– Я заходила в «Старбакс» и…

– Ты в «Шрифте», да?

Голос его натянут, и я почти неслышно шепчу:

– Да.

– Шанталь с тобой?

– Нет. У нее заболела мама и ей пришлось уехать.

Повисает тягостное молчание, потом он говорит:

– Я сейчас буду.

Глава 10


– Крис недоволен, что ты здесь, – высказывается Эмбер раньше, чем я успеваю убрать телефон в сумку.

– Почему ты так говоришь? – Мой вопрос звучит оборонительно.

– Милая, – мурлычет Эмбер, – я читаю на твоем лице, как в книге.

– Le Professor.

Я перевожу взгляд на Тристана, который по-прежнему стоит, прислонившись к стене, и который, как подсказывает мне логика, только что произнес слово «учитель». У меня создается отчетливое впечатление, что его своевременное вмешательство в разговор – попытка разрядить ситуацию, пока не развязалась война.

– Учитель, – подтверждает он мою догадку. – Я слышал, он тебе нужен.

Что-то такое в его тяжелом пристальном взгляде подразумевает, что он говорит не о французском.

– Нет, у меня уже есть учитель, которым я вполне довольна.

Эмбер фыркает.

– Он теперь учитель, вот как? – Явное оскорбление пропитано горечью.

Я останавливаю на ней твердый взгляд и уже открываю рот, чтобы защитить Криса, не собираясь сдерживаться, но мое внимание вдруг привлекает ее рука, которая лежит на столе. Рукав задрался выше, обнажая руку, и глаза мои потрясенно расширяются.

Не задумываясь, я хватаю ее за запястье и вижу знакомые отметины, которые однажды видела на коже Криса. Отметины, которые оставляют резкие удары хлыста.

Холодок ползет по моему позвоночнику. Неожиданно Эмбер предстает передо мной не только как ожесточившаяся бывшая рабыня Криса. Она надломлена, как и Крис, как и я. Она – родственная душа, которую я понимаю.

Я поднимаю на нее глаза, и горло сжимается, поэтому слова выходят сиплыми:

– Что с тобой случилось?

Потрясение отражается у нее на лице, и я знаю: она понимает, что я имею в виду. Ресницы ее опускаются, пряча от меня глаза. Когда она поднимает их и встречается с моим взглядом, презрение так и сочится из нее, но оно не скрывает боли, корни которой – теперь я знаю – гораздо глубже, чем просто разрыв с Крисом.

– Плохой же он учитель, если ты не знаешь, что со мной случилось, – наконец говорит она сквозь сжатые зубы.

Я бросаю быстрый взгляд на Тристана.

– Я знаю, это он сделал. – Не дожидаясь ни его, ни ее реакции, я наблюдаю за Эмбер, поясняя, как будто она не поняла, хотя она, конечно же, все поняла: – Я не спрашивала, как это с тобой случилось. Я спросила, что с тобой случилось. – От какого ужаса прячется она внутри своей боли.

Ее взгляд – смесь огня и льда, который мог бы запугать кого-нибудь другого, но не меня. Не того, кто слишком хорошо понимает, что такое скрывать боль.

– Крис со мной случился, вот что, – шипит она и вырывает свою руку.

С ней случился Крис? Склонив голову набок, я вглядываюсь в нее, пытаясь разглядеть то, что скрывается в душе.

– Сара.

Голос Криса звучит так неожиданно, что я виновато вскакиваю на ноги, словно только что ступила на какую-то запретную территорию. И возможно, так оно и есть, я не знаю точно.

Он стоит слева от Тристана, должно быть, у заднего входа. Слышал ли он наш разговор? Думаю, что слышал. Наверняка я знаю только, что он забрал на себя сразу всю энергию в комнате, что воздух буквально потрескивает вокруг него, и я потрясена тем, как быстро и легко это произошло. Небрежно одетый в свои линялые джинсы и майку, он безо всяких усилий доминирует там, где Тристану нужны кожа и татуировки, а Марку его строгие костюмы.

– Крис, – выдавливаю я, потому что не знаю, что еще сказать.

– Пошли, – приказывает он, и атмосфера в комнате раскаляется от этого мягко произнесенного приказа и, да, гнева.

Тристан говорит что-то по-французски, и я не понимаю, адресовано это Крису или Эмбер. Думаю, Эмбер.

Глаза Криса задерживаются на мне на несколько мгновений, прежде чем он бросает тяжелый взгляд на Тристана. Тристан кивает.

– Давно не виделись, старик.

– А лучше бы никогда.

Тристан ухмыляется:

– Ты говоришь это каждый раз, когда приезжаешь домой.

– Потому что ты всегда здесь.

Тристан со смехом вскидывает руки.

– Так это же ты все время возвращаешься.

Они начинают говорить по-французски, и напряжение возрастает. Ненависти между ними не чувствуется, но Крис не хочет, чтобы я общалась с Тристаном. У меня такое чувство, что Крис решил дать это понять Тристану так же ясно, как и мне.

Жалея, что не понимаю, о чем они говорят, я хватаю свои пакеты. Крис оказывается рядом, чтобы помочь раньше, чем я успеваю собрать их. Наши руки сталкиваются, тепло растекается вверх по руке, и я встречаюсь с его глазами. Его пристальный взгляд – неприкрытое властное требование, которое раньше вызывало у меня инстинктивный протест. Теперь же я вижу за внешней оболочкой ту муть, которую подняла со дна своим необдуманным поступком. Если бы я могла вернуться на пятнадцать минут назад и изменить свое решение войти сюда, то сделала бы это.

– Крис… – подает голос Эмбер.

– Ты сказала достаточно, Эмбер, – резко бросает он, даже не глядя на нее. До меня доходит, что он вообще ни разу не взглянул на нее, и я гадаю, что это значит, хотя, если честно, мне все равно. Мне не следовало приходить сюда. Еще многое предстоит мне узнать об Эмбер, но несмотря на нетерпение, я должна дождаться, когда Крис сам все расскажет. Спешить не надо.

Не сводя с меня глаз, Крис наклоняется и берет мой последний пакет, оставляя мне только сумочку.

– Что-нибудь еще? – спрашивает он.

Я качаю головой, не в состоянии говорить из-за поедом съедающего меня чувства вины. Что я наделала! Я разбередила его рану. Мне наплевать на то, что могли показать или рассказать Эмбер с Тристаном, но он этого не знает. Значит, мне не удалось убедить его в своей безоговорочной любви, иначе он бы знал.

Мы направляемся к задней двери, и он делает мне знак идти первой по длинному узкому коридору. Он протягивает руку, чтобы открыть дверь, и на мгновение его пальцы задерживаются на ручке, а тело так близко к моему, но не касается меня. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Секунды тикают одна за другой, и я, затаив дыхание, жду, что он скажет, но он молчит. Он открывает дверь, и разочарование переполняет меня от этого затянувшегося напряжения между нами. Но здесь не место выяснять отношения.

Мы выходим на стоянку, на которой только шесть машин, и серебристый «911» Криса – один из трех имеющихся тут. Я быстро направляюсь к пассажирской дверце, спеша оказаться наедине с ним и объясниться. Нетерпеливо жду, когда Крис поставит пакеты на заднее сиденье.

Он поворачивается ко мне с замкнутым, напряженным лицом.

– Садись в машину, Сара.

Я решаю, что сейчас не время пытаться пробиться к нему.

– Хорошо, Крис, но не потому, что ты так приказываешь, а потому, что хочу быть как можно дальше отсюда, когда заставлю тебя меня выслушать. – Я ныряю в машину и устраиваюсь на заднем сиденье.

Он с минуту стоит, уставившись на меня, но я на него не смотрю. Иногда, я уверена, он не знает, как воспринимать мою реакцию на его требования. Порой я и сама не знаю, но только не в этот раз. Может, я и заслужила его гнев, но он мне не Господин. Так что мои резкие ответы на его приказы не должны удивлять его.

Он тоже садится в машину и кладет руку на руль, но не смотрит на меня. Я чувствую, как он борется с собой и думаю, он что-нибудь скажет, но он молчит. И я молчу. Он заводит мотор и сдает задом. Уверена, что эта короткая поездка покажется мне вечностью, и оказываюсь права. Кажется, что она никогда не кончится.

От работающего обогревателя и от сдерживаемых эмоций мне становится душно, и когда мы въезжаем в гараж нашего дома, я снимаю куртку. Крис почти сразу же выходит из машины. Он обходит автомобиль и открывает мою дверцу, но на меня не смотрит. Я скриплю зубами. Всего один нелепый случай, и вот он уже отгораживается от меня. Это ранит, как мелкие осколки стекла, вонзающиеся в сердце.

Я отступаю в сторону, давая ему достать мои пакеты, и борюсь с побуждением тоже эмоционально отстраниться, защитить себя. Я все еще сражаюсь с этим чувством, когда мы направляемся к лифту, не глядя друг на друга, по-прежнему запертые в клетке молчания, которое для меня просто невыносимо.

Он нажимает кнопку вызова лифта, а я смотрю на его профиль, на белокурые локоны, обрамляющие лицо, и вижу, как бьется жилка у него на скуле. Я ощущаю его отстраненность, его уход в себя, и внезапно во мне снова закипает злость.

Ради Криса я уехала за тридевять земель. Я приехала сюда бороться за нас и не намерена отступать. Я не позволю ему отгородиться от меня и разорвать наши отношения из-за одной глупой ошибки. Больше никогда не позволю ему поступить так со мной. С нами.

Двери лифта открываются, он ждет, когда я войду, и я вхожу. Точнее, влетаю и резко разворачиваюсь, чтобы высказать ему все. Он входит следом и на этот раз не избегает смотреть на меня. В его лице четко читается решимость и какое-то обнаженное темное чувство, которое я не могу до конца распознать. И вряд ли это у меня получится.

Не успеваю я вымолвить ни слова, как пакеты, которые он держит, шлепаются на пол, и Крис надвигается на меня и прижимает к стене. Сумочка выпадает у меня из рук, и его сильные бедра обхватывают мои, таз вдавливается в меня. Я тихонько вскрикиваю от того, как пальцы его грубо запутываются у меня в волосах и как неистово сверкают глаза, пленяющие мои. Я зла на него. Я возбуждена. И когда его рот завладевает моим, а язык скользит между губ, такой восхитительно требовательный, я отдаюсь в его власть.