Армандо ломал голову над тем, кто этот помощник, и страшился, что Мануэль постарается отыскать Паолу. Последняя держалась как обычно, была занята домом, цветами, мужем (инквизитор продолжал относиться к ее браку с Ниолом как к величайшей нелепице или детской игре, на которую до времени стоит закрыть глаза), но точно так же девушка вела себя и тогда, когда совершала необдуманные и рискованные поступки. С некоторых пор ей нельзя было доверять.

Армандо возвращался домой тяжелой поступью. Сегодня был трудный день. Ему бесконечно надоело допрашивать толпу народа с ее неискупленными грехами, притворным подобострастием и злобной лестью.

Напоследок к нему одну за другой привели двух девушек. Первая, цыганка, изо всех сил пыталась доказать, что она невиновна. У нее ничего не вышло: Армандо терпеть не мог цыганок и без лишних слов приказал отправить девушку в камеру пыток. Когда она тут же во всем созналась, он равнодушно усмехнулся. Какими же мелкими, трусливыми могут быть люди! Вот и эта изображала из себя принцессу, а через минуту выглядела так, как выглядит собака, которой показали плетку.

Со второй девушкой было еще проще: она нарушила границы проживания морисков, что само по себе являлось тяжким преступлением; в данном случае, чтобы отправить человека на эшафот, не требовалось даже письменного признания. Крещеных мавров инквизитор тоже не жаловал: ему претило их тайное сопротивление и явное притворство.

Армандо подошел к дому. Сад был окутан пеленой молчания. Уродливая ржавая решетка все так же нелепо топорщилась, а за ней простиралась темно-зеленая завеса разросшихся кустов, через которые почти нельзя было разглядеть покрытые мхом стены, напоминавшие руины. В этих руинах Армандо провел самые счастливые годы своей жизни.

Инквизитор прошел по каменной дорожке. Растущие в саду деревья манили своей прохладой, от огородных и целебных трав, которые Паола выращивала для Химены, исходили терпкие, пряные запахи. Армандо обратил внимание, что ветви яблонь склонились под тяжестью плодов. Когда яблоки будут сорваны, женщины сварят варенье и приготовят прохладительный напиток.

В комнатах было непривычно тихо: похоже, все обитатели дома куда-то ушли. Инквизитор прошел в кухню. Он почти никогда не вторгался в царство Химены, но все равно понял: что-то не так. Не пахло едой, огонь был потушен, горшки и котлы – пусты. Охваченный паникой, Армандо бросился в спальню Паолы: одежда, украшения, вещи девушки исчезли. Инквизитор заметался по комнатам как безумный в поисках того, что было невозможно вернуть.

Внезапно Армандо ощутил себя пленником этого дома, который в одночасье стал напоминать склеп. Он стоял посреди своего кабинета, и его лицо было бледно, а горящие глаза полны презрения, ревности, гнева и страха, жутчайшего страха перед заброшенностью и одиночеством. Он ощущал себя обворованным, обездоленным, нищим. У него не осталось ничего, кроме разбитого сердца.

Инквизитор вспоминал то светлое время, когда Паола была еще ребенком, но уже перестала его дичиться. Он всегда одевал ее как маленькую монашку, зато читал ей много книг о разных странах, заставлял изучать Библию, водил на представления, хотя это считалось греховным делом. Но Паола была очень веселой, живой девочкой и радовалась выступлениям канатоходцев и дрессированных зверей. А рядом крутился этот мальчишка с черными вихрами и непокорными глазами, которому всегда было мало того, что он имел!

– Будь ты проклят, щенок! – вскричал Армандо. – Это ты ее сманил, заморочил ей голову своими индейскими сказками. Если бы не ты, она бы никуда не ушла.

Ах, Паола, Паола! Много ли пользы было от Библии, когда девушка стала увлекаться нарядными платьями! Впрочем, даже эта мысль вызвала у Армандо снисходительное умиление. Он был готов простить ей все, лишь бы она осталась с ним. Он любил Паолу, как любил свою незатейливую жизнь в этом странном доме, а она ушла, не оставив даже записки!

Внезапно инквизитор почувствовал то, чего не ощущал еще никогда: близость собственной смерти. И тогда он решил бороться. Вцепившись пальцами в крышку стола, Армандо злобно прошептал:

– Клянусь, вы еще пожалеете о том, что так со мной поступили!


Город окутывал утренний туман, молочно-белый, легкий, как покрывало невесты; он придавал шумному портовому городу несвойственное ему сказочное очарование. Океан казался удивительно гладким, а небо – кристально чистым.

– Если такая погода продержится еще несколько дней, надеюсь, наше плавание будет удачным, – сказал Мануэль, оглядывая гавань с лесом высоких мачт.

– Для начала надо сесть на корабль, – заметил Ниол.

Паола промолчала. Она думала о том, как поскорее достичь того места, где тревожные мысли рассеются, а душа обретет исцеление и покой. Девушка не могла забыть о том, что не написала Армандо и пары слов.

Пытаясь найти утраченную опору, Паола взяла Ниола за руку. Ей хотелось прикоснуться к его телу, которое с некоторых пор казалось девушке частью ее самой, как хотелось вдохнуть запах земли, моря и солнца. Он вырвал ее из жизни в полусне и взял на себя ответственность за ее будущее. И все же какая-то часть души и сердца Паолы осталась в Мадриде.

За два дня до начала путешествия Мануэль, Ниол, Паола и Хелки обсуждали вопрос, где достать необходимые средства. Испанец то ли в шутку, то ли всерьез предлагал тряхнуть стариной и попытаться сыграть в кости в одной из таверн. Глядя на отца, Паола не знала, огорчаться ей или радоваться: едва на Мануэля повеяло притягательным духом вольной жизни, как он встрепенулся, сбросил с себя проведенные в заключении годы и был готов к приключениям.

– В этой жизни не все гладко, в ней есть голод и жажда, зимняя стужа и летний зной, а иногда и прогулка на эшафот. Но главное – это свобода, ради которой можно стерпеть все остальное! – заявил идальго.

Потом слово взяла Хелки. Индианка преподнесла собеседникам сюрприз. Она сказала, что все эти годы Армандо платил ей жалованье, которое она почти не тратила, и вручила спутникам внушительную сумму. Этих денег должно было хватить и на проезд, и на взятки таможенникам, и на фальшивые документы для Мануэля.

Путешественники проехали несколько королевских застав, где было нужно регистрировать вещи и деньги. К счастью, они не имели ничего значительного или дорогого, а большую часть денег Паола спрятала за корсажем.

Мануэль старался держаться в тени; пару раз таможенники делали вид, что сомневаются в подлинности его документов, но всего лишь с целью получить мзду за разрешение продолжать путь. Испанец закатывал глаза и обливался потом, но все заканчивалось благополучно.

Чиновники почти не глядели на Хелки, явно не считая ее за человека, Паола удостаивалась улыбок и небрежных комплиментов таможенников, которых, дабы отвлечь внимание от своих спутников, поощряла невинным кокетством. К Ниолу на таможне относились с особым вниманием, несколько раз юноша слышал в свой адрес презрительные замечания, и Паола молила Бога, чтобы он позволил любимому сдержаться и не высказаться в ответ. Чтобы избежать лишних вопросов и подозрений, они с Ниолом решили скрывать свое супружество.

Все сошло благополучно, путники прибыли в Кадис. Оставалось последнее препятствие: инквизиция, которая должна или не должна была выпустить их из страны.

На воде догорала заря. Дожидаясь своей очереди, Паола следила за путешествием солнца по небу. Девушка надеялась, что, когда оно поравняется с высоким маяком, их корабль будет плыть в открытом океане. Сейчас, рисуя на поверхности океана оранжевые узоры, солнце прочертило на воде сверкающую дорожку, словно указывая путь к горизонту.

Паола очень надеялась, что в последние ночи, проведенные с Ниолом, ей удалось зачать ребенка. Это открыло бы в ее жизни новую страницу и позволило бы забыть о прошлом.

Прежде она уступала его желанию, и это доставляло ей радость. Теперь Паола познала, что значит изнывать от вожделения при виде любимого мужчины, гореть жарким пламенем даже от невинных прикосновений. Отныне она тоже жаждала близости; к счастью, ей никогда не приходилось слишком долго томиться ожиданием.

В ночь перед отъездом, сжимая Паолу в объятиях, Ниол произнес странные слова:

– Запомни, любимая: я приду к тебе отовсюду, даже из небытия.

Она рассмеялась.

– Что за странное обещание? Лучше скажи, что никогда меня не покинешь.

Тогда он прибавил с непонятной задумчивостью:

– Этого я обещать не могу.

Иногда на Ниола находило нечто, роднящее его с Хелки, которая любила произносить пророческие слова. Потому сейчас, вспоминая этот разговор, Паола волновалась больше обычного.

Когда их очередь была уже близко, возник небольшой спор.

– Сначала мы, сеньор Мануэль, – сказал Ниол.

Тот распетушился, что, как уже поняла Паола, было в его характере.

– Нет, сначала я. Если меня пропустят, тогда вам не о чем беспокоиться.

– Хорошо, – уступил юноша, – возможно, вы правы.

Молодой инквизитор с быстрыми черными глазами придирчиво изучал документы Мануэля: медленно читал, шевеля губами, разглядывал на просвет. Он невыносимо тянул время, а потом вдруг без лишних слов поставил печать и протянул путнику его бумагу.

– Следующий!

Ниол протянул свои документы. Задавая вопросы, инквизитор держался с высокомерной вежливостью.

– Вы родились в Испании?

– Нет. В Новом Свете.

– Когда приехали в страну?

– Десять лет назад.

– С какой целью?

– Так получилось. Я был еще ребенком.

– Вы жили в Мадриде?

– Да.

– Чем занимались?

– Честным трудом. С моей помощью в Мадриде построено множество зданий. А в выгребных ямах нашей столицы почти не осталось нечистот, – серьезно произнес Ниол.

– Почему уезжаете?

– Хочу попытать счастья в Новом Свете.

– Каким образом?

– Запишусь в армию.

– Это можно было сделать здесь и отправиться в путь на военном корабле.