— Останься со мной.

Нервы сжимают мое горло и душат меня. То же самое я просила его сделать прошлой ночью. Я думаю об этом, но мой разум кричит, чтобы я бежала. Я все разрушу. Но это не справедливо. И прошлая ночь так много значила для меня. Он заботился обо мне, защищал меня. Если бы Питер не появился, сейчас я была бы в Теннесси.

Я улыбаюсь ему. А Питер улыбается в ответ.

— Хорошо, — я снова ложусь, но нервничаю. Сегодня я уже больше сознаю все: его кровать, его одеколон, его. Я стараюсь не думать об этом, и пытаюсь остановить нервную дрожь, поднимающуюся по моим рукам. Я тяну за простынь, накрываясь. — Итак, чем ты хочешь заняться?

Питер поднимает бровь.

— Во-первых, я хочу тебе сказать, что рад, что ты не пострадала, и думаю, ты должна вызвать полицию. Но так ты не хочешь, думаю, мы должны выпить кофе.

Мое лицо бледнеет. Он что шутит? Мне удалось выдавить:

— Что?

Питер весело смотрит на меня, затем смеется.

— Нет! Не так. Я имею в виду настоящий кофе, в настоящей чашке и все такое, — он все еще улыбается. Потянувшись ко мне, он заправляет прядь волос мне за ухо. — Что думаешь?

— Хорошо звучит, если понимать буквально, — я улыбаюсь, ощущая робость. Когда я смотрю на него, глаза опускаются на шрам на его талии.

Улыбка Питера исчезает.

— Я забыл об этом, — он переворачивается на спину, закрывает лицо руками и потирает его. — Ты хочешь узнать, что случилось, не так ли?

— Немного…

Он переворачивается на бок и поправляет простынь так, что теперь я вижу поврежденный участок кожи.

— Я хочу кое-что узнать о тебе.

То, как он это произносит, заставляет меня нервничать. Но я хочу, чтобы он сказал все, что бы ни было у него на уме.

— Вперед, спрашивай.

— Прошлой ночью ты кое-что сказала: что твой бывший порезал тебя. Я не понял этого, — Питер заглядывает мне в глаза. Его пальцы проводят по моей щеке, и он продолжает: — Если ты не хочешь рассказывать об этом…

— Особо не о чем рассказывать. Он был извращенцем. Он связывал меня и приказывал не кричать. Так было в первый раз. Думаю, это заводило его. На первый взгляд было весело. Я не знала, что он собирается делать, и от этого мое сердце билось сильнее. После того как он связывал мои руки, он обычно целовал меня, но однажды, этого не произошло. Он изменил ход вещей. Он провел ножом по моему бедру и сказал, если я закричу, то он меня порежет, — мой взгляд устремляется в темноту. Я не могу смотреть на Питера, когда говорю это. — Однажды, он пошел дальше. Он приставил нож к моему горлу, и полез к моим штанам. Это испугало меня. Я издала звук и он… — я перевожу дыхание.

— Ты не должна мне рассказывать.

— Я никому не рассказывала, вернее не совсем все. Мои родители не слышали всей истории, — я пожимаю плечами. В желудке плавает нервный комок. — Возможно, если я кому-то все расскажу, то это поможет мне все пережить, — Питер улыбается, но грустной улыбкой, будто понимает о чем я. Я заканчиваю свою историю. — Он порезал меня, вот здесь, — я указываю на свою шею. Шрам начинается от основания горла и тянется прямо до ключицы.

Я делаю глубокий вдох и спрашиваю. — Откуда у тебя шрам?

— Нож. Это от ножа, — на минуту Питер замолкает. Затем начинает свой рассказ. — Я получил его в ту ночь, когда делал предложение. Я стоял на одном колене. Джина от удивления прижимала руки ко рту, и так сильно улыбалась. Она смотрела на меня, и на кольцо, которое я протягивал. Мы о чем-то разговаривали. Ей так и не удалось ответить мне… — пока он говорит, его взгляд стекленеет. Я практически вижу воспоминания в его глазах. — Я почувствовал острую боль в боку, когда кто-то забрал кольцо из моей руки. За нами следили какие-то ребята. Они это и сделали. Парень, который ударил меня, повернул нож. Вот почему, шрам выглядит так.

Я не могу дышать. В глазах у меня слезы. — Боже. Питер…

Мы оба молчим. Затем Питер говорит: — Хочешь продолжить? — я не знаю почему, но киваю. Он поднял на меня глаза. — Ты боишься заниматься сексом после всего, что случилось?

Мое лицо вспыхивает. Рот открывается и закрывается снова и снова.

— Я хочу сказать, что это не так. Хочу сказать что-нибудь, что угодно, но не могу, — смотрю на него, в догадках, что мне сказать, ведь я должна рассказать ему, как я испорчена. Дин сломал меня. Не могу даже представить, каково это быть нормальной. Даже в первый день нашей встречи, когда я сидела с Питером, все было не так, как должно было быть.

Я улыбаюсь, но улыбка не задерживается на губах. Вместо этого они дрожат.

— Я не боюсь заниматься сексом. Боюсь не самого действия, ну, не совсем. Я боюсь, что это мне не понравится. Я боюсь, что мой разум застрянет где-то в прошлом и не будет здесь с тобой. Честно говоря, я так не думаю, не совсем. Я пролежала рядом с тобой всю ночь, и я не знаю, знаешь ты или нет, но ты вроде как сексуален, — он улыбается. Его глаза встречается с моими, и появляется контакт. Я хочу все ему рассказать. — Но я не чувствую этого. Наверное, я никогда не захочу чего-то большего, чем поцелуи и твоих рук на моем лице. Когда я думаю о другом, — меня трясет, и я киваю головой. Я нервно сжимаю губы и смотрю на него, — я не могу представить, что снова почувствую это. Последний раз был такой ужасной ошибкой, так откуда мне знать? Что если я снова допущу это ошибку? Что если… ты причинишь мне боль?

Питер берет мою руку и подносит к своим губам. Он целует ладонь в центре и смотрит мне в глаза. — Я никогда, никогда не причиню тебе такую боль.

— Как я могу знать это наверняка? Я имею в виду, Дин не был таким, когда все начиналось…

Он держит мою руку между своими руками. — Я уверен. Я не такой. Большинство парней не такие. Это была не любовь, Сидни. Он использовал тебя.

Я не могу сглотнуть и отчаянно киваю. — Можешь доказать, что ты не такой?

Он качает головой. — Не думаю, но я могу показать, что чувствую к тебе. Я люблю тебя. Если ты хочешь быть со мной, я подожду тебя. Мы не должны заниматься сексом, не сразу, и пока ты не будешь готова.

Я чувствую себя больной внутри. Я не могу посмотреть на него. Мой голос слаб.

— Я никогда не буду готова.

— Тогда, я буду ждать, — он улыбается мне и наклоняется, чтобы поцеловать меня в нос. Это заставляет меня посмотреть на него. Мои ресницы слишком дрожат, и я улыбаюсь. — Я сделаю все для тебя, буду всем, что тебе нужно. Я просто не хочу, чтобы ты ушла.

Глава 26

Должно быть, я снова задремала, потому что проснулась несколько часов спустя. Слышу, Питер разговаривает по другую сторону двери. Щель позволяет полоске света проникнуть в комнату. Я потягиваюсь и отодвигаю одеяло. Мои руки болят. Я забыла, что они разодраны. Потягивания напоминают мне, что мое тело сегодня не будет моим другом. У меня все болит.

Потирая глаза, я иду через комнату к двери. Мгновение смотрю на Питера. Он держит телефон у уха и мягко говорит:

— Я знаю, что это значит, — он замолкает и откидывает волосы от глаз. Брови нахмурены. — Для меня это намного важнее. Ты когда-нибудь находила того, кто мог бы видеть тебя насквозь? Когда она смотрит на меня… будто сама судьба свела нас, будто моя жизнь и не превращалась в кучу дерьма без какой-либо причины. Я не могу бросить ее. Я не уверен, что ты поймешь. Я лишь хочу, чтобы ты знала, что это не просто прихоть, — Питер качает головой, будто он не хочет слушать то, что говорит человек с той стороны трубки. — Я не вернусь, но все равно спасибо. Я приду чуть позже, чтобы освободить свой кабинет, — он убирает телефон от уха и нажимает кнопку, затем бросает его на стол.

Я плохо себя чувствую, наблюдая за ним. Питер почувствовал моё присутствие. Он поворачивается и замечает меня, стоящую в дверях. — Привет. Чувствуешь себя лучше?

Я слегка улыбаюсь и иду к нему. — Немного. Спасибо, что позволил мне поспать, — я смотрю на него, гадая, с кем он говорил. Питер выглядит ошеломленным. — Ты в порядке?

Его глаза встречаются с моими. Мгновение он ничего не говорит. Затем делает медленный вдох и говорит: — Они хотят, чтобы я вернулся.

— Кто? — я смотрю на него. Уже знаю кто, но мне нужно быть уверенной.

— Университет. Это была Стриктленд. Она сказала, что не приняла заявление о моем уходе, что я допустил ошибку, — Питер пробегается руками по своим волосам, затем вниз по шее. Он вздыхает и смотрит прямо на меня.

Я чувствую себя виноватой. Мой желудок переворачивается. Я испортила ему жизнь. — Похоже вы, ребята, близки, — мне интересно это.

Он кивает.

— Мы были в одном университете, когда я учился. До того как Стриктленд переехала сюда, она следила за моей интернатурой, и написала рекомендательные письма для магистратуры. Я тоже был ее ассистентом. Я хорошо узнал ее, потому что был с ней каждый день. Вот как я получил здесь работу. Она вывела меня на новый уровень. Когда Тэдвик умер, она перевела меня на его занятия, — он складывает руки на груди. Когда он снова смотрит на меня, добавляет: — Я был знаком со Стриктленд еще до того… Она знала меня до всего случившегося.

Мои глаза устремляются на его бок, на шрам, но он прикрыт белой футболкой. Мой взгляд возвращается к его лицу, и я киваю.

— Ты должен вернуться, — он смеется, будто думает, что я шучу. — Я серьезно, Питер. Я не могу так с тобой поступить. Я…

— Ты ничего не сделала. Это сделал какой-то придурок из Нью-Йорка. Некто, кого даже не нашли, украл мою жизнь. Это была не ты. Во всяком случае, ты дала мне второй шанс, — он вздыхает и делает шаг навстречу мне. Питер берет мою руку и тянет меня к дивану. Я поддаюсь, чувствуя себя такой беззащитной в одной футболке. Мы садимся. Он поворачивается ко мне. — Мне необходимо знать, что ты собираешься делать по поводу предыдущей ночи.