называются Воротами Солнца, – сказал испанец мальчику.

– Почему?

– Потому что каждое утро через них в город входит солнце. Сейчас мы направляемся к площади Пуэрта-дель-Соль, на которой оно отдыхает по утрам, прежде чем начать прожигать нас своими лучами.

Когда-то Мануэль жил на одной из улочек, примыкавших к этой площади. Жил вместе с Асусеной и каждое утро, едва на постель падал первый луч, заключал свою юную жену в страстные объятия. Там он и оставил ее и новорожденную дочь.

Испанец решил начать поиски именно с этой улочки и этого дома. Он с трудом нашел свое бывшее жилье: обмазанные глиной кирпичные стены, крохотные окошки, затянутые промасленной бумагой и защищенные ржавыми решетками. Даже эта квартира стоила слишком дорого, потому что была расположена неподалеку от центра. Наверняка Асусена давным-давно переехала в другое место.

Мануэль прикусил губу. Единственным, что могло поправить ее положение, было новое, более удачное замужество. После стольких лет отсутствия первого супруга она имела на это полное право.

Он постучал в дверь. Никто не ответил. Когда Мануэль повторил попытку, наверху распахнулось окно, в котором появилась голова пожилой женщины.

– Что вам нужно? Ищете квартиру? Я хозяйка этого дома.

Мануэль поклонился.

– И да, и нет. Я разыскиваю женщину, которая жила здесь много лет назад.

– Как ее звали?

– Асусена Альманса.

Женщина удивилась.

– Почему вы так говорите? Она жила здесь достаточно долго, но не много лет назад. Иногда у нее не было денег, чтобы вовремя заплатить за квартиру, но я всегда давала ей отсрочку. Она мне очень нравилась. Вежливая, аккуратная, скромная.

Сердце Мануэля радостно подпрыгнуло. Он не мог поверить в свою удачу.

– С кем она жила?

– С дочерью. Ее супруг отправился на войну, да так и не вернулся. Однако она продолжала его ждать.

У Мануэля пересохло в горле. Внезапно на него повеяло свежим ветром, запахом нагретой солнцем травы и первых цветов.

– Это я, – тихо сказал он. – Я приехал.

Женщина закрыла окно и спустилась вниз. Бросив подозрительный взгляд на Хелки и Ниола, она уставилась на Мануэля.

– Сдается, вы опоздали, сеньор.

– Почему?

– Ни Асусена Альманса, ни ее дочь больше здесь не живут. Я не сдавала квартиру, потому что там остались их вещи. Признаться, я все еще надеялась, что они вернутся, но прошло слишком много времени…

– Где они?!

– Не знаю. Однажды ночью за вашей женой пришли люди и увели ее, а Паолу забрали на следующий день.

– Какие люди?!

Хозяйка многозначительно поджала губы.

– Догадайтесь, сеньор. Асусена готовила отвары и настойки из трав, лечила ими людей – наверное, это и стало причиной того, что ее задержали.

Мануэль похолодел. Он на мгновение замер, не в силах двигаться и мыслить. Асусена, его нежный цветок, любящая, верная жена, – в руках инквизиторов!

Зачастую жизненный путь Мануэля был тернист, полон препятствий и насыщен жестокостью и болью, но в его глазах всегда горел свет. Теперь этот свет погас. Его потушили глубокое разочарование, чувство смертельной тревоги и неискупимой вины.

– Я могу войти в квартиру? – прошептал он.

Хозяйка молча отперла дверь. Мануэль спустился по разбитым каменным ступенькам и переступил порог. Хелки и Ниол направились следом за ним.

Здесь пахло не сыростью и нечистотами, как на улице; эта скромная комнатка сохранила ароматы духов и трав, трогательного, загадочного, целомудренного женского мирка. У Мануэля защемило сердце. Он смотрел на вещи, которые хранили память о жизни Асусены в те годы, когда его не было рядом, и на глаза наворачивались слезы.

Узкий диван, старый поцарапанный стол, кувшин для воды и другой – с засохшим цветком. Тяжелый, окованный железом сундук, на котором сидела тряпичная кукла. Мануэль взял игрушку в руки, и у него потемнело в глазах.

Мужчина с трудом повернулся к хозяйке, которая молча наблюдала на ним.

– Паола… Какая она?

– Милая, веселая, приветливая девочка. К тому же очень хорошенькая. Настоящий ангел.

Мануэль судорожно сглотнул. В это время Хелки, которая тоже разглядывала комнату, заметила мешочек с травами, с любопытством понюхала его и спросила:

– Я возьму это себе?

– Бери что хочешь, – глухо произнес Мануэль.

Воспользовавшись разрешением, Ниол завладел изящным, украшенным зелеными камушками гребнем. Эта вещица могла многое рассказать о своей владелице, и мальчик смутно ощущал, что она, возможно, ему пригодится.

– Женщина, которая здесь жила, мертва, – вдруг сказала Хелки.

Мануэль в ярости обернулся к ней.

– Откуда ты знаешь?!

– Я это чувствую.

– Ты лжешь, – уверенно произнес мужчина. – Я вырву Асусену и Паолу из лап инквизиции!

– Я не знаю, что это за сила, но она очень страшная. Тебе с ней не справиться.

– Замолчи! Что ты в этом смыслишь, дикарка! – в отчаянии вскричал испанец.

– Больше, чем любой бледнолицый. Если ты туда пойдешь, твоя жизнь остановится и ты много лет будешь ходить по кругу.

– Что это означает?

– Не знаю. Однако я говорю правду.

– Я не желаю тебя слушать. Оставайтесь здесь. Ждите меня. Я отправляюсь на поиски, – сказал мужчина и обратился к хозяйке: – Я могу снять эту квартиру?

– Разумеется. Она никому не обещана.

Когда Мануэль и хозяйка ушли, Хелки повернулась к сыну и проговорила на языке мапуче:

– Он не вернется. Мы остались одни в мире бледнолицых.

– У нас даже нет оружия! – прошептал Ниол.

– Оно у нас есть, – возразила индианка и крепко сжала руку сына.

Глава IV

Сердце Мануэля колотилось как бешеное. Чувство вины давило на него невыносимым грузом, а воспоминания не давали покоя. Он спрятал шпагу в широких складках плаща и надвинул шляпу на лицо, чтобы скрыть яростный блеск глаз.